Обеспокоенный этим непредвиденным обстоятельством, Норд поскорей поднялся на самый верх.

На сандеке видимость была получше, но все равно недостаточная. По палубе стелилась сероватая дымка, клубясь у бортов. Враг вполне мог подкрасться незамеченным шагов на пятнадцать, а то и на десять. С такой дистанции можно не только выстрелить, но бросить нож. Стрелять-то убийца вряд ли станет. Рядом капитанский мостик, там люди. Скорее всего противник воспользуется метательным оружием. Еще бы лучше — удавкой или кастетом, вот было бы замечательно.

Он прошелся, стараясь держаться открытой середины, но все равно чувствовал себя слишком уязвимым, беззащитным. Кто же это будет, думал Норд: он или она? Спрятаться здесь можно где угодно — в тени спасательных шлюпок, или палубных надстроек, или катапультной платформы, над которой темнел крылатый силуэт аэроплана.

Минутку! От метательного оружия даже хрупкая преграда вроде стекла — уже защита. И обзор сверху будет идеальный!

Довольный идеей, доктор достал портсигар, сделал вид, будто хочет прикурить, но встречный ветер гасил спички одну за другой. Гальтон отлично умел прикуривать и при гораздо худших погодных условиях, но изобразил раздражение, растерянность. Выругался, сердито топнул, стал озираться.

И тут ему вроде как пришла в голову отличная, лихая мысль: покурить в кабине. Он хохотнул и взбежал по лесенке.

Дверца стеклянного колпака оказалась откинутой. То ли механики вчера забыли закрыть, то ли это так зачем-нибудь полагалось перед полетом.

Перед тем, как залезть, доктор посмотрел вокруг и остался доволен. Весь сандек хорошо просматривался, а еще на кабине с двух сторон были зеркала. Если их немного повертеть, будет видно, что находится сзади.

Он блаженно потянулся — понимай, что человек в таком оригинальном месте не прочь и подремать. Плохо ли: паришь, как птица надо всем морским простором, навстречу рассвету.

Подтянувшись, Гальтон ловко перекинул ноги через бортик и с размаху опустился в кресло пилота.

Оно оказалось, во-первых, очень мягким и упругим. А во-вторых, взвизгнуло тонким голосом.

В кресле уже кто-то сидел!

Реакция у доктора Норда была превосходная — это качество не раз спасало ему жизнь и на войне, и в опасных экспедициях.

Извернувшись, Гальтон левым предплечьем вдавил горло врага в спинку, а правым кулаком приготовился нанести удар в висок.

Не нанес.

На него, часто дыша, смотрела Зоя. Ее вытаращенные глаза были всего в нескольких дюймах от его лица.

— Что и требовалось доказать, — медленно произнес доктор.

Княжна просипела:

— Вы же собирались сесть в шезлонг…

Он молча, безо всяких церемоний, обшарил ее.

— Что вы себе позво…

Из левой подмышки ее сиятельства был выужен револьвер со странной штукой на дуле.

Вот тебе раз. Выходит, гипотеза насчет метательного оружия была ошибочной. В арсенале шпионов и киллеров появилась техническая новинка — глушитель. Как можно было об этом забыть? Непростительно! Если бы эта особа не растерялась (все-таки женщина есть женщина), кое-кто уже валялся бы на палубе с дыркой в башке.

— Кто вы такая на самом деле? — Норд чуть ослабил хватку, и Клинская закашлялась.

— Я — это я.

В голосе девицы опять зазвучал вызов. Тогда Гальтон снова взял ее за шею, крепче прежнего.

— Ставлю вопрос иначе. Чье задание вы выполняете?

Она молчала. Он смотрел ей в глаза, думая: египетская кобра. Малейшая оплошность — и ужалит.

Из-за полной концентрации на Зое чудесное периферийное зрение доктора временно отключилось. Он вроде бы даже и уловил какое-то шевеление внизу, но отвлекаться не стал.

Это была серьезная, даже роковая ошибка.

Металлический скрежет, раздавшийся где-то очень близко, заставил-таки Гальтона повернуть голову. Но было поздно.

Щелкнул блокатор катапульты, звонко ударила пружина мощного эжектора, и сильнейший толчок бросил Норда на его пленницу, а ее вдавил в кресло.

— А-а-а!!! — закричала Зоя.

— М-м-м!!! — замычал Гальтон.

Аэроплан подкинуло вперед и вверх — метров на пятьдесят.

Если бы доктор не знал, как включается двигатель, самолет описал бы красивую дугу и рухнул бы в море вниз носом.

Однако по долгу службы Норду приходилось управлять аэропланом: в Африке, в Индонезии, в Тибете.

Кое-как развернувшись, Гальтон крутанул ключ зажигания. Превосходно отлаженный двигатель немецкого самолета сытенько заурчал: «Яволь-яволь-яволь». Поворотом штурвала доктор выровнял крен. Взял рычаг на себя — «Хейнкель» стал набирать высоту.

Пропеллер ровно стрекотал, пароход остался далеко внизу. Длинный, сужающийся с обоих концов, окаймленный огоньками, он был похож на гроб в обрамлении свечек.

— Что это? — крикнула Зоя. — Что произошло?

— Ничего особенного. Сообщник решил вами пожертвовать. Угробить заодно со мной. Как в русской пословице: «Лес рубят — щепки летят». Так вам и надо.

— Но вы умеете управлять самолетом, — сказала Клинская. — Этого они не ожидали. Какой вы молодец! Просто чудо!

Она поцеловала его в щеку. Поразительная все-таки барышня, подумал Гальтон.

— Мне очень неудобно вести самолет, вывернувшись. Давайте попробуем как-нибудь устроиться рядом.

С большим трудом, кое-как, они уселись в одноместной кабине бок о бок. При этом ей пришлось тесно прижаться к нему всем телом. Теперь ее частое дыхание согревало ему ухо и щеку.

Но если шпионка рассчитывала таким немудрящим образом умилостивить доктора Норда, то здорово ошибалась. Обниматься с коброй — сомнительное удовольствие.

— Вы зря воспряли духом, мисс. — Он наклонил голову, чтобы быть подальше от ее губ. — Да, я умею управлять аэропланом. Поэтому мы не погибли в первую же минуту. Но это мало что меняет. Запаса топлива в баке миль на пятьсот, до берега не хватит. Обратно на пароход опуститься невозможно. На воду садиться я не умею.

— Значит, мы пропали?

В вопросе звучал не страх, а что-то вроде недоверия. Молодым, красивым и самоуверенным женщинам, наверное, кажется, что они никогда не умрут, зло подумал Норд.

Он сунул руку под сиденье, нащупал там плотно набитый брезентовый мешок.

— Вы — да. Я — нет. Здесь есть парашют. Один. Но мне хватит.

Помолчав, чтобы она как следует вникла, Гальтон продолжил:

— Я дам вам шанс. Но лишь в том случае, если вы скажете мне всю правду.

Приходилось не только вести самолет, но быть в постоянной готовности: теперь, до конца уяснив ситуацию, Клинская могла предпринять отчаянную попытку оглушить его или убить. Женщина она сильная, ловкая. Не исключено, что владеет приемами рукопашного боя — в ремесле убийцы без этого нельзя.

— Зачем я стану откровенничать, если парашют все равно один?

И опять никакого испуга, одно любопытство.