изящный медный сервиз… все это могло бы выглядеть неуклюжим сборищем несочетаемых предметов и стилей, но Морин чувствовала, что от просторной комнаты исходит редкая аура удобства и элегантности одновременно.

Она обставила гостиную собственными руками, несмотря на то, что Ллойд упорно настаивал, чтобы она обратилась за помощью к профессиональному декоратору. В конце концов он все же согласился, что Морин была права и что приглашенный со стороны человек ни за что не сумел бы с такой точностью отразить вкусы живущих в доме людей.

«Для меня важнее всего – уют, – решила Морин, принимаясь за переделку гостиной. – Удобство и раскрепощенность – для друзей Шелли. И элегантность – для Ллойда, который не может ударить в грязь лицом перед важными клиентами».

Как странно, что один лишь Ноа и отметил тонкое сочетание в облике комнаты вкусов Ллойда и ее собственных. Что он сказал, впервые увидев обновленную гостиную? Ах да, кажется, так: «Аккуратнее, мисс Берите-с-меня-пример! Если вам вдруг вздумается заменить эти потрепанные старинные издания на новомодную литературу, предупреждаю – лучше сразу сматывайтесь от греха подальше, не то опозоритесь на всю округу».

В дверь позвонили в тот момент, когда она ставила пластинку на проигрыватель. Морин подойти не успела. Шелли кубарем скатилась по лестнице, и к тому времени, когда Морин дошла до холла, дверь уже была распахнута, и Шелли, в мини-халатике, уже висела на шее Ноа.

– Потрясающе! Я буду готова через пару минут. Как это вышло, что не я первая узнала о твоем приезде?

– Извини, Шелли, – охладил ее пыл Ноа. – Сегодня приглашение касается только твоей мамы. Мне нужно с ней кое-что обсудить. Обещаю, что мы встретимся в ближайшее время.

Нижняя губка Шелли капризно выпятилась, как у обиженного ребенка.

– Она мне не мама, – взвизгнула Шелли. – И как я погляжу, она вернулась к своим старым штучкам. Уводит у меня самых близких людей. В этом она мастер!

– А ты – мастер делать поспешные выводы, Шелли. Будь умницей, поднимись к себе и надень что- нибудь посущественнее, пока не подхватила простуду, договорились?

В тоне Ноа сквозил смешок, но Морин заранее приготовилась к одной из бурных истерик Шелли, к целому потоку упреков и обвинений. Но, к ее удивлению, Шелли, бросив один-единственный ядовитый взгляд в ее сторону, направилась по лестнице на второй этаж.

– Вы само совершенство, леди. – Нисколько не обеспокоенный недавним объяснением с Шелли, Ноа сверкнул улыбкой. – Только не забудьте накидку. Я заказал столик на семь в «Дельфиниуме».

Морин достала из шкафа в прихожей шаль. Проходя впереди Ноа к выходу, она не могла избавиться от мысли, что стычка с Шелли всего лишь отложена на какое-то время. Дайте только шанс, а уж она сведет на нет все удовольствие от этого обещавшего быть таким приятным вечера…

Но вечер, похоже, был полон приятных сюрпризов, потому что настроение Морин вновь улучшилось. Да и как можно было не развеселиться, если Ноа то и дело поддразнивал ее и осыпал комплиментами, утверждая, что в своем желтом платье она кажется лучиком жаркого флоридского солнца. В ответ она заявила, что ему нужно показаться окулисту, потому что только дальтоник не заметил бы, что ее платье не желтое, а золотое…

– Я-то неплохо разбираюсь в цветах, – лениво протянул он. – И нечего изображать превосходство. Что, например, ты знаешь о сопротивлении несущих опор под давлением?

– Ровным счетом ничего! – парировала Морин. – То есть ровно столько, сколько мне и необходимо.

– Вот именно, – самодовольно кивнул Ноа, словно победа в споре осталась за ним.

По пути через мост Франклина в сторону Тампа, к ресторану «Дельфиниум», известному в городе своими превосходными стейками, Ноа рассказывал о своей работе – подготовке строительства дамбы, которую предполагалось возвести посреди одной из засушливых долин Найроби, чтобы туда пришла вода. Будучи инженером-гидравликом, специализирующимся в области механики грунтов, он часто консультировал подобные проекты на первых этапах строительства.

– И задолго до того, как там начинают появляться милые нашему сердцу блага цивилизации, – суховато добавил Ноа. – Так что и эта машина, и прекрасная женщина рядом со мной, и предвкушение замечательного ужина – все это составляет разительный контраст с теми условиями, в которых я жил последнее время. Мне даже хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит со мной наяву.

Морин попыталась представить себе мир, откуда только что приехал Ноа. Наверняка жизнь там так же отличается от Бэй-Сити, как, скажем, жизнь на другой планете. И при этом Ноа всегда умудряется соответствовать любому из этих миров, нисколько не изменяя самому себе. Каким же образом ему это удается? Связано ли это с его самоуверенностью и изрядной долей эгоизма – или же дело в том, что он осознает свое место и знает себе цену?

Поразительно, что ей никогда не приходило в голову заглянуть поглубже, под тот бесстрастный фасад, который он демонстрирует всему свету. Может, она просто боялась? Может, интуитивно чувствовала, что если их добродушное подтрунивание друг над другом перейдет какую-то черту, если они затронут более серьезные темы… то появится угроза спокойному, тихому течению ее жизни?

Чуть позже, уже сидя за столиком в ресторане и потягивая вино, заказанное Ноа к стейкам, Морин неожиданно сообразила, что это ее первый бокал после вечеринки в ночь смерти Ллойда, и съежилась от пронзительного чувства вины. Как она может наслаждаться жизнью, смеяться шуткам Ноа, если каких- нибудь несколько недель назад ей казалось, что она даже улыбнуться не сможет до конца своих дней?

– Эй, Морин, выше голову! Не забывай, мы празднуем возвращение странника домой!

– И надолго ли это возвращение? Полагаю, через день-другой ты снова улетишь в Африку?

– Нет, у меня передышка между проектами на пару недель. Мне необходимо как следует отдохнуть, а вам с Шелли – получить малую толику сочувствия и вечернего чая. Сочувствия поменьше, чаю побольше и покрепче.

Но именно его сочувствие согревало ей душу следующие полчаса, когда она взахлеб рассказывала ему обо всем, что происходило с ней в эти горькие недели, – и о поисках работы, и о бесконечных советах со