что я старше тебя на двадцать лет. К сожалению.

– Хильда, дорогая моя, не подойдет тебе верстак в гараже, если мы его застелем клеенкой и осветим?

– Еще бы! Я и сама знаю, что обеденный стол – не лучшее место для вскрытия. Я просто не могла придумать ничего другого.

С помощью Джейка я взвалил эту чертову тушу себе на спину. Дити пошла рядом, неся мой клинок и плавки в одной руке, чтобы другой держать меня за свободную руку – сколько я ни предупреждал, что она может забрызгаться кровью пришельца.

– Нет, Зебадия, это я просто закапризничала. Больше не буду. Мне теперь нельзя быть брезгливой: скоро придется менять пеленки. – Она помолчала. – Я ведь в первый раз видела смерть. Пускай даже смерть гуманоида из другой вселенной. Но я же думала, это человек. Я один раз видела, как переехало щенка – меня вырвало. Хотя это был не мой щенок, и я не подходила близко. – Она помолчала еще. – Взрослый человек не должен отворачиваться от смерти, правда?

– Не должен, – согласился я. – Но и привыкать тоже не должен. Дити, я видел очень много смертей. Но так и не привык. Знаешь, нужно усвоить, что смерть неизбежна, научиться не бояться ее и больше об этом не беспокоиться. «Взять все, что можно, от сегодняшнего дня» – это выражение одного моего товарища, дни которого сочтены. Живи по этому правилу, и, когда придет смерть, она придет как желанный друг.

– Мама перед смертью тоже так говорила.

– Я думаю, твоя мать была необыкновенная женщина. Дити, за те две недели, что мы знакомы, я столько слышал о ней от вас троих, что мне кажется, будто я ее знал. Как будто она моя добрая знакомая, с которой мы просто долго не виделись. Она, должно быть, была умница.

– По-моему, она была очень умная, Зебадия. И несомненно очень добрая. Иногда, если мне нужно принять серьезное решение, я спрашиваю себя: а что сделала бы мама? И все решается.

– И добрая, и умная… По дочке видно. Между прочим, сколько тебе лет, Дити?

– Это важно, сэр?

– Нет. Я из любопытства.

– Я указала дату своего рождения в заявлении о бракосочетании.

– Дорогая, у меня голова шла кругом, я свою-то дату еле вспомнил. Но я, конечно, не должен был спрашивать. Возраст бывает у мужчин, у женщин бывают дни рождения. Мне нужно знать, когда у тебя день рождения, год рождения мне ни к чему.

– Двадцать второе апреля, Зебадия. На день старше Шекспира.

– «Года ее красу не иссушили…» Знаешь, ты неплохо сохранилась.

– Благодарю вас, сэр.

– Я почему стал выведывать: косвенным путем я пришел к выводу, что тебе двадцать шесть – исходя из того, что у тебя докторская степень. Хотя ты выглядишь моложе.

– Двадцать шесть меня вполне устраивает.

– Вопроса я не задавал, – поспешно сказал я. – Но меня смутило то, что Хильда сказала, что она на двадцать лет старше тебя… а сколько ей лет, я знаю. И это не согласуется с моей первоначальной оценкой твоего возраста – ты же должна была кончить школу, потом заработать свою бакалаврскую степень, потом докторскую.

Джейк и Хильда задержались у бассейна, чтобы отмыться от крови пришельца. Не будучи нагружены, они шли быстрее нас с Дити и теперь нагнали нас.

– Зебадия, – сказала Дити, – я не кончала школу.

– То есть как?

– Это правда, – подтвердил Джейк. – Дити была зачислена в университет в четырнадцать лет. Степень бакалавра она получила за три года… Успела порадовать мать: Джейн своими глазами видела, как Дити передвигает кисточку с одной стороны своей академической шапочки на другую. Сидела в кресле- каталке и радовалась, как ребенок. Врач сказал, что это ей не повредит. Он имел в виду, что она все равно уже умирает… Будь у нее в запасе еще три года, она бы увидела, как Дити получает докторскую степень. Это было два года назад.

– Папа… ты иногда бываешь болтлив.

– Я что-нибудь не то сказал?

– Нет, Джейк, – успокоил я его. – Но я только что обнаружил, что совратил малолетку. Я знал, что она юна, но не ожидал, что настолько. Дити, милая, тебе двадцать два.

– Двадцать два – это плохо?

– Нет, моя принцесса. В самый раз.

– Мой капитан сказал, что у женщин бывают дни рождения, а у мужчин возраст. Будет ли мне позволено осведомиться о вашем возрасте, сэр? Я тоже не обратила на это внимания, когда мы заполняли бланки заявлений.

Я торжественно ответил:

– Разве Дея Торис не знает, что капитану Джону Картеру много столетий, он не помнит своего детства и всегда выглядел тридцатилетним?

– Зебадия, если тебе тридцать, то у тебя была напряженная жизнь. Ты говорил, что когда кончил школу, то ушел из дома, учился в университете, прослужил три года в армии, потом писал диссертацию…

– Поддельную!

– Все равно ты обязан был состоять определенное время в аспирантуре. А тетя Хильда говорит, что ты уже четыре года как профессор.

– Гм… Устроит тебя, если я скажу, что я старше тебя на девять лет?

– Меня устроит все, что ты скажешь.

– Он сейчас опять будет пудрить тебе мозги, – включилась в беседу Шельма. – Он успел удрать из двух других университетов. Скандальные истории со студентками. Потом он обнаружил, что в Калифорнии это никого не волнует, и перебрался на западное побережье.

Я принял оскорбленный вид.

– Шельма, дорогая, я всегда вступал с ними в законный брак. Просто одна девица оказалась уже замужем, а в другом случае ребенок был не от меня, мне его навесили.

– Правдивость – не самая сильная его сторона, Дити. Но он храбрый, и ежедневно принимает душ, и он богат… И главное, мы его любим.

– Правдивость и у тебя не самая сильная сторона, тетя Хильда. Но тебя мы тоже любим. В «Маленьких женщинах» говорится, что невеста должна быть в два раза моложе жениха плюс семь лет. У нас с Зебадией почти в точности так.

– Ну, тогда я какая-то старая ведьма. Джейкоб, мне ровно столько же лет, сколько Зебби, – тридцать один. Но нам обоим уже много лет как тридцать один.

– Тащить такую штуку в гору – сразу состаришься. Атлант, можешь ты еще немножко подержать свою ношу, пока я открою гараж и вытащу верстак? Или помочь тебе положить ее на землю?

– Не надо, все равно потом поднимать. Но ты давай поскорее.

Сгрузив этого «рейнджера» и удостоверившись, что дверь гаража заперта и все находятся в помещении, я почувствовал себя увереннее. На вопрос Хильды я ответил, что «непосредственной» опасности нет, но ведь моя интуиция ничего не сообщает мне вплоть до самого последнего мгновения. Черные Шляпы нас нашли. А возможно, никогда и не теряли: это же не обычные гангстеры, это пришельцы, откуда мы знаем, какие у них мотивы, планы и возможности.