Прошло еще три дня. За это время рыцари высадились в Англии. Их встретили разъяренные братья де Бро. Можно как угодно храбриться и ненавидеть Бекета, но никогда колокола не зазвонят в твоих имениях, ни один священник не осмелится прийти к твоему смертному одру ты будешь похоронен на пустыре…

Переночевав в монастыре святого Августина, настоятелем которого был развратный аббат Клерамбо, рыцари в сопровождении братьев де Бро отправились в Кентербери.

Наступил вторник 29 декабря. Снег несло над полями. Рандольф де Бро созвал своих солдат. Солдаты разъехались по улицам города, загоняя жителей в дома.

В это время архиепископ сидел один в холодном зале дворца. Он обедал — трапеза была скудна: кусок рыбы и стакан воды. Затем он ушел в спальню, где к нему присоединились гости, приехавшие в свое время в аббатство на рождество. Их было немного: страшно и опасно было общаться с архиепископом.

У Бекета сидел и Джон Солсберийский, крупнейший мыслитель Англии, некогда близкий Генриху человек, в свое время даже возглавлявший посольство к папе римскому, и ученый монах из Кембриджа по имени Гримм.

Рыцари въехали во двор аббатства, спешились, сняли мечи и шлемы. они хорошо пообедали, были пьяны и уверены в себе.

Двор был, как и обычно, заполнен нищими, юродивыми, крестьянами, которые хотели хоть глазком взглянуть на святого Томаса. Они грелись у костров.

Четыре рыцаря в развевающихся белых плащах, под которыми поблескивали кольчуги, прошли в спальню к Бекету.

Реджинальд Фитц-Урс сказал с порога:

— Епископ, мы привезли приказ короля.

Простой рыцарь не мог доставить архиепископу приказ короля. Поэтому Бекет отвернулся от Фитц- Урса.

Тогда рыцарь начал перечислять преступления Бекета: непослушание королю, попытка поднять восстание, снятие еписконов, отлучение братьев де Бро.

Бекет все выслушал и затем холодно ответил, что он действовал с санкции папы римского, с ведома и согласия короля.

— Как! — закричал Фитц-Урс. — Ты смеешь утверждать, что король, пославший нас к тебе, лжец? Послушайте, он оскорбил короля!

— Реджинальд, — сказал Бекет, — я никогда этого не говорил.

И тут Фитц-Урс потребовал, чтобы Бекет немедленно покинул страну и никогда более не ступал на землю Англии.

Бекет поднялся. Он был на голову выше рыцарей, и голос его был спокоен.

— Я никогда не покину Англию, — произнес он, — и ни один человек на Земле не заставит меня сделать это.

И добавил:

— Вы не более желаете убить меня, чем я сам хочу умереть.

Фитц-Урс схватился за пояс, но меча на нем не было. Оружие осталось во дворе.

Скорее всего у рыцарей не было четкого плана действий. Когда стало ясно, что Бекета запугать невозможно, у них остался лишь один путь — убийство.

Рыцари выбежали во двор, чтобы надеть шлемы и взять мечи.

Уже почти совсем стемнело.

Рыцари подбадривали себя боевыми криками:

— К оружию! За короля!

Нищие и крестьяне в ужасе разбегались со двора, но у ворот их встречали солдаты братьев де Бро и гнали обратно. Заговорщики боялись, что если в городе узнают о нападении на Бекета, то народ бросится его спасать.

Монастырские служки кинулись к окнам и дверям, выходившим во двор, и заперли их. Одинокий колокол звонил к вечерне.

Томас Бекет стоял у себя в комнате совсем один — куда-то делись остальпые монахи, куда-то исчезли его гости. Казалось, он ничего не слышит. Наступил момент главного испытания. Готов ли он к смерти или должен бежать, унижая бегством ту высшую справедливость, носителем которой себя почитал? Никто не знает, о чем он думал в эти минуты. Был ли он фанатиком, шедшим на смерть ради идеи, или великим актером, который должен был сыграть последний акт трагедии?

Прибежали монахи — они стали уговаривать Бекета скрыться в церкви, куда убийцы вернее всего не посмеют войти.

Вдруг Бекет очнулся.

— Я должен служить вечерню, — произнес он.

Монах нес перед ним свечу.

Послышались крики. Рыцари бежали по коридору, соединявшему дом с церковью, разгоняя ударами мечей монахов, которые старались их остановить.

Монахи пытались вывести Бекета на боковую лестницу, невидимую в темноте. Она вела в часовню, о которой рыцари не знали.

Но архиепископ вырвался из рук монахов.

Он схватил крест и направился к архиепископскому креслу, что стояло на возвышении у колонны. Монах Гримм взял у него тяжелый крест и пошел впереди.

Ворвавшись в храм, рыцари остановились, стараясь разобраться в мелькании черных теней.

— Где изменник? — закричал Фитц-Урс.

Из темноты отвечали:

— Я здесь. Но я не изменник. Я архиепископ Кентерберийский и служитель Господень. Что тебе надо?

В этот момент послышались шаги в коридоре: солдаты де Бро не смогли удержать в домах жителей Кентербери. Не обращая внимания на побои, люди бежали в собор с криками:

— Они убивают нашего отца!

Хью де Моревиль бросился навстречу горожанам, размахивая двуручным мечом. Он вопил, что убьет каждого, кто сделает шаг вперед.

Горожане не посмели драться с вооруженным рыцарем, но зато сотни глаз увидели то, что должно было остаться покрытым мраком.

Первый удар нанес де Треси. Но Гримм принял удар на себя и, обливаясь кровью, упал на пол.

Следующим ударом де Треси разрубил плечо Бекету. Подоспевший де Бретон вонзил меч в грудь Бекета, и тот рухнул.

Прибежавший на помощь рыцарям де Бро раскроил Бекету череп.

Затем, подняв окровавленный меч, он закричал на весь собор:

— Изменник мертв!

Гром и молния не поразили убийц. Тишина стояла в гулком соборе. Никто не ответил страшному де Бро. Серыми тенями в черноте рыцари вышли из зала. Люди расступались, молча жались к степам.

На дворе шел густой снег. Рыцари сели на коней и поскакали прочь. Следом за ними скакали солдаты шерифа.

К утру они были в замке Моревиля, и замок встретил их молчанием. Невероятно, но той ночью слух о смерти Бекета несся по стране быстрее, чем всадники. В замке уже знали, что случилось.