— Нет, — ответил я. — Вряд ли.

— Вы поддерживаете с ней какие-либо отношения помимо служебных?

— Нет, — сказал я. — Я женат, и у меня есть сын.

— Вас видели вместе в ресторане «Дель Рейс» и в баре «Ла Пас» в Фуллертоне. В «Дель Рейсе» один раз, а в «Ла Пасе» шесть. Причем совсем недавно.

— Там подают лучшую «Маргариту» в округе Орандж, — объяснил я.

— О чем вы говорили?

— Темы были разные. Садасса Сильвия…

— Арампров.

— Садасса — прихожанка епископальной церкви и пытается убедить меня ходить в ту же церковь. Хотя околоцерковные сплетни, которые она пересказывает, делают для меня эту идею не слишком привлекательной.

Все это тоже было правдой.

— Мы записали вашу последнюю беседу в баре «Ла Пас», — сказала Вивиан Каплан.

— Вот как? — Я был напуган и пытался вспомнить, о чем мы с ней говорили.

— Что за диск вы собираетесь выпускать? Ваш разговор крутился вокруг новой записи. Речь шла о долгоиграющей пластинке «Шутников».

— Мы планируем новый хит, — сказал я, чувствуя, что лоб покрывается испариной, а сердце колотится с удвоенной частотой. — Да в «Новой музыке» все только об этом и говорят!

— Тексты для записи исходят от вас?

— Вовсе нет, — ответил я. — Кое-какой дополнительный материал я действительно давал. Но не основной текст. Мы рассчитываем на оглушительный успех диска.

Вивиан Каплан записала мой ответ.

— Похоже на то. Каков планируемый тираж?

— Мы рассчитываем продать два миллиона экземпляров. Но сначала предполагаем изготовить только пятьдесят тысяч, чтобы прощупать рынок.

На самом деле я собирался выпустить по крайней мере в три раза больше.

— Когда мы сможем получить экземпляр?

— Мы еще не изготовили мастер-диск, — ответил я.

— Но пленка у вас есть?

— Пленка скоро будет. — Тут мне пришло в голову, что я могу передать ей пленку, не содержащую информации, рассчитанной на подсознательное восприятие.

— Проанализировав обстоятельства дела, мы пришли к выводу, — сказала Вивиан, — что вы с госпожой Арампров вступили в любовную связь.

— Можете засунуть свой вывод в задницу, — огрызнулся я.

Вивиан Каплан окинула меня изучающим взглядом и набросала несколько слов в блокнот.

— Все это не ваше дело, — сказал я.

— А что говорит по этому поводу ваша жена?

— Она не возражает.

— Стало быть, она в курсе?

Я не нашел, что ответить. Похоже, я попал в словесную ловушку, но все это не имело никакого значения — «дановцы» были на ложном пути. Пусть себе, подумал я, разрабатывают эту линию. Я ничуть не против.

— Насколько нам известно, — сказала Вивиан Каплан, — вы полностью порвали со своими левыми настроениями, присущими вам в Беркли, это так?

— Именно так.

— Не желаете ли сделать для нас заявление в духе политической благонадежности о Садассе Арампров? Ведь вы хорошо ее знаете.

— Не желаю, — сказал я.

— Мы вам вполне доверяем, мистер Брейди, верим в ваш патриотизм. Почему вы отказываетесь воспользоваться этим шансом? Тогда ваше досье можно будет закрыть.

— Я не верю, что чье-либо досье может быть закрыто.

— По крайней мере его сдадут в архив.

— Прошу меня извинить, — сказал я. С тех пор как внеземной помощник вытеснил мою собственную волю, мне было трудно лгать. — Я не могу пойти вам навстречу. Предложенный вами шаг бесчестен, безнравствен. Такие поступки разрушают общество. Взаимное доносительство — самая вероломная и подлая черта, навязанная некогда свободным людям Феррисом Фримонтом. Можете записать это в блокнот, мисс Каплан, для последующего занесения в мое досье. А еще лучше — приклейте непосредственно на папку этого досье в качестве моего официального заявления всем вам.

Вивиан Каплан рассмеялась.

— Вы, видимо, полагаете, что ваш адвокат очень умен.

— Я полагаю, что имею полное представление о происходящем, — отрезал я. — А теперь, если вы закончили, убирайтесь отсюда. Мне нужно работать, слушать записи.

Каплан поднялась со стула.

— Когда вы предъявите нам записи?

— Через месяц.

— Те самые, которые используете для изготовления мастер-диска?

— Более или менее.

— Такой ответ нас не устраивает, мистер Брейди. Нам нужны именно записи для мастер-диска.

— Разумеется, — сказал я. — Вне всякого сомнения.

Помедлив немного, Каплан продолжала:

— От одного из ваших звукооператоров поступило телефонное сообщение, что на звуковых дорожках наряду с основным сигналом записывается что-то непонятное.

— Гм-м, — сказал я.

— Это его насторожило.

— Как имя этого оператора?

— Мы не разглашаем имен информаторов.

— Еще бы, — заметил я.

— Должна предупредить вас, мистер Брейди, что в настоящий момент вы очень близки к аресту, вы и Садасса Арампров, а также весь штат вашей компании и все, кто с вами близко знаком, ваши семьи и друзья.

— Почему же?

— У нас есть основания считать, что в записи «Давай поиграем» заключена информация, выражающая враждебные правительству настроения, каковая информация введена в запись вами, Садассой Арампров, а возможно, и иными лицами. Впрочем, мы воздерживаемся от окончательного обвинения впредь до изучения записи, которое должно предварить запуск диска в производство. Если мы не обнаружим ничего предосудительного, вы сможете тиражировать пластинку и пускать ее в продажу. Но если экспертиза покажет…

— Занавес опускается, — прервал я Каплан.

— Что, простите?

— Железный занавес, — сказал я.

— Что вы имеете в виду, мистер Брейди?

— Ничего, — ответил я. — Просто я уже устал от подозрительности, постоянной слежки и обвинений. От всех арестов и убийств.

— О каких убийствах вы говорите, мистер Брейди?

— Я говорю о попытках убить меня, — сказал я.

Она рассмеялась.

— Вы очень взвинчены. Не следует так волноваться. Знаете, что вас может убить? Близость с этой Арампров, тем более в ваши годы. Последнее медицинское обследование показало, что вы страдаете от