К утру погода прояснилась.

На рассвете с наших позиций раздался одинокий выстрел, а около 5 часов утра общим залпом со всех японских батарей началась бомбардировка Цзиньчжоусской позиции.

Узнав еще накануне расположение наших батарей, японцы стали их осыпать снарядами систематически одну за другой, применяя при этом почти безошибочно следующий прием: сконцентрировав весь огонь своей артиллерии на одной из батарей и разгромив ее, они быстро перенесли тот же огонь на вторую, со второй на третью и т. д.

Против нашей позиции японцы выставили всего до 120 орудий, главным образом полевых и частью 6- дюймовых.

Шрапнель рвалась, как конфетти во время карнавала, на нашей небольшой, сжатой между заливами, позиции. Количество выпушенных неприятелем снарядов, по уверению одних, 40 тысяч, по словам других — 70 тысяч. Можно принять в среднем тысяч 50.

Против 120 японских орудий наша артиллерия могла выставить только 58, разных калибров, и к 10 или 11 часам дня выпустила уже все свои 9 тысяч снарядов. Большая часть нашей артиллерии состояла из старых орудий, взятых нами их Тяньцзиньского арсенала еще во время Китайского похода. А между тем качество артиллерии имело в этом бою громадное значение, так как весь исход его был решен исключительно артиллерийским огнем, и японцы справедливо называли впоследствии этот бой «АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ ДУЭЛЬЮ».

Кроме того, у нашей артиллерии не было во время боя общего руководителя, который бы мог управлять ее действиями и ставить ей определенные задачи, так как полковник Тахателов, назначенный командовать ею, не успел прибыть вовремя на позицию.

Правда, всей артиллерией заведовал капитан Высоких 1-й, выдающийся артиллерист, но в то же время у него была и своя батарея. К тому же он был тяжело контужен почти в самом начале боя.

Таким образом, в действиях нашей артиллерии не было «единства» и вся «инициатива» была предоставлена командирам отдельных батарей, которые и израсходовали очень быстро все свои снаряды.

Против левого нашего фланга действовали, кроме сухопутных батарей, еще 4 японские канонерки, а позже еще и 6 миноносцев, которые своим огнем сильно поддерживали наступление японцев.

В пылу боя две из японских канонерок, пользуясь приливом, подошли так близко к берегу, что при отливе оказались стоящими в грязи залива. Эти канонерки стреляли по полевым нашим укреплениям 8— и 10-дюймовыми снарядами так удачно, что местами буквально срезали земляные брустверы наших окопов.

Правый фланг нашей позиции энергично поддерживала своим метким огнем наша канонерская лодка «Бобр», стрелявшая без перерыва с 9 часов утра до 12 часов дня. Но, к сожалению, вскоре она должна была отойти в Талиенванскую бухту, кажется, вследствие порчи своего 9-дюймового орудия.

Я слыхал, что командир «Бобра», капитан 2-го ранга Шельтинга, получил приказание из порта взорвать свою канонерку после боя, но, к счастью, этого приказания не исполнил и благополучно вернулся на ней в Артур.

В Талиенванской бухте во время боя находились еще 2 наших миноносца и 2 минных катера, но участия в бою не принимали, не знаю почему.

Две наши канонерки «Гремящий» и «Отважный» тоже получили приказание в Порт-Артуре идти в Талиенванскую бухту, присоединиться к «Бобру» и поддержать наш правый фланг, но по каким-то причинам не исполнили этого приказания.

Командиры канонерок, как я слыхал, заявили сначала начальству, что у них недостает угля, потом сослались на недостаток снарядов и, наконец, объявили, что у них и сами машины неисправны.

Впоследствии оба командира, капитаны 2-го ранга Николаев и Лебедев, были списаны с их судов. Тем этот инцидент для них и кончился.

Подготовив артиллерийским огнем наступления, японцы двинулись сначала на наш правый фланг. Здесь они были встречены таким убийственным огнем наших стрелков и артиллерии, что не выдержали, дрогнули и побежали. Генерал Надеин тотчас телеграфировал в Артур, что «японцы бегут».

Это было около 12 часов дня.

Однако японцы вскоре оправились и, решительно перейдя в наступление, подошли к железнодорожной насыпи и залегли за нею. Дальше этого пункта на нашем правом фланге им продвинуться не удалось. Укрывшись за насыпью, они завязали жаркую перестрелку с нашими стрелками. Левый наш фланг японцы атаковали при поддержке своих батарей и канонерок, но и здесь сначала потерпели неудачу и были отбиты ружейным огнем.

Между прочим, по рассказам очевидцев, одна японская рота дошла до нашей проволочной сети, но здесь несколькими дружными залпами была расстреляна вся, до последнего человека. Часть людей, говорят, так и повисла на кольях и проволоке...

После этой неудачной попытки взять наши позиции с фронта японцы предприняли глубокий обход нашего левого фланга. Их пехота шла заливом по пояс в воде и долгое время принуждена была стоять в таком положении, неся сильные потери от нашего огня. Тут японцы прибегли к хитрости: поставили вместо себя куклы, а сами ушли поодиночке.

Наши многие офицеры, к сожалению, не имели биноклей, и разгоряченные стрелки долго еще палили по куклам, пока не разобрали, в чем дело.

Главные потери у нас понесли те части, которые занимали самый город Цзиньчжоу, так как им, при отступлении, пришлось проходить довольно большое пространство по совершенно открытой местности.

Генерал Фок со штабом во время боя находился на станции Тафашин.

Непосредственно же боем руководил командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Третьяков, который и находился все время на позиции, причем, оставляя ее почти последним, чуть не попал