Помните, бизнесмены — это аскетичные люди. Они все принесли в жертву деньгам. Итак, человек, которому известна любовь, известны радости любви и ее экстаз, не будет соревноваться. Он будет счастлив, если сможет обеспечить себе свой насущный хлеб. В этом смысл молитвы Иисуса — 'Дай нам хлеб наш насущный'. Этого более чем достаточно. Теперь Иисус выглядит глупцом. Он должен был бы просить, 'Дай нам больший банковский счет'. Он просит лишь о насущном хлебе? Радостный человек никогда не просит ничего больше. Радость — настолько переполняюща.
Только те, кто не наполнен, соперничают, так как они думают, что жизни еще нет, что она — там. 'Я должен попасть в Дели и стать президентом'. Или в Белый дом, и стать чем-то и тем-то. 'Я должен ехать туда, радость — там', так как они знают, что здесь радости нет. Вот они вечно и едут, едут, едут. Они всегда в пути — и никогда не достигают. А человек, который знает радость — здесь. Зачем ему ехать в Дели? Ради чего? Он полностью счастлив здесь и сейчас. Его нужды очень малы. У него нет желаний. Нужды можно удовлетворить, желания-никогда. Нужды — естественны, желания — извращены.
Итак, все общество зависит от одного, и это — подавление секса. Иначе будет разрушена экономика, будет саботаж. Исчезнет война, а с ней — весь военный механизм, и политика станет бессмысленной, и политики будут уже не нужны. Деньги не будут иметь ценности, если позволить людям любить. Из-за того, что им не разрешают любить, деньги становятся заменой, деньги становятся их любовью. Так что в этом — тонкая стратегия. Секс должен быть подавлен, иначе вся структура общества немедленно падет.
Только любовь, высвобождающаяся в мире, принесет с собой революцию. Коммунизм потерпел поражение, фашизм потерпел поражение, капитализм потерпел поражение. Все 'измы' потерпели поражение, так как глубоко внутри все они подавляют секс. С этой точки зрения нет никакой разницы между Вашингтоном и Москвой, Пекином и Дели — никакой разницы. Все они согласны в одном — секс нужно контролировать, людям нельзя позволять невинную радость секса.
Чтобы восстановить баланс, приходит тантра; тантра — это лекарство. Вот она и делает такой упор на секс. Так называемые религии говорят, что секс — это грех, а тантра говорит, что секс — это единственное священное явление. Тантра — это лекарство. Дзен — это не лекарство. Дзен — это состояние, когда болезнь исчезла; и, конечно, вместе с болезнью — и лекарства. Раз вы излечились от своей болезни, вы не будете носить с собой рецепты и пузырьки с лекарствами. Вы их выбросите. Они пойдут на свалку.
Обычное общество — против секса; Тантра пришла, чтобы помочь человеку, чтобы вернуть секс человечеству. А когда секс вернули назад, тогда возникает дзен. У дзена нет никаких отношений ни к чему. Дзен — это чистое здоровье.
Это зависит от того, кто говорит. Когда я говорю, что все в порядке, я не теоретизирую, я делюсь видением. В действительности, слово 'теория' — греческого происхождения и имеет значение 'видение'. Когда я говорю вам о чем-то, это не умствование, я делюсь своим опытом. В эти моменты, если вы доступны и открыты, у вас тоже будет это видение; небольшая часть моего видения проникает в ваше бытие. На один момент двери приоткроются, и вы скажете: 'Да, это так'.
Когда говорит кто-то другой, если это не является видением… Даже когда вы говорите что-то другому, и это уже больше не ваше видение- это лишь позаимствованный взгляд — это не будет звучать правильно. Если бы человек, подобный Будде, когда-нибудь солгал, это звучало бы правдиво. А если вы даже скажете правду, она будет звучать, как ложь. Это больше зависит от того, откуда это исходит, от источника; не от того что вы говорите, а от того, кто это говорит. Вы можете повторять слова Христа, но никто вас не распнет. Почему? Почему бы им вас не распять? Вы можете произнести всю Нагорную Проповедь — и можете выстоять. И как раз этим занимаются люди по всему миру — христианские священники, и миссионеры, и свидетели Иеговы. Самые разнообразные люди этим занимаются — носят с собой Новый Завет, Цитируют Новый Завет, повторяют слова — и никто их не распинает. Почему? Что происходит, когда Иисус произносит эти слова? Тогда эти слова подобны огню. Иисус делится своим видением. Когда вы повторяете, никакого видения нет; это просто слова. В них нет страсти, интенсивности, истины. Истина приходит только через опыт. Вы спрашиваете:
Все ли в порядке с миром и вообще со всем?
