— Даже раскиданные по свету они могут оставаться опасными, — прошептала Элизабет, и её голос переполнял ужас.
— Достаточно. — Я погладил её по руке. — Больше не думайте об этом.
— Хорошо. Мы поговорим об этом после вашей выставки. Втроём. У меня прибавится сил… в голове прояснится… и вам, Эдгар, придётся учесть мои слова. У вас есть дочери? Я вроде бы помню, что есть.
— Да, и они останутся на материке со своей матерью. В «Ритце». Всё уже устроено.
Она улыбнулась, но уголки губ тут же опустились. Словно её рот начал таять.
— Уложи меня, Уайрман. Я угодила в трясину… провела там сорок дней и сорок ночей… такие у меня ощущения… я так устала.
Он опустил изголовье кровати, и Энн-Мэри принесла на подносе стакан с каким-то лекарством. Но Элизабет не выпила ни капли: уже отключилась. Над её головой сидела в кресле и вечно смотрела в окно самая одинокая девушка на свете, с лицом упрятанным за занавес волос, в одних только туфельках на босу ногу.
x
А вот ко мне сон в ту ночь долго не шёл — сморил меня только после полуночи. Вода отошла, так что ракушки перестали шептаться. В отличие от голосов в моей голове.
«Другая Флорида, — шептала Мэри Айр. — Тогда была другая Флорида»..
«Продайте их. Сколько бы их ни было, вы должны их продать», — Элизабет, разумеется.
Взрослая Элизабет. Я слышал и другую Элизабет, но, поскольку мне пришлось выдумать её голос, я слышал голос Илзе, каким она говорила в далёком детстве.
«Это сокровище, папочка, — прошептал голос. — Ты сможешь достать его, если наденешь маску и трубку. Я могу показать, где его искать».
«Я нарисовала картину».
xi
Поднялся я с зарёй. Думал, что снова смогу заснуть, но не получилось. Заснул лишь после того, как принял таблетку оксиконтина, одну из считанных, которые оставались у меня, и позвонил в одно место. Проглотил таблетку, набрал номер «Скотто», услышал, понятное дело, голос автоответчика. В такое время в галерее никого и быть не могло. Люди искусства не жаворонки.
Я нажал 11, внутренний номер Дарио Наннуцци, и после звукового сигнала сказал: «Дарио, это Эдгар. Насчёт цикла „Девочка и корабль“ я передумал. Всё-таки я хочу продать все эти картины. Условие лишь одно — онидолжны уйти разным людям, если возможно. Спасибо».
Я положил трубку и вернулся в постель. Полежал минут пятнадцать, наблюдая за лениво вращающимися лопастями потолочного вентилятора и слушая шёпот ракушек. Таблетка действовала, но я не засыпал. И знал почему. Точно знал почему.
Я снова поднялся, прослушал приветственную запись на автоответчике, вновь набрал внутренний номер Дарио. Его голос предложил оставить сообщение после звукового сигнала. «Кроме номера восемь, — добавил я. — Номер восемь по-прежнему НДП».
И почему он НДП?
Не потому, что картина была гениальной, хотя именно так я и думал. И не потому, что, глядя на неё, я словно слушал историю, которую рассказывала самая чёрная часть моего сердца. Причина была в другом: я чувствовал, что-то сохранило мне жизнь, чтобы я нарисовал эту картину, и продать её — всё равно что отречься от моей жизни, забыть всю боль, которую мне пришлось выдержать ради неё.
Да, вот почему.
«Эта картина — моя, Дарио».
Я улёгся в кровать и на этот раз уснул.
Как рисовать картину (VII)
Помните, выражение «видеть — значит верить» ставит телегу впереди лошади. Произведение искусства — конкретный артефакт веры и ожидания, воплощение мира, который в противном случае являл бы собой плёнку бессмысленного сознания, растянутую над бездной загадочности. А кроме того, если вы не верите тому, что видите, кто поверит вашим творениям?
Проблемы, возникшие после обнаружения сокровища, имели прямое отношение к вере. Элизабет, при всём её невероятном таланте, была ребёнком, а дети воспринимают веру как данность. Она — часть стандартного набора. И дети, в том числе талантливые дети (особенно талантливые дети), далеко не в полной мере владеют своими способностями. Их разум всё ещё спит, а сон разума рождает чудовищ.
Вот картина, которую я так и не нарисовал:
Неотличимые друг от друга девочки-близняшки, в одинаковых джемперах, только один — красный, с буквой «Л» на груди, а второй — синий, с «Т». Девочки, держась за руки, бегут по тропе, ведущей к Тенистому берегу. Так они называют это место, потому что большую часть дня оно находится в тени Ведьминой скалы. На их пухлых щёчках следы слёз, но они скоро исчезнут: теперь девочки слишком напуганы, чтобы плакать.
Если вы можете поверить в это, тогда вам удастся увидеть и остальное.
Гигантская ворона медленно пролетает над ними, вверх лапами, с распростёртыми крыльями. Обращается к ним голосом папочки.
Ло-Ло падает, ранит колени о ракушки. Тесси поднимает её на ноги. Они бегут. Их пугает не говорящая ворона, которая летает лапами вверх. И не небо, которое из синего вдруг становится закатно- красным — а потом вновь синим. Они боятся преследующей их твари.
Большого мальчика.
Даже с зубами он по-прежнему напоминает забавных лягушек, которых раньше рисовала Либбит, но эта гораздо больше и достаточно реальна, чтобы отбрасывать тень. Достаточно реальна, чтобы вонять и всякий раз сотрясать землю, приземляясь после прыжка. Их много чего пугало после того, как папочка нашёл сокровище, и Либбит говорит, чтобы они не выходили ночью из своей комнаты и даже не выглядывали в окно, но сейчас день, и тварь позади них слишком уж настоящая, чтобы не верить в неё, и она приближается.
В следующий раз падает Тесси, и Ло-Ло поднимает сестру, бросив испуганный взгляд на преследующую их тварь. Тварь окружают танцующие в воздухе насекомые, и иногда она на ходу сжирает кого-то из них. Ло-Ло может видеть Тесси в одном выпученном немигающем глазу. Себя она видит во втором.
Они выскакивают на пляж, жадно хватая ртом воздух, дыхание у них перехватывает, и дальше бежать некуда, кроме как в воду. Но, может, это и есть путь к спасению, потому что в воде корабль — тот самый, который они видели достаточно часто в последние несколько недель. Либбит говорит, что корабль — совсем не то, что видится, но теперь он — белая мечта спасения. Да и всё равно ведь выбора нет. Большой мальчик совсем рядом.
Он вылез из плавательного бассейна, буквально сразу после того, как они закончили играть в свадьбу Ади в Рэмпопо, в детском домике на боковой лужайке (сегодня Ади играла Ло-Ло). Иногда Либбит может
