– Ясно! – коротко бросил в ответ Алик – уже подходили к машине. Пока ехали, не подвел, как ни старался банкир хитрыми вопросами узнать правду, не удалось: кредитор его сына угрюмо молчал, отделываясь общими фразами.
Когда остановились у его дома и он вышел, Кирилл, стараясь скрыть охватившее его алчное волнение, поторопил отца:
– Давай поскорей деньги отдам, так договорились, – соврал он. – Сюда не вынесет, знаю его – хитрая бестия.
Виталий Михеевич молча отсчитал и протянул ему пять хрустящих стодолларовых купюр, и Кирилл внутренне возликовал. Когда он, запыхавшись от бега, плюхнулся на заднее сиденье «бьюика» рядом с отцом, тот, рассматривая сверкающее бриллиантом кольцо, удовлетворенно произнес:
– Твое счастье, сын, что удалось сохранить эту память о бабушке. Хоть умно сделал, что заложил. Так и быть, амнистирую тебя по случаю траурного дня!
Искоса взглянул на притворно-постную физиономию отпрыска и огорченно подумал: «Видно, ничто уже его не исправит! И за что судьба меня наказала таким сыном?» Мысленный самоанализ удручил его еще больше: грехов и ошибок так много… Он погрузился в угрюмое молчание и всю оставшуюся дорогу с Кириллом не заговаривал.
Глава 10. Сюрприз
В разгар зимней сессии Петр усердно готовился к очередному экзамену, когда к нему домой неожиданно заявился Кирилл. Услышав его голос в домофоне, Петр недовольно спросил:
– Ты что это вдруг? Даже не позвонил. Сам не занимаешься и меня отрываешь.
– Мое дело важнее! Не телефонный разговор, – нетерпеливо объяснил нежданный визитер.
Петр пошел открывать дверь.
– Мне надо с тобой срочно посоветоваться! – с порога заявил Кирилл. – Хватит тебе зубрить! Ты и так все знаешь, а на круглые пятерки не вытянешь!
– Ну это мы еще посмотрим! – весело возразил Петр. – Пока все идет как задумано.
Кирилл скинул дубленку, небрежно бросил на кушетку и прошел вслед за ним в его комнату. Раньше она была кабинетом: здесь стоял большой письменный стол, на стенах до потолка – книжные полки.
– Выкладывай свою проблему, да покороче. – Петр сел на диван, служивший ему постелью, и пододвинул Кириллу кресло. – Надеюсь, действительно серьезная.
– Серьезней не бывает, – с мрачным видом подтвердил тот, удобно развалясь в кресле. – Не удастся отвертеться – в следующем семестре меня уже с вами не будет: переселюсь за океан.
– Так Виталий Михеевич не отказался от своей идеи? Не боится теперь, что один там пропадешь? А зря!
– Конечно, зря! Он еще об этом пожалеет, уныло подтвердил Кирилл. – Когда ты отказался со мной поехать, отец вроде отступил. Но сейчас ситуация в корне изменилась. Не знаю, что и делать!
– А что, собственно, изменилось? Кирилл резко повернулся к Петру.
– Отец создает там свой филиал. Под какой точно вывеской – не знаю, но совместно с американцами. И его тамошний резидент согласился меня опекать, даже жить я должен в его семье. Представляешь?
– Ну а чем ты недоволен? Со мной же соглашался ехать, – пожал плечами Петр – Хотя., конечно, в чужой семье, без надежного друга, не очень весело.
– Если б только это, – с тоской произнес Кирилл. – Все намного хуже. – И посмотрел на Петра, словно искал у него сочувствия. – Посылая нас вместе, отец обещал дать все для хорошей, свободной жизни. Уверен был – рядом с тобой не собьюсь с пути. А без тебя он ограничит меня во всем. Что меня ждет? Скука и прозябание. Дома намного лучше!
– Ничего страшного! Поживешь поскромнее, – успокоительно заметил Петр. – Зато там, за океаном, уж наверное, поинтереснее, чем у нас.
– Кому интереснее там, а мне – здесь. – капризно повысил голос Кирилл. – Что, там разве девушки красивее наших? Такой, как Даша, во всей Америке не сыскать! Будь другом, помоги советом, Петя! Не хочу никуда уезжать!
Видя, как он искренне переживает, не желая делать то, к чему его насильно принуждают, Петр призадумался. Его душа протестовала против навязывания чужой воли. В ожидании – что он скажет – Кирилл откинулся в кресле, не спуская с него глаз. Возникла напряженная пауза.
