То был один из тех ярких весенних дней, когда солнце припекает уже совсем по-летнему, а снега, насыпанные Мореной- зимой, парят и съеживаются, исходя слезами ручьев. Святая Гора, на которой и должен был произойти поединок, уже обнажила от снега свою вершину, покрытую жухлой, прошлогодней травой. Отсюда открывался вид на лежащее внизу Белое озеро, еще скованное льдом, но все уже в темных пятнах разводий, и на город, стоящий на высоком озерном берегу. В городе грохотало вечевое било. Людство собиралось. Не каждый год князь бьется на Божьем Суде. Народ толпами валил к Святой Горе, на макушке которой уже размечали круг для поединка волхвы. Пришли и мрачные весины, вооруженные как для боя. Собралась княжеская дружина, оградив стеною щитов свою сторону круга.

Волхвы принесли положенные жертвы и готовились приводить к присяге поединщиков, дабы те свято блюли Правду Поля. Ольбард вдохнул полной грудью сладкий весенний воздух. В такой день, да на миру – и смерть красна. Он был в одной рубахе да штанах, перехваченных узорчатым пояском. Ноги обуты в мягкие сапоги. Его супротивник – Кукша вышел на бой голый по пояс, показывая, что биться собирается насмерть. Ражий и широкоплечий, он казался вытесанным целиком из огромной дубовой колоды. Его грудь, плечи и руки покрывала затейливая вязь наколотого тонкой иглой рисунка – оберега. Ольбард разглядел там несколько древних знаков, защищающих от стрел и копий, отводящих вражеское оружие. Кукша был угрюм и на князя, пока они рядом стояли перед волхвами, не смотрел.

Они произносили слова клятвы, а Ольбард как-то отстраненно думал о том, что Вениайне непраздна и скоро у него будет сын. Почему-то он был уверен, что родится сын. «…И пусть мое оружие поразит меня самого…» – произносил чей-то голос, кажется его собственный, а мысли уносились вдаль. Туда, где в горнице его ждала молодая жена… Князь был счастлив. И в то же время привычный к бою ум воина твердил ему: «Соберись! Не время мечтать о ладе своей! Соберись и готовься! Иначе расстанешься с жизнью!» На миг показалось, будто Ререх каким-то образом пробрался в его мысли и одергивает, наставляет своего воспитанника. Ольбард еще раз глубоко вздохнул, отбросил пустые мечты и сосредоточился. Он попробовал уловить состояние Кукши. Тот стоял рядом, и от него несло жаром, как от печки. Силен! И зол… Князь увидел, как разгорается багровым огнем ярость весина, словно угли под слоем седого пепла. «А ведь и вправду насмерть!» – вдруг пришла мысль. Ну что ж – чему быть, того не миновать.

Принесли оружие – топоры на длинных одвуручных рукоятях. Топор Кукши был тяжелее – под стать хозяину. Ольбард же не вошел еще в полную мужскую силу, хоть и был не по возрасту широкоплеч и крепок. Волхвы осмотрели оружие. Все по закону. Князь взялся за топорище, и мысли вылетели из его головы, будто выдутые ветром. Он отошел на свою сторону круга и повернулся лицом к противнику. Спокойно отметил – солнце по левую руку. Кукша стоял напротив, неподвижный и грозный. Ольбард ни на миг не заблуждался насчет него. Хоть весин и в два раза старше – в быстроте он не уступит. Весские воины славятся своей стремительностью, беря в пример не могучего медведя или неукротимую рысь, а быстрого горностая и ласку. Князь проверил, как слушаются ноги, пустил внутренний взор погулять по телу. Порядок! Он огладил ладонями топорище, проверяя, как лежит в руках. Добро! Его взгляд стал пустым, как бы пронизывающим противника. Еще Вольх говорил ему: «Никогда не смотри в глаза врагу – они могут захватить тебя, не смотри и на оружие – и оно может захватить тебя. Ты ни на чем не должен останавливать взгляд. Зри сквозь своего врага и увидишь все его движения вкупе!» Ольбард все помнил, и тело его тоже помнило политую потом и кровью великую науку боя. За его спиной заревел рог, весский кудесник позади Кукши загремел бубном, и они сошлись.

Весин двинулся ему навстречу мягким, стелющимся шагом, как будто князь был оленем, а он, Кукша, – охотником, опасающимся спугнуть желанную добычу. Ольбард тоже сделал плавный шаг вперед и в сторону, норовя поставить супротивника лицом к солнцу. Тот упредил его шаг. Неудивительно. Они закружились, постепенно сближаясь. Расстояние между бойцами пока еще было велико для удара. То один, то другой пробовали осторожно сократить его, и каждый раз противник вовремя отступал. Над собравшейся толпой повисла тишина. Все ждали, затаив дыхание, первого удара. От него мог зависеть исход боя.

