писали мы, что каждый работник посольства, включая посла, — потенциальный вор. Его надо со всех сторон обложить инструкциями. Например, требуется, если, скажем, гостей угощали винегретом, посылать в Москву такой отчет: на одного человека — 5 грамм моркови, 8 — соленой капусты, 10 — свеклы, 10 — оливкового масла и т. д., и т. п. Всего было 30 человек. Умножаем. И так — по каждому блюду. А если завхоз купит на рынке арбуз или килограмм картошки, то нужен акт с тремя подписями, который утверждается послом. Уж если послу доверяют быть «представителем Президента», ехидничали мы, то, может быть, ему следовало бы доверять и по винегретным вопросам.
Разумеется, сей сюжет не предлагалось включить в Положение. Мы лишь воспользовались случаем, чтобы обратить внимание на явную глупость. К сожалению, не обратили…
С 12 по 26 сентября я находился в профсоюзной больнице им. Бейлинсона. Нога одолела. Лечили меня весьма интенсивно. Испробовали все, чем располагали. Антибиотики вводили сколько могли и куда могли. Скребли (страшно вспомнить!), мазали, мыли, бинтовали и разбинтовывали. Собрались было оперировать, но передумали. В общем, заботились, старались вовсю. За что я всем — от профессора Аубена до старшей сестры Майи и медбрата Гены — премного благодарен.
Подлечили меня, но не вылечили. За что потребовали 20 тысяч 319 шекелей. Заплатил МИД. Но не хотелось напрягать начальство. Пришлось переходить на самообслуживание. И дольше года длился день… Тут за меня взялись врачи-добровольцы (Илья Лиснянский потратил много времени), владельцы уникальной аппаратуры из секретных советских разработок (при всем моем скепсисе излучатель неведомых мне лучей, коим ведала Ирина Кон, действительно помог), а также разные дерматологи и экстрасенсы, для которых я был постоянным источником доходов. Причем жаждый очередной врач отменял назначения всех предыдущих. Уговорили-таки ногу мою…
Общее впечатление от больничной обстановки — не от лечения, а именно от обстановки — можно выразить на иврите словами «балаган гадоль». Балаган — он и по-русски балаган. А гадоль значит большой. У нас в больницах, во всяком случае в те годы, когда я туда попадал, более или менее тихо. А тут все как-то бурно происходит, все кричат и машут руками. Питание точно рассчитано на похудение, так что мне повезло. Смотрел телевизор (за отдельную плату). Много читал (бесплатно). Руководил по телефону, тоже не даром и поэтому — мало.
В конце месяца появился заведующий референтурой Анатолий Степанович Соломатин. Референтура — это святое святых посольства. Через нее осуществляется шифросвязь. Предусмотрены специальные помещения, где дипломаты могут работать с шифротелеграммами.
Помещения, где располагается референтура, оборудуются по повышенным правилам безопасности. Для того, чтобы шифросвязь могла работать, нужны шифровальщики и радиоаппаратура. Это — минимум. Шифруют и расшифровывают вручную. Процедура длительная и нудная (как мне говорили, на обработку одной страницы уходит 3–4 часа). Оптимальный вариант — шифровальная машина.
Потребовался почти год, чтобы получить возможность посылать шифровки ручной выделки. А битва за установку шифротехники заняла более двух лет. То самой техники не было, то никак не могли решить кто платит деньги, то просто чиновничья тягомотина. Только в январе 1996 года мы смогли торжественно — в рыбном ресторане на берегу моря — проводить бригаду ФАПСИ (Федеральное агентство правительственной связи и информации), которая поставила у нас желанную машину под нежным названием «Лютик». Вот теперь мы стали «как большие».
С референтурой связано и наличие так называемых спецкурьеров. Это люди, которые днем спят и мыкаются от безделья, ночами обязаны бдеть в помещении референтуры и, в случае необходимости, принять экстренные меры, чтобы секреты не достались врагам. Есть даже специальный приборчик (спецчасы), который они должны активизировать каждые полчаса, чтобы было ясно — они честно не спали.
