Впрочем, у сторонних наблюдателей складывалось другое впечатление. — Точнее, его умело «складывали», беседуя с журналистами, участники переговоров. Вот, например, что сообщала своим читателям Ирина Горюнова, корреспондент газеты «Время»:
«Подводя итоги визита Шимона Переса в Москву, замечу, что все его встречи проходили в обстановке крайней заинтересованности и взаимопонимания.
После беседы с Андреем Козыревым Перес с улыбкой сказал: «Я разочарован, так как не нашлось ни одного вопроса, по которому наши точки зрения не совпали!»
Премьер-министр России Егор Гайдар перед началом переговоров уведомил гостя: «В зале, где проходит наша встреча, раньше заседало Политбюро ЦК КПСС». И добавил, что год назад — во время августовского путча — нынешнее правительство России предполагало, что будет сидеть совсем в другом месте. А перед встречей с Александром Руцким Шимона Переса предупредительно информировали, что именно в этом кабинете был арестован Янаев. Теперь большую часть кабинета занимают макеты разнообразных самолетов — таково хобби бывшего летчика Руцкого.
Посол Александр Бовин тоже шутил. На мой вопрос, нравится ли ему в Израиле, он ответил: «Лучше, чем в Греции, но хуже, чем в Швеции»….
Поздно вечером 22 августа Перес улетел на родину, в Белоруссию.
А ко мне домой неожиданно заявились два генерала. С могучей бумагой, разрешающей им продавать за границу все, что угодно. Хоть комплекс С-300, хоть танковый завод, хоть боевые самолеты любых типов. Предложили проработать израильский вариант. Но я не был готов к такого рода деятельности. И хорошо помнил наставление Остапа Бендера: «Чтите уголовный кодекс!» Вежливо выпроводил генералов. Говорят, они живут теперь на Канарах…
Пробился к министру. Никакого «вопроса» у меня не было. Просто я привык иметь психологический контакт с начальством. И хотел наладить такой контакт. Но не получилось. Поговорили о том о сем. Министр призвал меня писать «философские заметки». С явной неприязнью говорил о департаменте. На том и расстались.
СЕНТЯБРЬ-92
Сентябрь в Израиле — месяц новогодний и поэтому не очень перегруженный политикой. Новый год (Рош ха-Шана) отмечается по еврейскому календарю 1-го числа месяца Тишрей. А поскольку календарь этот лунный, то по григорианскому календарю каждая дата «плавает». Так, в 1992 году Новый год встречали 27 сентября, а в 1993-м будут встречать 15 сентября. В день Нового года Бог судит весь мир, решается судьба каждого человека и всего рода людского. Положено трубить в бараний рог («шофар»). На столе — яблоки и мед (чтобы слаще жилось).
Накануне Нового года — торжественный прием у президента. Ритуал отработан. Все послы с женами выстраиваются согласно посольскому стажу и по очереди подходят к президенту. Поздравления и обмен парой-другой общих фраз. Потом можно выпить и закусить. Но стоя. Как правило на свежем воздухе.
В начале месяца по приглашению мэров посетил три городка около Хайфы: Кирьят-Бялик, Кирьят-Ям и Кирьят-Моцкин.[16] Беседа с мэром, осмотр достопримечательностей, встреча с «русскими» репатриантами, концерт самодеятельности — так, примерно, это выглядело.
Через несколько дней состоялось обстоятельное знакомство с Беэр-Шевой. Ее называют столицей Негева, пустынной южной части Израиля, протянувшейся до Красного моря (60 % территории Израиля, но только 10 % населения). Беэр-Шева несколько раз упоминается в Ветхом завете. Здесь патриарх Авраам получил право поить свой скот из колодца («Беэр-Шева» и означает «Колодезь клятвы»). Здесь бывали Исаак и Иаков. Через Беэр-Шеву проходил Иисус Навин (тот самый, который остановил Солнце). А теперь — это четвертый по величине город Израиля (160 тысяч человек). Город выходцев из 70 стран. Город с прекрасным университетом, знаменитым оркестром «Симфониетта», с драматическим театром, с Луна- парком, который создавался в кооперации с Россией, с огромными массивами новых жилых зданий.
