объяснять своим командирам, как действовать. Инстинктивно они повысили бдительность и выверяли диспозиции. В 39-м танковом корпусе генерал Модель ежедневно отправлялся на передовую на легком самолете, а оттуда на гусеничном транспорте добирался до подчиненных штабов. Он передавал командирам новые сведения, лично проверял боевой оборонительный порядок и планы контрнаступления, предоставлял необходимую поддержку, демонстрировал постоянное присутствие представителей высшего командования на будущем поле боя. Командиры других корпусов, подчиненных фон Клюге, следовали его примеру.
Напряжение продолжало нарастать и в субботу, 21 ноября. Приток русских дезертиров усилился, сам по себе сигнализируя об атаке, дезертиры сообщали немецкой разведке новые предполагаемые даты начала наступления. Один назвал его началом 25 ноября, второй — 22, третий — 26. Однако прочие симптомы не подтверждали эту информацию, и полковник Бунтрок из 39-го танкового корпуса известил своих коллег из 9 -й армии и группы армий «Центр», что до начала наступления еще есть время. Но уже на следующее утро были замечены тревожные сигналы. Передвижение войск противника многократно усилилось, были выявлены скопления артиллерии, еще больше русских дезертиров стали пересекать линию фронта. Эти новые перебежчики в один голос называли датой начала наступления среду, 25 ноября (90). Моделю и 9-й армии этого было достаточно.
В понедельник 23 ноября в 10:20 9-я армия телетайпом разослала подчиненным подразделениям следующее сообщение: «Согласно заявлениям дезертиров, наступление русских начнется 25 или 26 ноября. Повсюду наблюдается усиление обороны. Резервы, в том числе и верховного командования, 114 готовы к незамедлительному вводу в бой» (91). В полдень 9-я армия отдала приказ 1-й танковой дивизии перебросить оставшиеся силы с позиций западнее Сычевки и присоединиться к передовым частям, уже занявшим позиции к юго-западу от Белого. Моторизованной дивизии «Великая Германия» пред-писывалось усилить стрелковый полк; затем в лагере северо-восточнее Белого с одним дополнительным батальоном kampfgruppe (боевой группы) 78-й пехотной дивизии предстояло ускорить замену 5-й танковой дивизии на участке вдоль Вазузы. И фон Клюге, и Модель стремились перевести 5-ю танковую дивизию на безопасные позиции, обеспечивающие полную свободу действий, но, несмотря на это, обоим было ясно, что рокировку не удастся завершить к следующему утру. Эти меры предосторожности оказались своевременными, поскольку к вечеру понедельника русские радиостанции возобновили работу после многодневного молчания. Анализ интенсивного радиообмена позволил 9-й армии выявить присутствие новой 29-й армии русских на востоке, южнее участка Вазузы, и точнее определить положение советской 43-й армии на западе выступа. Тем не менее разведка по-прежнему докладывала, что 41-я и 43-я армии сосредоточены на направлении Духовщины, а не Белого. Уловка генерала Пуркаева сработала. К следующему дню радиоперехваты позволили командованию 9-й армии установить, что русский 6-й танковый корпус опять находится в резерве, в тылу участка Вазузы. Еще один немецкий офицер разведки предположил, что русская 41-я армия сосредоточена дальше на север, чем было принято считать до тех пор (92). Поскольку два последних предположения были именно предположениями, притом, частично верными, они принесли мало пользы немецким полевым командирам.
Ночью в понедельник русские подвергли весь немецкий фронт возобновившейся и усилившейся рекогносцировочной активности, особенно интенсивной вдоль рек Вазуза и Осуга. Как обычно, немцы захватили еще нескольких пленных, и те сообщили о готовности русских к наступлению, а также о со- средоточении до 250 танков в тылу, в непосредственной близо-сти от фронта восточное реки Вазуза (93).
На следующее утро, во вторник, 24 ноября, деятельность русских возобновилась с такой дерзостью, что пренебречь ею было невозможно. Немецкие солдаты на передовых позициях отчетливо видели передвижения войск, наблюдатели сообщали о том, что русские наводят новые, более прочные переправы через замерзшую Вазузу севернее Гредякино. Артиллерийские разведчики продолжали отмечать появление новых русских подразделений артиллерии, в том числе «сталинских органов». Рано утром полковник Бунтрок из 9-й армии пришел к окончательному выводу, что наступление противника уже близко, и известил об этом группу армий. И группа армий, и 9-я армия высвободили свои резервы, Модель отдал приказ о контрбатарейной стрельбе и обстреле предполагаемых мест сбора противника. В 6:20 39-й танковый корпус передал по телетайпу срочный приказ, содержащий краткое резюме предостережения, разосланного 9-й армией ранее тем же утром своим подчиненным подразделениям. В нем предсказывалось, что наступление русских начнется на рассвете 25 или 26 ноября. Еще один приказ корпуса подчиненным подразделениям, отданный в 8:40 в тот же день, гласил: «25 и 26 числа позиции полностью занимать с 4 часов утра до наступления темноты» (94). Этим приказом все немецкие войска вдоль Вазузы были приведены в состояние полной боеготовности.
