«Значит, если в предполагаемой засаде один человек или несколько, но далеко друг от друга, да если еще засели они давно, то птицы их не выдадут – привыкнут. Особенно если сидеть тихо, умеючи».

Он помнил, как неведомыми путями проникший через линию фронта финский снайпер на два дня блокировал аэродром, засев на дереве. Он умело менял позиции, и было невозможно вычислить, когда и откуда тот откроет огонь. В конце концов опергруппа НКВД, срочно вызванная на место, отыскала и уничтожила его. Но он успел убить и тяжело ранить одиннадцать человек. Потом обнаружили еще несколько его лежек – огневых позиций. Как выяснилось, поисковые группы несколько раз проходили прямо под деревьями, где он сидел, но так и не смогли его заметить. Спецы из НКВД привезли с собой служебно- розыскную собаку, что и решило вопрос. И то им пришлось провозиться целый день…

Савинова еще с финской войны интересовал вопрос о снайперах-кукушках, как их называли бойцы за то, что те любили стрелять с деревьев. Было неясно, как они могут быстро менять позиции, ведь засада на дереве опасна для самого стрелка. Особенно если противник многочислен и не считается с потерями…

Выяснилось, что диверсант имел оснащение не хуже альпинистского. Он подвешивал себя на дереве с помощью специальной страховочной системы. Чтобы открыть огонь, достаточно было упереться ногами в ствол дерева, а при необходимости – легко передвигаться вокруг ствола или мгновенно спуститься. Опытная сволочь! На ложе его винтовки было без малого сто зарубок. Он даже собирал свои стреляные гильзы, чтобы по ним его не нашли…

Сашка ехал и прикидывал, где бы он сам устроил засаду. По всему выходило, что самое удобное место – это гребень кряжа, там, где волок через него переваливает. Скорее всего, растительности там мало и место достаточно открытое. Надо посмотреть… И если это так, то наши предполагаемые стрелки могут сидеть на деревьях, растущих за перевалом – ниже по склону. Тогда их позиции – точно на уровне гребня, и спускающаяся по склону колонна станет отличной мишенью…

Деревья потихоньку расступались… Вот и гребень кряжа. «Так и знал!» Худшие опасения подтвердились. Лес здесь редел, а дорога проходила практически по открытому месту. Сашка не без внутренней дрожи направил лошадь вперед. Если засада действительно есть – он сейчас как на ладони. Одна надежда, что те, кто смотрит на него поверх стрелы, собираются прихватить весь отряд и не станут охотиться на одинокого всадника, чтобы не спугнуть остальных.

Под копытами зазвенел камень. Сашка натянул повод, и лошадь остановилась. Они находились на самом гребне. «Как, должно быть, хорошо меня видно на фоне неба. Этакий витязь на распутье…»

Он медленно, стараясь выглядеть беспечно, осматривал противоположный склон. «Дела – хуже некуда. Спуск здесь слегка покруче подъема. Многим придется спешиваться, чтобы удерживать лодьи. Будет заминка… Черт!» Вдобавок ко всему на этой стороне кряжа соснам предшествовал мелкий, но достаточно густой кустарник. Стрелки смогут под его прикрытием быстро покинуть позиции…

«Спуститься немного ниже или подождать? Кто знает, – может, найдется в засаде нервный парниша…»

В этот миг краем глаза он заметил движение в пушистой кроне большой сосны. «Опаньки!» Сашка как ни в чем не бывало продолжил осматриваться. Боковым зрением он постоянно «держал» приметную сосну. Там больше ничего не двигалось. «Может, белка? Или почудилось…» Но интуиция говорила обратное, да и боковым зрением часто можно заметить гораздо больше, чем прямым взглядом. Это если уметь смотреть…

Сашка еще раз «просеял» взглядом кроны… Движением ног послал лошадку вперед. Снова остановил…. Ему все меньше и меньше нравилось ощущение, возникшее, как только он выехал на гребень. Сначала оно было смутным, как если бы тот, кто сидел в засаде, тоже рассматривал его краем глаза. Кроме всего прочего, прямой взгляд очень легко почувствовать… Потом ощущение усилилось. Стрелок забеспокоился. Видимо, почуял, что его заметили, но еще не уверен… И потому затаился.