Наконец, Петр, словно очнулся, удрученно сказал: – Ну ничего путного не приходит на ум! У меня совсем друга ситуация. Ни отец, ни мать мне ничего не навязывают, только советуют. Они меня любят. А какие у вас отношения? Может тебе с ними по-доброму поговорить?
– Ничего не выйдет! – понурился Кирилл. – Мама меня любит, но все делает, как велит отец. А он самодур и давно мечтает, чтоб я… от него подальше. Считает меня ничтожеством. – Замолчал, но тут же встрепенулся, словно в голову пришла дельная мысль. – А что, если скажусь тяжелобольным? Комедию-то сумею разыграть Нужно только найти нечто такое, чтобы всех обмануть… Что-нибудь… психиатрическое. Как же иначе закосить от Америки?
– Думаешь, долго сможешь водить всех за нос? – насмешливо посмотрел на него Петр – А институт что, бросишь? Не ребячься!
– Ты не понял! – с горячностью возразил Кирилл, вскакивая с кресла. – Мне бы только сейчас сорвать планы отца, протянуть время, пока не уедет этот его директор. Потом, может, он и сам передумает.
Но Петр высказался против такой скандальной мистификации:
– Не делай этого! Может, и добьешься своего, но ославишь и себя, и родителей. Когда правда выйдет наружу, все над вами будут смеяться. Я предлагаю поступить проще. – Поднялся с дивана, подошел к Кириллу. – Ты не прав насчет отца с матерью. Любят они тебя. Виталий Михеевич привык, чтобы ему подчинялись. Не спорь с ним, не раздражай, а сначала убеди мать. Если она на твоей стороне – уговорит его. Женщины это умеют.
– Думаешь, я не пробовал? Она согласна с отцом… И так уговаривал, и этак… На жалость брал, даже слезу пустил. Ничего не помогло!
– Значит, не привел веские аргументы, – стоял на своем Петр. – Мне думается, я бы ее уговорил.
– Вот и попробуй! А, Петя?.. – поймал его на слове Кирилл. – Ну будь другом, поговори с ней, не откладывая! Давай завтра, сразу после экзамена махнем в Мамонтовку! На бильярде поиграть.
– Ладно, съездим, со вздохом согласился Петр. – Мама приглашала меня к себе в театр, но чего не сделаешь для друга.
В коридоре института, перед дверью аудитории, где принимали экзамен, толпились студенты, стоял гул голосов; выходящих встречали дружным:
– Ну как? Сколько получил? Какой билет? Провалившихся утешали, расспрашивали, на чем засыпался.
Когда в дверях появился мокрый от пота Кирилл Слепнев, о результате его даже не спросили: знали, что оценки ему «натягивают» до заветной тройки. Сопровождаемый недоброжелательными взглядами, он подошел к Петру Юсупову – тот ждал его у окна.
– А ведь Реактив заметил, как ты шпору вынимал из кармана! – Петр со смехом соскочил с подоконника. – Я как раз готовился отвечать и видел, как он за тобой следил. Не пойму – чего он тебя пощадил? Всех же выгоняет за это.
Реактивом первокурсники прозвали профессора химии, долговязого, тощего, как Дон-Кихот, смешившего всех тем, что почему-то почесывал левое ухо правой рукой, а правое, наоборот, левой.
– По той же причине, по которой вывел в зачетке «удовлетворительно». А я ахинею нес… кто-то даже захихикал, – презрительно скривил губы Кирилл. – Батю моего хотят задобрить! Ладно, пошли отсюда, – устало попросил он. – Все-таки нервное это дело, я аж взмок.
Петр ничего не ответил; знал, как и другие студенты: институт плохо финансируется, не стоит осуждать ректорат и профессуру, что заискивают перед спонсорами. Друзья спустились в раздевалку, накинули куртки и бегом устремились к машине Кирилла – морозец крепкий…
– Хорошо бы ты сдал сессию без «хвостов»! – возмечтал Петр, когда выехали на трассу. – Махнули бы в какой-нибудь дом отдыха – подышать свежим воздухом, погонять на лыжах…
– С девочками повожжаться, – не оборачиваясь, весело дополнил Кирилл. – Не отказался бы, да боюсь, мне предстоит путь куда дальше, – помрачнел он. – Сдам ли сессию, завалю… Сам знаешь.
