опасность и не перешла за красную черту, украшая свою комнату. Быть рекрутом имело свои выгоды.

Она пересекла ангар, чтобы вернуться домой, когда услышала звук, вернее сказать, почувствовала его, словно нервные окончания кто-то захлестнул ниткой и потянул. Она еще не вполне привыкла к улучшенному зрению и потрясла головой, чтобы убрать пятно с глаз, но оно оставалось, ныряло и качалось. Нет, это не тень в глазах, это сани, явно движущиеся к комплексу. Она подумала, не сообщить ли кому- нибудь, но увидела, что аварийщики лезут в тяжелые сани с лебедкой. В суматохе никто не заметил, что Килашандра присоединилась к бригаде.

Аварийной машине не пришлось долго лететь, потому, что сани врезались в холм недалеко от комплекса. На вызов кома пилот саней не ответил.

— Чертов дурень ждал слишком долго, — сказал Пилотный, нервно хлопая руками по бедрам. — Ведь предупреждали его, когда он уезжал, чтобы не задерживался! Но ведь им что говори, что нет — никогда ничего не слышат.

Он повторял это в различных вариантах, пока аварийная машине не подошла к саням, и поломку стало видно. Пилот аварийщика посадил свою машину в четырех шагах от саней певца.

— Выгружайте кристалл, — закричал полетный, бросаясь к раздробленному носу саней, наполовину зарывшемуся в пыль.

Килашандра повиновалась приказу, но оглянулась на путь саней. На расстоянии она видела два следа от полозьев, где разбившиеся сани отскочили к окончательной остановке.

Грузовое отделение выдержало. Килашандра с интересом смотрела, как трое мужчин освобождали ближайший люк. Как только они появились с картонными коробками, она бросилась внутрь. Затем она услышала стоны хрустального певца и ругань полетного и помогавшего ему врача. Но едва она коснулась коробки, как тут же забыла о раненом, потому что мягкий, но весьма ощутимый шок пробежал по ее костям от рук к пяткам и голове. Она крепко вцепилась в раму, и ощущение рассеялось.

— Идите дальше. Везите этого парня в больницу, — сказала она вернувшимся членам команды.

Она подняла коробку и пошла, следя за каждым своим шагом и не обращая внимания на уговоры людей, прошедших мимо нее. Она согнулась под тяжестью коробки, когда кокон с раненым ловко поместили в аварийную машину.

В течение короткого перехода к комплексу она думала, почему здесь столько суматохи. Симбионт конечно залечит раны человека, дай ему только время. Она предполагала, что симбионт облегчает боль — Борелла, похоже, не испытывала никакого неудобства от своей огромной раны на бедре, и Консера в своих жалобах ничего не говорила о боли в регенерирующих пальцах.

Как только аварийщик приземлился, ожидающие врачи унесли певца. Сжимая в объятиях коробку, в которой, как она надеялась, был черный хрусталь, Килашандра пошла прямиком в сортировочную. Искать Интора не пришлось, так как он чуть не налетел на нее.

— Интор, — сказала она, протягивая ему коробку, — я думаю, что это черный.

— Черный? — удивился Интор, моргая и хмуро глядя на нее. — А, это вы… Что вы здесь делаете? — он повернулся в сторону больницы, а затем посмотрел вверх, на этаж рекрутов. — Никто не резал черный кристалл.

— Киборген должен был резать. Он разбился. Это из его саней. — Она толкнула коробку в грудь Интора. — Полетный офицер говорил, что Киборген поехал резать черный.

Вопреки своим привычкам Интор взял коробку. Килашандра внутренне злилась на его нерешительность. Она не хотела признаться в контактном шоке, который испытывала в санях Киборгена. Она ловко повернула Интора к его столу, и он, все еще растерянный, представил код певца к сканированию. Его руки поднялись, но снова опустились, когда он повернулся к Килашандре.

— Продолжайте, — сказала она, расстроенная его колебанием, — взгляните на них.

— Я знаю, какие они. А вы как узнали?