К вечеру 24 ноября фон Клюге с удовлетворением отметил, что сделал все возможное, чтобы подготовиться к натиску русских. Резервы его армии и группы армий были возвращены на боевые позиции, ему удалось уклониться от выполнения требований ОКХ отправить жизненно важные резервные части на юг. Его 19-я (подчиненная группе армий «Север») и 20-я танковые дивизии были дислоцированы в тылу Великих Лук и южнее Велижа, готовясь отражать возможные удары по направлениям Духовщины и Смоленска, а 12-я танковая дивизия совершала переброску на север из-под Орла. Фон Клюге рассудил, что этих резервов хватит, чтобы справиться с любыми неожиданностями. Но события под Сталинградом по- прежнему внушали тревогу.
Войска, которые несколько недель провели «у самого выхода из норы» в ожидании начала боевых действий, теперь были полностью вооружены и держались начеку. Командиры не сомневались в том, что наступление рано или поздно начнется, но не знали, где именно, а некоторые даже втайне гадали, удастоя ли им отразить мощный натиск. Разведданные свидетельствовали о том, что наиболее вероятная мишень — участок Вазузы, но вместе с ним — участки фронта к северу и югу от Ржева. На западе вызывало сомнения то, насколько далеко к югу от Белого может быть предпринята атака. В сущности, разведка доложила, что русские способны нанести сразу несколько ударов в обширном секторе фронта — от долины Лучесы и далее на юг до дороги на Духовщину. На севере наращивание боевого потенциала русских отмечалось только на приволжском плацдарме, и разведке так и не удалось выяснить точное местонахождение штаба 39-й армии русских. Скептики также указывали, что обязательные для наступления бронетанковые войска русских отсутствуют даже на участке Вазузы. Однако все соглашались с тем, что их рассудит только время.
Сталин прочел краткое сообщение Жукова: «Все готово. Утром выступаем». После долгих недель работы над уже хорошо знакомым планом Сталин знал, что это означает. На следующий день в 9:00 тысячи орудий выпустят смертоносные снаряды в сторону немецких укреплений. Час спустя более 300 тысяч пехотинцев прорвут разгромленную артобстрелом оборону немцев, а за ними последует самая гигантская бронетанковая армада, какую Советам когда-либо удавалось собрать для участия в единственной операции. Сталин лично знал многих командиров, которым Жуков, Конев и Пуркаев доверили честь возглавить наступление — все они были гордостью Красной армии. Если танковая армия Романенко и механизированный корпус Вольского смогли успешно действовать под Сталинградом, значит, тот же успех смогут повторить превосходные корпуса Катукова, Соломатина и Гетмана подо Ржевом. Распаленные неутихающей ненавистью Жукова к группе армий «Центр», они просто не в состоянии проиграть.
Сталин довольно усмехнулся, вспоминая соперничество, в которое он втравил двух своих высших командиров. Да, Васи-левский хорошо поработал на юге, и Жуков явно знал об этом. И не скрывал зависти. Ранее в тот же день, когда, отмечая ус-пех Василевского, Сталин предложил передать под его командование 2-ю гвардейскую армию Малиновского, Жуков встал на дыбы. И без обиняков напомнил Сталину о том, чего он, Жуков, способен добиться. «Не принимайте скоропалительных решений, — писал Жуков. — Вспомните, что случилось зимой 41-го. Вспомните, что на флангах ждут Рыбалко [3-я танковая армия], Черевиченко [5-я армия], Гордов [33-я армия]. Вспомните, где Москва и что через Смоленск проходит кратчайшая дорога на Берлин».
«Опасения Жукова беспочвенны, — думал Сталин. — Мне известно, что группа армий „Центр“ — стержень немецких войск; я знаю, где находится Смоленск. А армия Малиновского по-прежнему ждет приказаний». Да! Он все понимал. Соперничество полезно, особенно если оно обеспечивает широкомасштабное поражение противника. Жукову пора добиться обещанной победы, к которой он так долго стремился.
