Нужно было почистить и склеить спутанные и порванные пленки. Но ответственный за эту работу техник, кореец по имени Сонни Ким, был не из тех, кто бросает уже начатое дело. Он проводил выходные, ломая стопки кирпичей руками, ногами, головой и бог знает чем еще, и имел собственный взгляд на человеческие отношения. Он считал, что другие представители его вида существуют исключительно для того, чтобы создавать ему бесконечные проблемы, неприятности и затруднения. Одним словом, для того, чтобы ему надоедать. Но быть женщиной в полиции, особенно такой, как Клара Редфилд, порой оказывалось весьма выгодным. Иногда ей приходилось прибегать к женским чарам, исключительно в тех очень редких случаях, когда ей надо было уговорить Кима отложить на потом свои экспертизы и поскорее заняться ее делом. К тому же расследование стало таким громким, что участвовать в нем было только лестно.

По мере того как Ким отдавал ей восстановленные пленки, Клара просматривала их в ускоренном режиме, нажимая на «стоп» только тогда, когда кто-нибудь входил в кабину. Она записывала номер пленки и краткое описание человека в будке. К ее огромному огорчению, не было никаких хронологических указаний, поскольку мистер Мартинсер, очевидно, не считал нужным выставить на камерах дату и время записи. Когда все, что можно, было восстановлено, она вышла из Паркер-центра и вернулась в свой кабинет.

Отдел розыска пропавших был создан не так уж давно, в 1972 году, когда властям пришлось признать, что ведение расследований такого рода требует особых знаний. Детективы, направляемые в этот отдел, должны были обладать высоким профессионализмом и привлекались к расследованиям местными подразделениями полиции Лос-Анджелеса или округа. В 2004 году Министерство юстиции зарегистрировало в одном только округе Лос-Анджелес двадцать четыре тысячи двести тридцать семь пропавших детей.

Клара с сержантом Уолтером Клеггом уже несколько часов внимательно просматривали пленки. Их прервали только для того, чтобы сообщить после полуночи, что из игры в конце концов выбыла Донна. Ее убили так же, как Джейми и Чака, и, очевидно, пулей того же калибра, что и последнего. Клара стиснула зубы и вернулась к работе. Кассеты менялись в разное время, но она научилась определять утренние часы по теням, отбрасываемым прохожими. Сочтя, что время перевалило за полдень, она меняла кассету. Поскольку будка находилась в самом центре туристического района, ею пользовалось огромное количество людей. Около четырех часов утра, когда усталость начала брать свое, а глаза Клары молили о пощаде, ее внимание привлек один человек. Он разговаривал около пяти минут, как и сказала миссис Дедмонд, и дело, по-видимому, было утром. Это был хорошо одетый белый мужчина около двадцати пяти лет. Изображение было черно-белым, снятым камерой весьма посредственного качества с расстояния пятнадцати метров, к тому же стекло кабины бликовало. Клара скопировала кадры на жесткий диск и просмотрела сцену с замедлением. Когда изображение лица мужчины показалось ей наиболее четким, она остановила просмотр и приблизила картинку. Она уже видела это лицо, улыбающееся, но жестокое. И она знала где.

Стэнли Карден никак не мог заснуть. Вчерашний день выдался суматошным, и все шло не так, как предполагалось. Эд вел себя все более и более странно. Он закрылся на ключ в подвале и не откликался, когда его звали. В конце концов Стэнли выломал дверь и увидел, что полуголый Эд лежит на полу, совершенно пьяный, мотая головой из стороны в сторону. Он даже забыл закрыть дверь холодильника, оставив бедную Джейми разлагаться на воздухе. Стэнли попытался привести его в чувство, если у Эда вообще были какие-то чувства. Тогда Эд заговорил. В обрывках непонятных слов Стэнли уловил глубокое чувство вины. Он решил, что сегодня вечером Эд будет не способен выполнять свою, как он говорил, «работенку». Нужно было срочно разработать план Б. Ультиматум показался ему хорошей идеей.