Город показывал мэр Беэр-Шевы Ицхак Рагер. Бывший разведчик. Интереснейший человек. Сгусток энергии. Знаток искусства, литературы. Как говорят в Израиле, между нами возникла «химия». То есть — взаимная симпатия, понимание друг друга. Встречались потом неоднократно. Задумали к 100-летию Переца Маркиша выпустить трехтомник его стихов — на иврите, на идише и на русском. Стартовый капитал по 5000 долларов с каждого. Я навалился на спонсоров. Не подвели. Дело завертелось. Но к юбилею не успели. Рагер заболел и ушел от нас. Денег потребовалось больше, чем рассчитывали. Всякие неурядицы мешали. И все-таки, благодаря стараниям энтузиастов, трехтомник появился. Его презентация, которая состоялась в Беэр-Шеве в октябре 1998 года, еще раз подчеркнула переплетение еврейской и русской культур. Свою последнюю речь в Израиле я посвятил памяти Рагера…
В Беэр-Шеве много «русских», и потихоньку — стараниями того же Рагера — жизнь налаживается. Хуже дело в так называемых «караванах», которые расположены рядом с Беэр-Шевой. «Караваны» — это поселки, состоящие из одноэтажных сборных домиков барачного (но более благоустроенного) типа. Их во множестве закупили, чтобы временно расселить большую алию конца 80-х — начала 90-х годов. Малюсенькие комнатки. Есть электричество, есть канализация. Но нет кондиционеров. Я зашел в пару таких домиков. При наружной температуре выше 30 градусов, что для тех мест вполне нормально, находиться внутри было мучением. А ведь там не «находились», там жили… Одна из самых тягостных граней абсорбции.
Существуют, конечно, и другие грани. Недалеко от Беэр-Шевы находится учреждение, именуемое «парк». Это своего рода инкубатор, где израильские курицы сидят на «русских» яйцах. Допустим, вы инженер или ученый. У вас есть идея, проект, замысел. Если вы сумеете заинтересовать руководство «парка», пройти довольно строгий отбор, вам на определенный срок (два года обычно) дадут помещение, аппаратуру, стипендию, дешевую жилплощадь — и дерзайте. Решите задачу, создадите конкурентноспособный продукт, ищите рынок, договаривайтесь с фирмами, «внедряйте», выражаясь привычным для нас языком. Не получится — «на все четыре стороны»… Правда, можно успокаивать себя тем, что и в Японии доходят до практического применения с коммерческой выгодой всего лишь 2,5 % технических разработок. Я толковал с «яйцами», все были довольны.
Сквозь «караваны» и «парк» просвечивают две самые главные и самые трудные проблемы обустройства на исторической Родине: квартиры и трудоустройство, точнее — трудоустройство и квартиры.
Но прежде, чем углубиться в эти проблемы, давайте рассмотрим общий фон. «Девятый вал» советских иммигрантов обрушился на Израиль в 1990–1991 годах. Только за эти годы на Землю Обетованную прибыло более 300 тысяч человек. Всего же пятилетка «большой алии» дала свыше 500 тысяч репатриантов. Чтобы покончить со статистикой, замечу, что во второй половине 90-х темпы иммиграции заметно снизились. Так, в 1996 году из России приехали 16907 человек (на 15 % меньше, чем в 1995-м), а в 1997 году — около 14 тысяч. С конца 1998 года (после августовского кризиса и воинственных речений Макашова) очереди у израильского посольства увеличились…
Не трудно понять, что массовый наплыв репатриантов поставил Израиль перед труднейшими проблемами. Представьте на минуту, что в Россию вернулись 30 миллионов русских, раскиданных ныне по всему свету. Всех надо накормить, расселить, дать им работу. Туго нам пришлось бы. Туго пришлось и Израилю.
Приходится признать — израильтяне сотворили чудо. За несколько лет большинство репатриантов было обустроено. Иногда лучше, чаще — хуже, но обустроено. Вспоминаю свою поездку в Израиль в 1979 году. Тогда во многих израильских учреждениях мне бросились в глаза плакаты: «Невозможное мы делаем