По моему разумению, все эти спецкурьеры (а их в МИДе числилось более двухсот) — сплошное недоразумение. Писал в МИД жалобные стансы в прозе. Обращал внимание на то, что вход в посольство блокируется дежурным комендантом и двумя дверьми со спецзапорами. Референтура изолирована от жилых и служебных помещений. Вход в нее также надежно перекрыт. Так что вероятность проникновения в референтуру посторонних лиц равна нулю. Конечно, писал я, существует традиция, устоявшиеся правила, привычки… Но ведь есть еще и здравый смысл, который заставляет свежими глазами посмотреть на традиции. Тем более, что наличие людей, которые получают зарплату только за то, что они не спят, вредно действует на немногочисленный штат посольства.
Я просил всех, от кого зависит судьба «спецкурьеров», посмотреть на проблему непредвзятым взглядом. Помня при этом, что годовое содержание «спецкурьера» обходится в 16 тысяч долларов. Зря ведь пропадают деньги…
МИД со мной был согласен. Однако и ГРУ, и СВР — ни в какую. Я делал несколько заходов в обе конторы, но возвращался с пустыми руками. Ссылались на отсутствие технических средств и на отсутствие средств финансовых для их приобретения. Так что эта битва была проиграна.
НОЯБРЬ-93
Весь ноябрь провозились с аттестацией дипломатического и административно-технического состава. Конечным результатом должна была явиться развернутая характеристика с указанием — соответствует или не соответствует занимаемой должности. Плюс — рекомендации по повышению или понижению в оплате труда (в должности). Или — направить на переподготовку, повышение квалификации.
Был прислан детальный перечень «показателей профессиональных и личностных качеств», по которым следовало судить о том или ином «кадре». Например: общая эрудиция и кругозор; способность адаптироваться в новой ситуации и применять новые подходы к решению возникающих проблем; умение держать слово; восприимчивость к критике; умение видеть, поддерживать и применять новое, передовое; способность создать нормальные взаимоотношения в коллективе (психологический климат). Это — требования к «руководителям». В перечне для «специалистов» несколько иной подход: в частности, интенсивность труда; умение четко излагать свои мысли письменно и устно; аналитические способности; дисциплинированность; владение иностранными языками; умение не допускать личностных конфликтов с сотрудниками.
Получив эти перечни, я отчасти обрадовался (поскольку «руководителям» давалось послабление по языку), но отчасти огорчился (поскольку полагал, что именно «руководитель» обязан уметь четко и ясно излагать свои мысли).
Но это, как говорится, «шутка». А если серьезно, то аттестация, конечно же, важнейшее дело. Очень ответственное. Да беда в том, что отнестись к нему серьезно было нельзя. Иначе пришлось бы почти всех «специалистов» и, наверное, всех «руководителей» (от посла до министра) отправить на курсы принудительного повышения квалификации. Поэтому работали по привычной схеме, с максимальными допусками. Тех, которые «не соответствуют», не обнаружили.
Забавный казус произошел. Поскольку у «соседей» своя специфика, я попросил их самим написать на себя характеристики. Написали. Храню две поэмы в прозе. Авторов не называю.
«…Выполняет порученную работу и отдельные задания только самостоятельно. Способен политически грамотно анализировать проблемы и делать правильные выводы. При выполнении поручений проявляет оперативность и инициативу. Имеет навыки трудиться интенсивно, с повышенной нагрузкой, в короткие сроки выполнять значительные объемы работы… Освоил современные технические управленческие средства, проявил способность быстро адаптироваться к новой ситуации и применять нестандартные подходы при решении возникающих задач. Склонен принимать самостоятельные решения.
В коллективе поддерживает с сотрудниками ровные товарищеские отношения, критику воспринимает
