- На этот раз мы ничего больше не скажем, - сказал один из офицеров, потому что и вправду сказать было нечего.

Все происходит без подготовки. Ты что-то мямлишь в поисках единственно правильной фразы, и либо находишь ее, либо продолжаешь мямлить. Однажды, когда ему было одиннадцать лет, он возвращался домой с уроков, а на той стороне улицы ему навстречу шли две девочки его возраста, которых он часто встречал по дороге из школы. И вот эти девочки перешли через дорогу и направились прямо к нему. 'Ничего, если я тебя стукну?' - спросила блондиночка. Он задумался над вопросом и над ответом, но блондиночка, не дожидаясь, пока он ответит, со всей дури треснула кулаком ему в челюсть. Было больно и неприятно. Он снова задумался: что теперь надо делать. Улыбнулся и пошел себе восвояси.

Без подготовки ты просто теряешься и совершаешь поступки, совершенно тебе несвойственные. Однажды в Портленде он зачитался историей о кентавре императора Гермагора из книги Флегона из Трала 'О чудесах и долгожителях'. Он так углубился в чтение, что не заметил, что он не один в магазине - тем более что он и не ожидал, что будет там не один, в два часа ночи, жарким и душным летом, в спящем маленьком городке.

От книги его отвлек хозяин магазина, крупный мужчина, который вцепился обеими руками в раскладушку и умолял оставить ему жизнь:

- Пожалуйста, не убивайте меня, - вновь и вновь повторял хозяин, опускаясь на колени.

Он был растерян и озадачен, поскольку кроме книжки в мягкой обложке на 215 страниц другого оружия у него не было, а случай с той девушкой окончательно убедил его в том, что вид у него совершенно не злобный, а даже, наоборот, мирный и безобидный.

- Дома сломался кондиционер. Невозможно спать - слишком жарко. У меня здесь есть деньги, я вам покажу. Я ничего не скажу полиции. Только не убивайте меня.

Он уже собирался выдать свою стандартную байку о том, что его случайно закрыли здесь, в магазине, но он не умел ни врать, ни говорить правду, да и хозяину магазина не нужна была ни его правда, ни ложь. Проще всего было бы забрать деньги, которые ему так настойчиво предлагали. Что он и сделал. После чего отправился в отель, затарившись книгами на целый день. Он понимал, почему его можно принять за преступника, но не понимал, как его можно принять за опасного преступника, однако тот случай придал ему некий флер власти и помог ощутить себя интересным.

Когда 'Барнс & Нобл' закрылся, он еще час просидел в секции политической литературы, дожидаясь, пока не умолкнут все звуки в здании. Нет такой книги, в которой бы не было отголосков каких-нибудь других книг; чтобы писать, сначала нужно читать. Сможет ли он стать действительно самобытным автором, у которого не будет вообще ничего от других? Есть ли свете другой такой человек, который заметил, что в 'Илиаде' никто из героев не ест рыбу? Который помнит все тридцать три бранных слова для оскорбления мытарей, собранных и записанных Поллуксом из Навкратиса? Который переживает о том, отыщется ли когда-нибудь утерянный роман Апулея 'Гермагор'? И которому интересно, действительно ли Фридрих II написал 'De Tribus Impostoribus Mundi' ('О трех самозванцах')?

Он устроился в уютном кресле, за которое так любил 'Барнс & Нобл', и погрузился в 'Единожды обманувшись' (в правой руке) и 'Всемирное желание' (в левой).

Иногда он уставал, и ему становилось скучно, но он продолжал читать 'все по годам', потому что уже прочитал слишком много, чтобы теперь останавливаться. Однажды, поддавшись минутной слабости, он даже устроился на работу и проработал два месяца, но легче ему не стало.

Вот и на этот раз он не ушел в чтение с головой, потому что услышал покашливание. Он замер и пару секунд просидел неподвижно, как будто это могло что-нибудь изменить. Кто-то опять кашлянул. Он подумал, что пусть себе кашляют, если сидеть тихо, никто его не найдет, но сосредоточиться снова на чтении было уже невозможно. Он нехотя встал и пошел посмотреть в чем дело. На первом этаже обнаружилась стройная хрупкая женщина во всем черном. Симпатичная. Он знал, что она не работает в магазине - он знал в лицо всех продавцов, - тем более что застал он ее за занятием, совершенно не свойственным для работников магазина. Она читала.

