Морин боролась с желанием завизжать и накинуться на него с кулаками. Эту битву она выиграла, но лишь за счет натянутых до предела нервов и спазмов в желудке.
– Ты мог обойтись и без этой лекции, – заявила она, когда удостоверилась, что сможет выговорить эти слова спокойным тоном. – Я вообще не привыкла предъявлять кому-либо требования, а уж тебе – меньше всего. Более того, я думаю, что нам стоит закончить наши отношения. Ты сам сказал, что не хочешь нарушать мою жизнь, так давай и поставим на этом точку. С Шелли ты можешь встречаться когда пожелаешь, но предпочтительнее – в мое отсутствие. Потому что… в одном ты точно прав – времени на тебя у меня сейчас нет.
Она отвернулась от него и зашагала к дому. Через несколько минут, складывая посуду в раковину, Морин услышала, как входная дверь открылась и снова захлопнулась, и поняла, что Ноа принял ее вызов.
8
На свой новый объект в Коста-Рике Ноа уехал через десять дней.
Морин еще раз виделась с ним, но уже в присутствии Шелли. Как-то раз он приехал к ним на ужин, а на следующие выходные пригласил Шелли в Дисней-парк. Морин провожала их глазами, пока они садились в машину Ноа – такие похожие, оба длинноногие, светловолосые, синеглазые, – и не могла избавиться от чувства одиночества, хотя Ноа заранее приглашал ее поехать с ними. Это приглашение она вежливо отклонила.
И все же – почему Шелли так привязана к этому человеку, брюзгливо удивлялась про себя Морин. Он не потакал ей, не льстил, не заигрывал с ней. Даже наоборот, дразнил немилосердно, обзывая то злючкой, то жирафой. И тем не менее Шелли его буквально обожала, и его общество ей никогда не надоедало.
После того как Морин предложила Ноа поставить точку на их отношениях, он больше не пытался встретиться с ней наедине. Противоречивые чувства мучили ее. Она ведь именно этого и хотела – так откуда же обида за то, что Ноа не сделал ни единой попытки заставить ее переменить решение? По сути дела, ей бы следовало радоваться, что из уважения к ней он предоставил ей полную свободу действий…
Ноа позвонил в последний раз – сообщить, что вечером уезжает в Лос-Анджелес, и Морин вместе с болезненным уколом в сердце испытала и облегчение – оттого, что больше ей не придется бороться с искушением. Она подозвала к телефону Шелли и ушла на кухню, но силы неожиданно оставили ее, и она застыла у раковины, устремив в окно невидящий взгляд.
Спустя несколько секунд звяканье крышки от банки с печеньем подсказало ей, что на кухне появилась Шелли, но Морин так и продолжала стоять спиной к падчерице, пока та сама не заговорила.
– Чем же, интересно, закончился твой роман с Ноа? – спросила Шелли.
– Не понимаю, о чем ты.
– Да ладно тебе, Морин. Что я, не понимаю, чем вы тут занимались? И вдруг всему пришел конец. Не смогла привязать его к домашнему очагу, а?
– Это мое личное дело, – отрезала Морин, не заботясь о том, что ее грубость может вызвать ссору.
Но Шелли, как ни странно, в этот раз лишь улыбнулась, словно слова Морин подтвердили ее подозрения. Со стаканом молока и пригоршней печенья она проплыла из кухни в гостиную – смотреть телевизор, оставив Морин наедине с ее мыслями.
В недели, что последовали за отъездом Ноа, жизнь Морин стала еще более загруженной. Гленна Рейслинг составила для нее углубленный учебный план, лично контролировала задания, направляя и поддерживая Морин в ее усилии закончить полугодовой заочный курс за две недели.
Помимо этого, она организовывала для Морин экскурсии повсюду, куда только они могли попасть во время обеденных перерывов, – в музеи, в примечательные обстановкой особняки вокруг Бэй-Сити, на художественные выставки и в антикварные магазины… и даже на ярмарку мебели в Тампа, где принимали участие три ближайших штата. Гленна казалась совершенно неутомимой, и Морин стыдно было отказываться, даже если она падала от усталости.
Для Морин наступило время открытий. Постепенно, слой за слоем, она открывала для себя знание в выбранной ею сфере искусства. Теперь она хорошо разбиралась в антиквариате, тканях, красках и дизайне, узнавала, из чего складывается истинное качество, и с каждым днем все сильнее поражалась, до чего же она была наивна, когда предлагала Полу оформить интерьер старинного особняка! А он по доброте душевной даже не осадил ее, не поднял на смех.
Возвращаясь домой из своего офиса в центре Тампа, Пол часто приглашал ее к себе в кабинет, выпить с ним по чашке кофе или по рюмочке коньяка. Он расспрашивал Морин о ее занятиях с Гленной Рейслинг, и из его вопросов было понятно, что он и сам многое знает в этой области.
– Когда я предложила вам оформить ваш дом – почему вы не объяснили, насколько нелепа и неприемлема подобная просьба со стороны дилетанта? – спросила она однажды после долгой беседы с Полом об искусстве декорации.
– Вы были полны энтузиазма, просто горели желанием – зачем бы я стал вас расхолаживать? В конце концов, талант и вкус у вас несомненно есть. Я видел, как вы оформили интерьер в домах ваших друзей… будь у меня обычный дом, я бы, наверное, предоставил этот заказ вам.
Он подошел к массивному, выложенному делфтским фаянсом камину и с улыбкой обернулся к Морин. Она улыбнулась в ответ, подумав, как ей всегда легко с ним общаться, как покойно в его обществе, какой защищенной она чувствует себя рядом с ним – и как эти чувства отличаются от тех, что она испытывает к Ноа…
Морин вдруг осознала, что Пол о чем-то говорит, а она давно потеряла нить разговора:
– … скажем, через год или около того, если ваш куратор, неутомимая миссис Рейслинг, согласится стать вашим консультантом, полагаю, вы будете готовы приступить к начальному этапу…
– Прошу прощения, Пол, кажется, я витала в облаках. О чем это вы? Что за начальный этап?
– Я говорил о переоформлении своего дома. – Он улыбнулся при виде ее потрясенного лица. – Вы ведь все еще хотите получить этот заказ, правда? Во-первых, вы так упорно занимаетесь и уже достигли определенных успехов, а во-вторых, в ящике вашего стола я заметил наброски планов отделки стен в моем
