Инандж-хатун была великолепным тактиком, но не стратегом. Она добилась признания Кутлуг Инанджа атабеком, но упустила главного соперника. Абу Бакр ускакал в Нахичеван, к своей матери, которая к его приезду уже успела договориться с владетелями азербайджанских городов, и они признали его атабеком. Азербайджан для Инандж-хатун был потерян.

Тогда Инандж-хатун послала в крепость, где томился свергнутый султан, приказ немедленно задушить пленника. Но местный эмир, узнав о приказе, посетил султана и предложил сделку: если Тогрул, вернув себе престол, даст ему один из самых высоких придворных чинов, тот выпустит султана из крепости. Тогрул был согласен на что угодно. И потому в ту же ночь он в сопровождении своего нового «эмира аудиенций» ускакал на юг.

Государство разделилось на три лагеря. Атабек Абу Бакр со своей матерью правил Азербайджаном и Северным Ираном и гонялся за Тогрулом, который пытался собрать войско. Кутлуг Инандж с матерью и братом готовили войска, чтобы разгромить Абу Бакра, и тоже посылали отряды вдогонку за Тогрулом.

Кончилось это тем, что Тогрулу все же удалось найти себе союзников. Он оторвался от энергичного Абу Бакра и пошел со своим отрядом навстречу Кутлуг Инанджу. И хотя армия Кутлуг Инанджа в пять раз превосходила числом отряд Тогрула, командовал сын султанши так бездарно, что умудрился потерпеть поражение. Это случилось летом 1192 года.

Кутлуг Инандж укрылся в Рее. Ни войск, ни союзников у него не было. Никто не хотел признавать его атабеком. Было ясно, что, если до него раньше не доберется Абу Бакр, его убьет Тогрул.

И Инандж-хатуп делает новый фантастический ход, основанный на трезвом расчете. Ведь она отлично знала людей, с которыми имела дело.

Она шлет письмо султану Тогрулу, в котором сообщает:

она всегда любила только его;

теперь, когда Тогрул вернул себе престол, она считает себя его лояльной подданной, служанкой и рабыней;

у нее громадная нетронутая казна;

если Тогрул согласится взять ее в жены, вся казна перейдет к нему, однако не сразу, а постепенно.

Инандж-хатун вдвое старше Тогрула. Ненавидит его лютой ненавистью. Тогрул, у которого есть любимая жена и маленький сын, родившийся, пока он был в тюрьме, ненавидит Инандж-хатун не менее, чем она его.

Но судьба военной кампании против Абу Бакра зависит от того, сможет ли султан найти деньги, чтобы снарядить армию. Не будет денег — не будет власти.

И вот торжественно подписан брачный договор, и сохранившая следы былой красоты немолодая женщина уходит после оплаченного ею грандиозного пира в опочивальню с молодым мужем.

К сыновьям же Инандж-хатун посылает гонца, чтобы они сидели тихо; когда придет время, она их вызовет.

Вскоре прибыли доверенные люди с частью ее приданого.

Прошло несколько недель, и наконец рабыня, которую Тогрул приставил следить за супругой, сообщила ему то, что он давно ждал, но боялся услышать.

Рабыне удалось узнать, что вечером султанша пригласит к себе Тогрула для переговоров о приданом. Она предложит ему кубок шербета. Шербет будет отравлен.

Когда вскоре Тогрулу сообщили, что султанша приглашает его в свои покои, он был готов к встрече.

Верные гулямы остались за дверью: по первому знаку они должны были ворваться в комнату Инандж-хатун.

Тогрул был оживлен. Инандж-хатун также пребывала в отличном настроении: она была покладиста и обещала султану, что завтра же отправит людей за сотней тысяч динаров.

Тогрул старался не встречаться глазами с женой. А та вела себя столь естественно, что Тогрулу стало страшно: а если бы рабыня не услышала? Значит, он сегодня ночью был бы уже мертв? Молодой, стройный, красивый великий султан сельджуков, которому так хочется жить, был бы мертв, и его убила бы эта раздобревшая, с крашеными полосами и слишком черно выведенными бровями женщина? Как убила Кызыл-Арслана. И скольких еще? Тогрул не мог больше вынести ожидания.

— Жарко у тебя, — сказал он.

— Жарко, — согласилась Инандж-хатун и тут же продолжала речь о незначащих делах, которых никогда не будет.

— Я хочу пить, — сказал Тогрул.

Султанша хлопнула в ладоши.

Тогрул видел, как слуга наливает шербет в прозрачный бокал. Потом Инандж-хатун поднялась, взяла бокал и понесла к мужу.

Тот поглядел бокал на свет и громко произнес:

— Питье отравлено.

Это был условный знак.

В комнату вбежали гулямы. Обнаженные кривые сабли блестели в мускулистых руках.

— Ты ошибаешься, — сказала Инандж-хатуп.

— Если я ошибаюсь, тогда выпей, — сказал султан.

— Разумеется, — ответила Инандж-хатун.

Она протянула руку, взяла бокал и выпила, глядя в глаза Тогрулу.

И он вспомнил, когда видел этот взгляд: много лет назад на пыльной площади перед дворцом, когда Инандж-хатун вывела двух мальчиков и смотрела на Кыаыл-Арслана, прежде чем пасть ему в поги.

Тогрул был растерян. Он ожидал, что Инандж-хатун упадет и будет корчиться, умирая. А она стояла спокойно, чуть улыбаясь.

Весь вечер Тогрул в гневе метался по своим покоям. Эта гюрза снова провела его. И смеется сейчас, зная, что он не смеет ее убить. Деньги, ему нужны деньги!

Ночью Тогрула разбудили.

Только что скончалась его супруга Инандж-хатун. От яда.

Яд оказался медленно действующим. Султанша не хотела, чтобы подозрение в смерти мужа пало на нее.