Причем читала не просто взахлеб. Она читала две книги одновременно: в правой и левой руке.

Звук его шагов напугал ее. Она быстро закрыла книги и поставила их на полку.

- Вы, наверное, закрываетесь,- сказала она, обаятельно улыбнувшись. У нее была бледная кожа и ярко-красные губы.

Он хотел ей сказать, что он здесь не работает.

- И не надо так на меня смотреть, - резко проговорила она.

Когда она выходила, она отключила сигнализацию. Он заключил, что ему хорошо, но опасался, что будет плохо. И уже очень скоро.

Люблю, когда меня убивают

В тот день он пригласил ее пообедать.

- Мы давно не обедали вместе, - заметил Оуэн. Он был как-то особенно настойчив, и Миранда с радостью приняла бы его приглашение, но у нее уже было назначено свидание. Исключительно сексуального свойства. Свидание исключительно ради секса на другом конце Лондона.

- Что-то мне нездоровится, знаешь... пожалуй, мне лучше сегодня не выходить, но все равно спасибо за приглашение.

Оуэн продолжал ее уговаривать. Она сказала, что ей действительно нехорошо и что она будет весь день лежать. Он сказал, что как-то все это неожиданно, и она сказала, что да.

- Что с тобой?

- Не знаю.

- Может, тебе чего-нибудь принести?

- Нет, не надо.

- Точно?

- Ага. Ты спокойно иди на работу, а я тут спокойно умру.

Итак, он пошел на работу, а она помахала ему из окна, напустив на себя хворый вид.

Потом она приняла душ, оделась и поехала в Хедстоун, потратив полтора часа на дорогу. Раньше она в Хедстоуне не была ни разу, ни разу про него не слышала, не знала ни одного человека, который бы про него слышал, и была на сто процентов уверена, что никогда больше туда не поедет. Сейчас она едет туда из-за случайного знакомства с одним безработным актером два дня назад; помимо всего прочего они заговорили и о компьютерах. Он собирался продавать компьютер, Миранда собиралась купить. 'Приезжай ко мне, и посмотришь', сказал он. При этом он знал, что приглашает ее к себе вовсе не для того, чтобы продать ей компьютер, а она знала, что едет к нему вовсе не для того, чтобы что-то купить. Несмотря на повсеместные свободные взгляды, все равно как-то не принято говорить почти незнакомому человеку: 'Приезжай ко мне в половине двенадцатого, и мы с тобой перепихнемся. К обоюдному удовольствию'.

На компьютер Миранда все-таки посмотрела. Его было очень неплохо видно с кровати, особенно в позе 'мужчина сзади', а потом с ней случился оргазм, и она больше уже ничего не видела - ни компьютера, ничего. Удовольствие превзошло все ожидания, даже несмотря на то, что актер дважды отвлекался переговорить со своим солиситором насчет предъявления иска одному продюсеру, который не взял его на работу, и другому продюсеру, который взял его на работу.

Когда Миранда вышла из квартиры, она налетела на Оуэна, который как раз выходил из квартиры напротив. Раньше Оуэн не был в Хедстоуне ни разу, ни разу про него не слышал и никогда больше туда не поедет. Он потратил час на дорогу от офиса, чтобы встретиться с клиентом. И в довершение ко всему чтобы совсем уже не оставалось сомнений - актер вывалился на лестницу в одних красных боксерских трусах, дабы вручить Миранде ее бюстгальтер, который она забыла.

- А я собирался сделать тебе предложение, - вот все, что сказал Оуэн.

Какова была вероятность встречи? Миранда вообще не умела считать, хотя математика всегда приводила ее в благоговейный восторг. Население Большого Лондона составляет семь миллионов человек, не считая туристов, неучтенных нелегальных эмигрантов, тех, кто бывает тут только проездом, и 'диких' торговцев, не имеющих разрешения на торговлю. Так какова вероятность? Двести миллионов к одному? Пятьсот миллионов к одному? Два миллиарда к одному? Как падение метеорита. Как выигрыш в лотерею.

Она не смутилась, потому что вообще никогда не смущалась. Но ей было жалко Оуэна, и жалко, что она сделала ему больно. Он был из тех немногих мужчин, которые признают, что женщины тоже имеют право на