— Мышь?

— Обезьяна? Крокодил? Гиппопотам?

— Не старайтесь, все равно не угадаете, — рассмеялась Элла.

Тетей Катей оказалась огромная темно-зеленая щука. Жила она в небольшом пруду. Когда выглядывало солнце, неглубокий пруд просвечивал до дна, и тогда у самого берега смутно зеленело толстое округлое полено. Щука неподвижно стояла на одном месте — возле черной коряги — и, наверное, отчаянно скучала. Кроме нее, в неприветливом пустом пруду никого не было. Даже водоросли не росли. Еще издалека увидев Эллу с белым садком, тетя Катя, не пошевелив даже плавником, бесшумно и стремительно, будто торпеда, отошла от коряги и остановилась в тени от дерева посередине пруда. Длинная хищная пасть чуть приоткрылась, показав великое множество зубов, и снова захлопнулась. Казалось, тетя Катя улыбнулась девчонке.

— Здравствуй, тетя Катя! — серьезно сказала Элла и достала из садка плотвицу. Щука с интересом следила за ней. И взгляд ее круглых темных глаз был осмысленным.

— Я еще таких не видел! — восхищенно ахнул Андрей. — Царица!

— Эх, не взяли спиннинг… — сокрушенно покачал головой Ваня. — Так ее разве поймаешь?

Элла взглянула на них, и лицо ее снова стало замкнутым, как в доме, когда Андрей спросил, сочиняет ли она стихи.

— Мой дядя плавает машинистом на торговом судне, — сказала она. — В прошлом году был в одном американском портовом городе и зашел в зоопарк. Над одной закрытой клеткой надпись: «Самый страшный хищник на земле!». Дядя заплатил деньги и вошел в отдельное помещение. Ему захотелось посмотреть на этого ужасного хищника… И кого вы думаете он там увидел?

— Льва, конечно, — не раздумывая, ответил Андрей. — Или тигра?

Ваня промолчал.

— Он увидел себя в зеркале… Оказывается, самый страшный хищник на земле — это человек.

— Американцы всегда чего-нибудь выдумают, — смутился Андрей.

— Щука тоже хищник, — сказал Ваня.

— Тетя Катя живет здесь с весеннего паводка, когда был нерест. Вода ушла, а она осталась в этой луже… С весны она не съела и трех десятков рыбин. Иногда по неделе ничего в рот не берет.

— А на вид совсем не дистрофик, — заметил Андрей.

— Щука ест только больную или покалеченную рыбу, — сказала Элла. — Вот смотрите, я сначала брошу здоровую, а потом чуть живую.

Элла бросила в пруд плотвицу. Серебристая рыбка молнией юркнула в тень от дерева. Тетя Катя и глазом не повела. В пруд полетела полудохлая рыбешка. Перевернувшись на бок, она всплыла наверх. Щука не спеша подплыла к ней и, чуть не зацепив плавником, прошла мимо.

— Даже больную не взяла, — сказала Элла. — Неделю ничего не ела. Скучает она. Привыкла жить в озере, а тут — как в тюрьме.

— Давайте ее снова пустим в озеро? — предложил Ваня.

— Я хотела, да ее разве поймаешь.

— Вычерпаем воду из пруда, — сказал Андрей. — Два дня работы.

— Ты иногда как-то странно говоришь, — сказала Элла. — То ли нарочно, то ли всерьез?

— Другого выхода не вижу, — буркнул Андрей. — Придумайте что-нибудь пооригинальнее.

— Сейчас мы ее, голубушку, заарканим! — Ваня бегом бросился к лодке и вернулся с удочкой. Достал из садка маленькую плотвицу и пропустил через жабры крючок. Раз десять подводил он рыбку к самому носу щуки, и та наконец не выдержала и схватила. Немного подождав, Ваня резко подсек и вместе с удилищем стал пятиться от пруда. Тонкая жилка натянулась. Против их ожидания, щука спокойно позволила себя вытащить из воды и лишь на суше, завращав глазами, выгнулась толстой дугой и забила скользким хвостом. Рыбка с крючком сама вылетела у нее изо рта. Ребята завернули тяжеленную щуку в Ванину куртку и бегом потащили к озеру. Это метров сто. Прежде чем пустить ее в воду, Ваня кончиком перочинного ножа осторожно нацарапал на окостеневшем щучьем носу одно слово: «Элла». Тетя Катя спокойно выдержала эту процедуру и даже не сделала попытки цапнуть мальчишку за руку.

— Мы перекрестили ее в Эллу, — сказал Ваня. — Ну, плыви, Элла…

Они осторожно пустили щуку в мелкую воду. Бывшая тетя Катя, а отныне Элла некоторое время стояла на одном месте, словно не веря такому счастью. Ваня вошел в воду и продвинул щуку на более глубокое место. Элла шевельнула хвостом и стремительно рванулась вперед. Снова остановилась, немного развернулась в их сторону, раскрыла и закрыла зубастую пасть, будто поблагодарила, затем всплыла наверх и наискосок, чиркнув по поверхности черным плавником, в последний раз блеснув желтым змеиным брюхом, красиво ушла в синюю глубину.

— Расскажи кому-нибудь, что я держал в руках полупудовую щуку — не поверят, — сказал Ваня.

— А ты не рассказывай таким людям, которые тебе не верят, — сказала Элла.

— Я думал, только ловить приятно, — философски заметил Андрей. — А оказывается, выпускать на волю в тыщу раз приятнее.

— Прощай, тетя Катя, — сказала Элла, задумчиво глядя на озеро.

— Элла, — поправил Ваня.

Глухая ламбина — большое лесное озеро — находилась в четырех километрах от лагеря. Ламбина не соединялась с Вял-озером. Днем Иван Николаевич отвез туда по заросшей лесной дороге Виктора Викторовича, Ваню и Андрея. Откинув задний борт, выгрузили легкую фанерную лодку, мотор «Чайку» и с километр новеньких капроновых сетей. Это было последнее лесное озеро, которое ихтиологам необходимо было обследовать.

Иван Николаевич долго щупал тонкие зеленые сети, перебирал белые пенопластовые поплавки.

— Сколько же каждая стоит? — спросил он у Виктора Викторовича.

— Такие не купишь, — рассмеялся тот. — А вообще государственная цена всех этих сетей… как бы не соврать… — Нахмурив лоб, он стал про себя высчитывать. — Примерно тысячу рублей.

— Добра-то сколько! — Иван Николаевич любовно погладил зеленый ворох и, вздохнув, отошел к машине.

Пока они ставили сети, шофер курил на берегу. Виктор Викторович перегородил ламбину почти пополам. Сеть скрутилась под водой, лишь у самого берега, в осоке, белели продолговатые поплавки. Когда стали заводить мотор, лопнул пусковой трос. Пришлось пересекать всю ламбину на веслах. Делать больше здесь было нечего. Виктор Викторович спрятал лодку в камыши, а мотор положил в кузов.

— Оттарахтела наша «Чаечка», — сказал он. — Ее уже давно пора было выбросить.

— Что же вы сетки-то оставляете без надзора? — спросил Иван Николаевич.

— Какие в этой глухомани воры? — Виктор Викторович подвернул голенища резиновых сапог и скомандовал: — По местам, рыбачки!

— Вот что значит государственное добро, — проворчал Иван Николаевич. — Была бы своя сеть, не бросил бы так.

Виктор Викторович и мальчишки забрались в кузов. Никто не хотел ехать в кабине.