Стэнли вспомнил, что недавно получил приглашение от одного из своих товарищей по Школе кино и телевидения, Элиота Дикинсона, который организовывал ретроспективу своих работ. Впрочем, товарищем он только назывался. Элиот был сыном одного из величайших голливудских продюсеров, и даже преподавателям приходилось смягчать огонь своей критики «перед лицом гения», по меткому определению храброго Дикинсона. С годами Элиот стал настолько самодовольным, что все разговоры на тему кинематографа вертелись вокруг его собственных теорий, чаще всего совершенно нелепых. Например, одна из его теорий проповедовала полный отказ от всего без исключения, что подпадало под категорию цифрового. Как и фотография, кинематограф постепенно отходил от старых добрых посеребренных пленок и ориентировался исключительно на цифру. Эксперименты с любительскими камерами в «Догме» и новая серия «Звездных войн» Джорджа Лукаса, снятая первой цифровой камерой с высокой четкостью, анимационные фильмы Диснея или студии «Пиксар» — все свидетельствовало о том, что цифровые технологии шаг за шагом завоевывают большой экран. Не подлежали сомнению их неограниченные возможности в области спецэффектов и монтажа. Можно было ностальгировать по оригинальным и традиционным методам, но пора было признать, что новые средства, во много раз снижая стоимость кинопроизводства, давали возможность проявить творческие способности гораздо большему числу талантливых людей. Но для Элиота деньги не были проблемой, и он не считал цифровые технологии революцией. Впрочем, никакой революции и не предвиделось. Крупные студии, вроде той, где работал его отец, получали все самое лучшее для кинопроизводства и совершенно справедливо не думали о переходе к новым технологиям. Это было так правильно… особенно для него. Поэтому Элиот открыто заявлял о своем неприятии всего, что было цифровым, он даже отказывался приобрести компьютер. Он регулярно наведывался в интернет-центр университета, где когда-то учился, и Стэнли часто видел его там: Элиот каждый раз сидел за одним и тем же компьютером в глубине зала, уткнувшись носом в экран и часами роясь в сети.

Итак, две недели назад Стэнли получил по электронной почте приглашение на грандиозную ретроспективу работ Элиота Дикинсона, которую тот организовывал в своей гигантской квартире в Бель-Эйр, чтобы отпраздновать двадцать семь лет своего земного существования. «Двадцать семь лет на службе у Кино — с большой буквы», — скромно объявлял он. Стэнли передал адрес электронной почты Элиота Ллойду, который, в два счета взломав ящик, отправился в Университет Южной Калифорнии, чтобы отослать письмо на Канал-6. Ллойд объяснил Стэнли, что сделал это так, чтобы Информационная служба ФБР потеряла уйму времени, распутывая след. Стэнли ему доверял.

Представленных доказательств оказалось достаточно для того, чтобы убедить всех в подлинности сообщения, и даже Си-би-эс уступил его требованиям. Стэнли с большим удовольствием посмотрел «Призрак оперы» и «Призрак рая», которые числились среди его любимых фильмов. К сожалению, копия «Призрака оперы», добытая Си-би-эс, была очень плохого качества. Потрясающий контраст между мрачной темнотой и волшебным освещением подземных галерей парижской Оперы оказался полностью смазанным. Но мастерское исполнение Лоном Чейни, человеком с тысячью лиц, заглавной роли оставалось невероятным. Конечно, публика фильм не смотрела. Лишь редкие зрители принимали тот факт, что когда-то кино было немым.

Стэнли выполнил бы обязательства, которые взял на себя в письме, если бы к нему не явился Эд, страстно жаждущий узнать, кого он должен убрать сегодня вечером. Эд не отступал. Он должен кого-нибудь убить, и поскорее.

Стэнли лихорадочно размышлял. Наконец-то все пришло в порядок. Игра могла снова войти в свой обычный безжалостный ритм, который и был залогом ее успеха. К тому же считалось, что требования выдвинуты не им, а Элиотом Дикинсоном. И потом, что делать с сотнями тысяч голосов в поддержку Брюса? Объявление по Каналу-6 о том, что его соперница Донна выигрывала с большим преимуществом, вызвало шквал голосов от невероятного количества интернет-пользователей, что в конечном счете и переломило ход игры.

Стэнли был уверен в том, что сделал правильный выбор. Он как раз