Когда я говорю, что с миром все в порядке, что я в действительности имею в виду? Я имею в виду, что это — единственный мир и нет никакого иного мира. Вы не можете сравнивать. В порядке или не в порядке- не имеет значения. Это — единственный мир и другого не существует. Вы не можете сопоставить его с лучшим или худшим. Невозможно само сопоставление. Сопоставление возможно только тогда, когда есть два мира, но этого не существует.
Так что, когда я говорю 'все в порядке', я имею в виду, что нет смысла в сопоставлении. Но почему же люди говорят, что это неправильный мир? Они сотворили утопию в собственных умах и сопоставляют мир с утопией. У них есть идея, как все должно быть, и тогда ничто не кажется правильным, так как вещи не похожи на эту утопическую идею. Если вы думаете, что у человека должно быть четыре глаза… И это выгляди, очень логично: два глаза на спине. Ведь два глаза, вроде бы, неправильно, — а как насчет спины? А что, если кто-то подкрадется сзади и ударит вас? Здесь бог просчитался… два глаза на спине. Тогда все в порядке — у человека только два глаза, но их должно быть четыре. Тогда, вдруг, человек уже не в порядке, а человек — тот же самый. Вы просто сотворили идею, и эта идея все проклинает.
Человек должен жить дольше, чем до семидесяти лет. Почему? Раз; вы говорите, что человек должен жить семи тысяч лет, тогда семьдесят выглядят очень убого. Но зачем? Что вы будете здесь делать в течение семи тысяч лет? Не кажется ли вам, что семидесяти лет вполне достаточно, чтобы вредить, разрушать? Вам нужно семь тысяч лет? Только подумайте об Адольфе Гитлере, живущем семь тысяч лет.
Как только у вас есть идея, цель, так сразу же вещи становятся другими. У меня нет никаких идей. Я совершенно не утопичен, я совершенно реалистичен. Я не ношу в своем уме никаких идеалов. Тогда есть только один мир: красные розы, и зеленые деревья, и люди, таки как они есть, и это совершенно прекрасно.
Все ли в порядке с миром и вообще со всем? И как все это увязать с любовью?
Это очень даже связано с любовью. Если с миром все в порядке, толь тогда вы можете любить. Если мир не в порядке, вы становитесь политиком, вы становитесь политичным. Политик зависит от идеи, мир-не в порядке, он должен принести в него революцию, он должен улучшить его, то, что является творением Бога.
Таков ум политика. И у политика нет любви, у него есть лишь осуждения, так как он судит.
В религиозном уме нет осуждения. Иисус говорит: 'Не судите'. Религиозный ум не осуждает, не проклинает, так как может любить. И помните, в вашей жизни так же: вы можете любить только тогда, когда вы не будете судить. Если у вас слишком много идей осуждения, вы никогда не полюбите. Вы будете навязывать свои идеи тому, кого выберете жертвой своей так называемой любви. Даже если у вас родится ребенок, вы тут же на него прыгнете и начнете руководить, организовывать, улучшать. И вы разрушите это существо. Вот каким образом каждый был разрушен родителями и обществом.
Если вы любите женщину, вы немедленно начинаете улучшать ее в соответствии с тем, какой она должна быть. А женщина, конечно, тоже является великим улучшателем. Если вы стали жертвой женской любви, тогда вас больше нет, тогда она настолько вас улучшит, что сделает из вас что-то другое. Через несколько лет вы уже не будете в состоянии узнать, кто вы такой. Она будет подрезать, и подвязывать, и подкрашивать: 'Веди себя как-то', 'Говори так-то', 'Говори то-то'.
Одна молодая женщина влюбилась в мужчину. Женщина была католичкой, а мужчина — еврей. Семья женщины была очень богатой, они сказали: 'Мы не можем тебе этого позволить. Если ты выйдешь замуж за этого человека, мы лишим тебя наследства'. А она была единственным ребенком, так что все деньги остались бы ей. Это было уж слишком, и она спросила: 'Что я должна делать?' Они сказали: 'Сначала обрати его, пусть он станет католиком, а тогда посмотрим'. Она попыталась — и была очень счастлива, так как евреи больше интересуются деньгами, чем женщинами, так что он был очень послушен. Он начал читать Библию, ходить в церковь и был в этом большим энтузиастом. Еврей есть еврей. Он был очень послушен. Женщина была очень счастлива — все шло должным образом — ежемесячно она рапортовала родителям,