Нерешительность Интора исчезла, он почти укоризненно смотрел ей в глаза.

— Я чувствовала их. Откройте. Как режет Киборген?

Все еще глядя на нее, Интор открыл коробку и вынул кристалл. У Килашандры перехватило дыхание при виде тупого, неправильного пятнадцати сантиметрового сегмента. А Интор почтительно распаковал еще два куска и приложил их к первому.

— Он хорошо режет, — сказал Интор, внимательно изучая кристаллы. — Он режет очень хорошо. Точно проходит мимо трещин. Это и объясняет формы.

— Это его последняя резка, — произнес низкий голос гильдмастера.

Килашандра вздрогнула, обернулась и поняла, что Ланжеки подошел уже несколько секунд назад. Он кивнул ей и поманил кого-то их складского помещения.

— Принесите остальные резки Киборгена.

— Есть еще черные? — спросил Интор Килашандру.

Она дрожала, чувствуя внимательный взгляд Ланжеки.

— В этом боксе или во всем грузе?

— В том и другом, — сказал Ланжеки. Его глаза блеснули при попытке выиграть время.

— В боксе нет, — сказала она, проведя рукой вдоль пластины, и нервно сглотнула, искоса глядя на импозантную фигуру Ланжеки. Его одежда, раньше казавшаяся ей тусклой, блестела множеством нитей в неуловим рисунке, очень хорошо гармонирующем с рангом гильдмастера. Он коротко кивнул, и шесть коробок из саней Киборгена поставили на стол Интора.

— Есть еще черный? — спросил Интор.

Она снова сглотнула, вспомнила, как раздражала ее эта привычка у Шиллауна, и провела рукой над коробками. Она почувствовала странное покалывание в ладонях.

— Ничего похожего на первый, — сказала она растерянно.

Интор поднял брови, открыл один бокс и осторожно вынул горсть тусклых осколков. Другая коробка содержала такие же осколки.

— Триаду он вырезал первой и последней? — тихо спросил Ланжеки, поднимая осколок длиной в палец и разглядывая его неправильную форму.

— Разве он не сказал? — спокойно спросил Интор.

Ланжеки вздохнул и коротким движением головы ответил на вопрос.

— Я думала, что этот драгоценный симбионт лечит… — выпалила Килашандра помимо своей воли.

Взгляд Ланжеки заставил ее замолчать.

— У симбионта есть несколько ограничений: сознательное и постоянное злоупотребление — раз; возраст хозяина — два; добавим третий фактор: Киборген слишком долго оставался в Рядах, несмотря о штормовом предупреждении. — Он повернулся, чтобы взглянуть на три куска черного кристалла на весах и на кредитную оценку на дисплее.

Если Киборген умер, кто унаследует кредиты? — подумала она.

— Итак, Килашандра Ри, — снова заговорил Ланжеки, — вы оказались чувствительны к черным кристаллам и получили Милки-переход.

Килашандра смутилась от слов гильдмастера. Он выглядел таким отчужденным и далеким, как в тот день, когда она приехала на Шанкил с Карриком. Глаза его были особенно живыми. Чуть заметное движение его губ заставило Килашандру все время смотреть на его рот. Широкие, красивой формы губы больше отражали его мысли, чем глаза, лицо и тело. Не смеется ли он над ней? Нет, вероятно нет. Гильдмастер не славился юмором, к нему питали великое уважение и некоторый страх те люди, которые мало чего боялись и не уважали ничего, кроме денег. Она почувствовала, как ее плечи и спина напряглись, ожидая насмешки с его стороны.

— Благодарю вас, Килашандра Ри, за то, что вы так быстро обнаружили эту триаду, — произнес Ланжеки с легким поклонам. Затем повернулся и исчез так же быстро, как и появился.

Уставшая от напряжения Килашандра прислонилась к столу Интора.

— Всегда хорошо узнать черный, когда окажешься рядом с ним, — сказал Интор. — Самое трудное — найти его в первый раз.

— А во второй? — нахально спросила Килашандра.

Он испытующе посмотрел на нее.