памяти, то запомните или запишите это время – с точностью до секунды. Потому что она будет делать двадцать скачков в минуту. Час можно не запоминать, только минуту и секунду. Вообще-то достаточно даже запомнить только минуту: я ведь могу попросить ее найти все «бинго» для данной минуты, их не может быть больше двадцати, а ваше «бинго», возможно, окажется единственным.

Через час такой работы на этой карте появится как максимум тысяча двести точек, скорее всего меньше, может быть – ни одной. Если они лягут кучно, я уменьшу область и мы пройдемся еще раз. Если нет, мы поспим, поедим и повторим все это над другой стороной планеты, в двенадцати часах отсюда. Так или иначе, Ая разыщет британцев, и мы будем в безопасности.

– Надеюсь, что ты права. Слыхала ты про опиумные войны, Дити?

– Да, капитан. Сэр, любая нация способна на зверства, не исключая и нашу. Но у британцев есть традиция достойно вести себя, несмотря ни на какие пятна на репутации.

– Извини. А почему программа рассчитана на час?

– Возможно, срок придется сократить. Принимать решение раз в три секунды в течение шестидесяти минут – вещь утомительная. Если мы найдем что-то ярко выраженное за более короткое время, то можно будет сократить первую стадию и уменьшить область. Попробуем – увидим. Но я уверена, что за час работы плюс короткий отдых плюс еще час мы непременно найдем британцев, если только они находятся на теперешней дневной стороне.

– Дити, что ты понимаешь под командой «бинго»?

– Любые признаки человеческого жилья. Здания. Дороги. Возделанные поля. Стены, ограды, плотины, самолеты, автомобили – но не все то «бинго», что интересно выглядит. Хотя это может быть «Стоп!»

– В чем разница?

– На слово «стоп» Ая не будет ничего показывать и записывать. Это делается только на «бинго». «Стоп» предназначен для тех случаев, когда вы хотите на что-то смотреть дольше чем три секунды. Может быть, это «что-то» многообещающе выглядит, и за несколько лишних секунд вы сумеете решить, то это или не то. Но пожалуйста! Просьба ко всем: за час должно быть не более десятка «столов». Еще вопросы есть?

Мы начали. Первое «бинго» обнаружила Хильда. Я тоже его заметила – сельскохозяйственные постройки. Тетя Хильда проворнее меня. Я чуть не нарушила собственный запрет: едва удержалась, чтобы не крикнуть «Стоп!». Искушение поразглядывать подольше было почти непреодолимое.

Все мы время от времени делали ошибки, но не очень серьезные. Больше всех «бинго» набрала Хильда, меньше всех Зебадия – но я почти уверена, что мой муж жульничал, нарочно дожидаясь, пока не выкрикнет папа или я. Тете Хильде он конкуренции не составлял: с переднего сиденья по левому борту и с заднего по правому открывается слишком разный обзор.

Я ожидала, что будет скучно; оказалось, что занятие это прямо-таки захватывающее – только ужасно утомительное. Медленно, реже чем раз в минуту, на дисплее появлялись яркие точки. Я с разочарованием увидела, что большая часть «бинго» сосредоточена вблизи неровной линии, обозначавшей границу русской территории. Представлялось весьма вероятным, что все эти объекты тоже русские, так что даже не стоило проводить проверку на луковки.

Один раз мой муж выкрикнул «Стоп!», а затем «Бинго!» в местности на севере и далеко на западе, почти в полутора тысячах километрах от ближайшей бинго-точки. Я заметила время – 21:16:51 по Гринвичу – и попыталась понять, почему Зебадия нас остановил. Местность была привлекательная, зеленые холмы, немного леса, и я заметила там естественный поток – не канал. Но никаких сооружений и ничего указывающего на жилье я не увидела.

Зебадия записал что-то у себя в блокнотике, потом сказал: «Продолжай». Мне страшно хотелось спросить, почему он останавливался, но, когда необходимо принимать решения каждые три секунды, на разговоры нет времени.

Когда час подошел к концу, к одинокой бинго-точке, светящейся на крайнем западе еще с первых минут, добавилась еще одна, обнаруженная Хильдой, а двумя минутами спустя папа тоже сказал «бинго», и мы получили равносторонний треугольник со стороной в двадцать километров. Я отметила время самым тщательным образом – потом приказала себе не расстраиваться, если осмотр обнаружит купола-луковицы: у нас оставалось в запасе еще целое полушарие.