Кукша мягко перекидывал оружие с руки на руку. Топорище в его ладонях казалось гибким, подобно змее. Он тянул, тянул внимание князя к своему оружию, но тот знал, как правильно смотреть. Вот весин быстро шагнул вперед, князь отступил с той же быстротой. Шаг Кукши на миг завис в воздухе, он еще двигался вперед, а Ольбард уже стремительно скользил ему навстречу, и лезвие его топора летело справа наискось в шею весина. Тот гибко отпрянул, взмахивая оружием. Зазвенело столкнувшееся железо – князь сбил ответный удар обухом. Они снова закружились, ловя движения друг друга. Вот рука Кукши скользнула по рукояти под самое лезвие. Князь нутром угадал обманный удар, ушел, извернувшись, сокращая расстояние. Обух его топора едва не угодил в колено противника. В толпе одобрительно заорали, но Ольбард не слышал. Сейчас здесь были только он и его враг, и надо было убить, чтобы не быть убитым.

Вспышка солнца на лезвии, дыхание врага, трава шуршит под ногами. Вот миг! Топоры взлетели одновременно. Змеей шипит распоротый воздух. Топорище в руках скользит как живое, норовит подсказать нужный удар. Лезвия замелькали, оставляя за собой сияющие полосы. Еще миг – и падут бездыханными изрубленные на части бойцы. Но, ловкие, оба целы. Ни царапины на них. Снова кружат, выжидая.

У Кукши длиннее руки, его удар достает дальше. Князь видит. Видит и то, что кожа весина суха. Тот не устал и устанет не скоро. Да и сам Ольбард еще свеж. Однако измотать противника не удастся… Снова мелькают лезвия. Коварный удар снизу, петля и сразу затем – сверху. Знакомо! Князь отклоняет первый, резко вздергивает оружие. Весин рычит – обух топора задевает его по пальцам. Отскакивая назад, он отпускает правую руку. Его оружие описывает дугу. Князь ныряет под удар, бьет навершием топора как копьем. В ребра! Будь это секира – пустил бы кровь, а так – дыхание сбил. Весин снова рычит. Тяжелый топор в его руках как пушинка. Град ударов! Князь отступает, отклоняя самые опасные. Теперь он знает, как победить!

Кукша зол, слишком зол на него! Еще пару раз зацепить, и ярость его взбурлит, как вода в походном котле. Тогда главное – выдержать натиск, и противник обязательно сделает ошибку.

Весин разошелся не на шутку. Его наскоки все опаснее. Ольбард ушел в глухую защиту, и со стороны, наверное, кажется, что враг побеждает. И, отразив очередной удар, князь вдруг понял, что так оно и есть. Враг побеждает! Он, Ольбард, вышел на бой, чтобы защитить свою честь, а Кукша – чтобы убить его! Ему наплевать на похищенную невесту – он хочет отомстить! А Ольбард пытается состязаться с ним в искусстве боя! Это ловушка! И он сам ее себе приготовил!

Что-то вспыхнуло в голове князя. По жилам промчался всепожирающий пламень. Ему почудилось, что кровь с ревом несется сквозь сердце, наполняя руки и ноги. И когда топор Кукши обрушился на него в очередной раз, Ольбард не стал уклоняться. Каким-то непостижимым образом он оказался совсем рядом с весским вождем. Его шуйца змеей метнулась вперед, перехватив топорище Кукши у самых рук. Сила удара бросила князя на колено. Но его собственный топор уже взлетел вверх, проскользнув в ладони до самого края топорища. Стократно умноженная этим мощь ринулась в лезвие. И с жутким хлюпающим треском вонзилась в широкий лоб Кукши…

Ольбард даже не сразу понял, что победил. Могучие руки весина продолжали со страшной силой давить вниз, хотя топор руса по самый обух сидел в его голове. Потом, как-то вдруг, тело Кукши поникло, отпуская душу, и он рухнул навзничь, запрокинув к весеннему небу жуткое, рассеченное пополам лицо.

Князь поднялся на ноги и невидящим взором окинул круг. Один из волхвов вскинул руки горе: «Боги судили!» Клич подхватила толпа. Весины молча вошли в круг, чтобы унести тело вождя. Смотрели без злобы – на Поле одна правда. Рус победил честно. Кто-то накинул на плечи Ольбарда полушубок, а его самого не покидало ощущение, возникшее в последний миг боя. Он почувствовал, как