Савинов лихорадочно обдумывал ситуацию. Судя по всему, там, на дереве, один человек. Или другие, если они есть, не смотрят на него. Но это вряд ли… Значит, один. Вернуться и предупредить своих или попробовать заставить стрелка открыться? Сашка склонялся к первому варианту. Тогда можно будет попытаться взять вражину живьем. И узнать – кто его послал. Нет никаких сомнений, что убить он собирается только одного человека. И скорее всего, Ольбарда…

Он стал поворачивать коня, в последний раз мазнув взглядом по сосне. Что это? Опять движение?! Бооммм, – басовито загудела струна. Савинов, не раздумывая, свесился с седла влево. Что-то со свистом рвануло воздух над его плечом.

– Пошла! – заорал Сашка. Бооммм! Лошадка скакнула вперед, и вторая стрела прошла мимо. Боммм – боомммм! Щит впечатало в спину с такой силой, как будто по нему ударили кувалдой. Савинов едва не вывалился из седла. Это спасло его – четвертая стрела прошила воздух там, где только что была Сашкина голова. Лошадь шла галопом. Боммм!!! Он рванул повод, отклоняя корпус. Последняя стрела с визгом вонзилась в ствол сосны, но Савинов уже свернул за деревья, выйдя из зоны поражения. Еще миг, и гребень закрыл его от лучника. Он тут же остановил лошадь. Вовремя! Стрелок ударил навесом на стук копыт, и еще одна стрела задрожала в стволе. «Вот дьявол! Промахнулся всего на полметра!»

Савинов судорожно вздохнул. По спине под одеждой противно скользили капельки пота. Что-то давило сверху на левое плечо. Он глянул и обмер. Длинная, тяжелая стрела насквозь пробежала край щита, прошла впритирку над плечом, и ее граненый бронебойный наконечник торчал теперь перед Сашкиной грудью, как маленький таран. «Сволочь!!! Он же меня чуть не пришил! На ладонь ниже – и прямо в сердце…» Яснее ясного, что кольчуга не спасла бы. Не спас бы, наверное, даже пластинчатый панцирь… Страшная штука – лук, да еще на такой дистанции…

Он осторожно спешился и, ведя лошадку в поводу, легко побежал навстречу своим. Голоса и скрип катков приближались.

– Стой!!! – из-за поворота галопом вылетел всадник. Ольбард, ехавший шагом впереди колонны, поднял руку. Скрип катков мгновенно прекратился. Под борта лодей тут же вставили подпорки, и они замерли, словно прислушиваясь, как настороженные звери. Часть воинов сразу выдвинулась вперед, на ходу перебрасывая из-за спин щиты. Они обступили князя, с напряженным вниманием вглядываясь в окружающий лес.

Вестник осадил коня и протянул князю тяжелую стрелу с темно-красным древком и снежно-белым оперением.

– Впереди, за перевалом, засада! Стрелец на сосне, похоже, один. Олекса заметил его, хоть и не подал виду, да тот почуял и пошел шить! Шесть стрел одним махом.

– Что Александр, цел?

– Цел, княже! – Воин осклабился. – Медведко на комоне сидит, как рожденный в седле. Пять стрел мимо, а вот эта прошла щит насквозь над самым плечом. В рубашке родился! Он щас с Храбром и воями пошли вперед, посмотреть – нет ли там еще кого… Стрелец-то уже убег.

– Добро! – Ольбард повертел в руках стрелу. – А ну Ставре, поди сюда!

Один из воинов, тот, что держал в руках тяжелый, мощный лук, подъехал поближе. Ольбард протянул ему стрелу:

– Глянь-ка. Наконечник шильцем – против бронь, перо короткое, лебяжье – на скорость поставлено. Можешь сказать – чья стрела?

Ставр повертел стрелу в руках, смерил пядями древко, прикинул к тетиве.

– Странно, княже. Будто кто запутать нас хочет… Если б не лебяжье перо – сказал бы, что стрела хузарская. В ней семь пядей, древко – в указательный перст. Лук у того стрельца очень мощный. Ежели где его стрелы в деревьях торчат – голову даю на отсечение – жало должно с другой стороны выглядывать… А Олекса и вправду на коне родился – ударом его из седла вынести должно было, – он потрогал пальцем костяное ушко стрелы. – А тетива у стрельца шелковая, – кожаная иль жильная кость не так гладят.