Я решила верить в эту британскую колонию, как приходится верить в фей, чтобы спасти жизнь Динь-Динь[40]. Если бы британской колонии не оказалось, то можно было бы попытать счастье с Землей-без-буквы-J. Ая Плутишка прекрасная машина, но в качестве космического корабля она несовершенна. В ней нет удобств. Воздуха хватает часа на четыре, и регенерировать его нельзя. Запас продуктов минимальный. Совсем не годится для ночлега. Нет удобств. Правда, у нее есть такие таланты, которых не найдешь ни у одного космического корабля. А ее недостатки (если верить моим отцу и мужу) несложно исправить в любой хорошо оборудованной мастерской. Все это так, но вот сейчас у нас нет даже отхожего места за амбаром.

Наконец Ая остановилась и объявила:

– Один час действия программы «Бродяга» закончен. Жду инструкций.

– АЯ, ПРЫГ, – сказал Зебадия. – Дити, что-то не похоже, чтобы мы вышли на Империю, Над Которой Никогда Не Заходит Солнце. А вот это скопление точек тут справа – по-моему, у него подозрительно русский акцент. А?

– По-моему, тоже. Зебадия, я прикажу Ае обрезать область на востоке, чтобы убрать это скопление, и кроме того, мы теперь можем добавить почти девятьсот километров на западе, линия восхода ведь сместилась. Ая повернет глобус на дисплее так, чтобы показать эту добавленную полосу. Мне кажется, еще час работы даст нам более или менее полную картину.

– Может, уложимся и меньше чем за час. Ты была права: три секунды это не просто долго, это чересчур долго. Хватит ли двух секунд? Можешь ты ввести эту коррективу, не меняя все с самого начала?

– На оба вопроса ответ «да», капитан.

– Прекрасно. Можешь добавить на западе не пятнадцать градусов, а тридцать. Потому что час у нас уйдет на отдых. Разомнемся, перекусим… Кто как, а я хочу найти кустик. Как приказать Ае вернуться на определенное «бинго»? Или это напортит что-нибудь в программе?

– Не напортит. Дай ей команду вернуться на «бинго» столько-то и столько-то, указав время.

Я ничуть не удивилась, когда он сказал:

– Ая, вернись на «бинго» Гринвич двадцать один шестнадцать пятьдесят одна.

Речка внизу действительно выглядела уютной. Зебадия сказал с удовлетворением:

– Я уж боялся, что придется тратить топливо. Никто не видит, нет там полянки возле речки, а? Такой величины, чтобы Ая могла сесть. То есть зависнуть и плюхнуться: я не рискну садиться в планирующем полете, без тяги, старушка слишком нагрузилась.

– Зебби, я так же трезва, как и ты!

– Нашла чем хвастаться, Шельма. Кажется, я приискал местечко. Закройте глаза: садимся.

Лучше бы я и правда закрыла глаза.

Зебадия начал длинный пологий спуск с выключенным двигателем. Я все ждала: когда же начнется вибрация, когда же Ая наконец оживет и заворчит… ждала… ждала…

– Ая, – сказал он, и я подумала, вот сейчас он велит ей включиться.

Нет. Фактически мы уже спустились ниже уровня вздымавшегося впереди высокого берега.

Тут он неожиданно включил тягу вручную – но в обратную сторону: мы вспрыгнули на этот берег. Заглушили двигатель, опустились на какой-нибудь метр и сели. Едва не врезавшись.

Я не сказала ничего. Тетя Хильда шептала: «Пресвятая Дева Помилуй Нас Ом Мани Падме Хум Нет Аллаха Кроме Аллаха И Мухаммед Пророк Его» – и еще что-то на неизвестном мне языке, но очень проникновенно.

– Сын, ты всегда так… аккуратно? – спросил папа.

– Я видел, как один человек это сделал, когда было нужно, и все думал: сумею я так или нет. Но ты-то небось подумал… Ая, ты слушаешь?

– Конечно, босс. Ты же меня разбудил. Где горит?