К этим цифрам добавлены 6 экземпляров альманахов,

1 экземпляр «Пророчеств», 6 экземпляров «Pronostications»,

2 экземпляра альманахов в листах и 2 «Presages». Поскольку ливр равнялся 20 су, а су – 12 денье, оптовая цена за экземпляр каждого издания составляла:

Альманах – 5,28 денье.

Альманах в листах – 3 денье (несброшюрованная книга стоила значительно дешевле. – А. П.) «Presages» – 5,28 денье. «Pronostications» – 1,92 денье. «Пророчества» – 4 су 7 денье».

В дневнике нормандского помещика Жиля де Губервиля указана розничная цена альманаха Нострадамуса – 8 денье. Десяток яиц стоил тогда 10 денье; фунт (полкило) мяса шел примерно по такой же цене. Годовая аренда комнаты в хорошем доме обходилась в 4 экю (около 2400 денье).

Согласно интерполяции Патриса Гинара, эти данные (не будем забывать, что речь идет о поставках только лионских тиражей и только в один книготорговый дом) позволяют предположить, что общий годовой тираж календарей Нострадамуса приближался к 50 тысячам экземпляров, а возможно, и больше.[129] Это головокружительная цифра – к слову сказать, и для наших дней.

Тираж «Пророчеств», как и их востребованность, был гораздо скромнее; это видно по тому, что масштаб поставки этой книги Нострадамуса на порядок ниже альманахов. Однако можно заключить, что в целом тиражи книг салонского пророка были необыкновенно высокими и популярность его подтверждается объемами продаж.

Нострадамус был, как сейчас принято говорить, хорошим психологом. Судя по донесениям послов и реальным фактам его биографии, он очень тонко чувствовал настроение других людей, не опускаясь, однако, до лицемерия. Вероятно, этим свойством характера «провансальского волшебника» объясняется то доверие, которое испытывала к нему Екатерина Медичи. Несомненно также, что Нострадамус обладал определенным даром предвидения. Исследование сохранившихся до наших дней альманахов Нострадамуса только начинается; сверяя реальные события 1555–1567 годов с тем, что предсказано в альманахах, мы, возможно, поймем причину их высокой и устойчивой популярности во всех грамотных слоях французского общества. Однако уже сейчас можно сказать, что Нострадамус явно предвидел разрушительные гражданские смуты на своей родине; осуждая войны между Валуа и Габсбургами, он еще в 1555 году предсказывал: «После великой человеческой смуты приближается еще большая» (катрен 2—46). Как мы увидим, Нострадамус (вместе с другими астрологами) предвидел и серьезные политические перемены в Европе в начале XVII и в конце XVIII века.

Как и его современники Франсуа Рабле, Амбруаз Паре, Леонардо да Винчи и многие другие деятели науки и искусства позднего Возрождения, Мишель Нострадамус был одиночкой. Он не примыкал ни к каким группировкам, кружкам и партиям; он также воздерживался от критики и тем более агрессивных выпадов по адресу таких же одиночек, как он. Критики Нострадамуса, напротив, выступали не от своего имени. Примечательно, что эти «герои» нострадамической контроверзы обвиняли провансальского астролога во многих грехах – дерзости, самоуверенности, слабых астрологических познаниях, ереси, еврейском происхождении и т. д. Однако никто из них не обвинил Нострадамуса в том, что его пророчества не сбывались.

Итак, перед нами – «Пророчества магистра Мишеля Нострадамуса», самая известная книга предсказаний в истории мировой литературы. Откроем ее и внимательно, но непредвзято всмотримся в ее страницы. Попытаемся понять книгу Нострадамуса в контексте эпохи ее написания.

При первом же знакомстве становится ясно, что перед нами – одно из самых «трудночитаемых» произведений в мировой литературе. Во-первых, жанр пророчества сам по себе предполагает двусмысленность и многозначность. Нострадамус великолепно усвоил уроки античных оракулов: язык его пророческих четверостиший, написанных «под старину», нередко допускает самые разные толкования. Во- вторых, стихотворная строфа – форма очень тесная для пророчества. Как известно, поэтом командуют рифма и ритм строки, что, конечно, придает пророчествам изящество, но с другой стороны вынуждает автора загонять свою мысль в прокрустово ложе строфы – нередко в ущерб ясности мысли.

Есть и объективные трудности. В XVI веке французский язык еще не сформировался окончательно; это эпоха активного словотворчества, поиска и утверждения оптимальных грамматических, лексических и синтаксических норм. «Пророчества» Нострадамуса переполнены латинизмами, словами греческого происхождения и старинными французскими словами, ныне забытыми или употребляющимися в ином, чем тогда, значении. «Пророчества» полны опечаток – даже прижизненные их издания заметно отличаются друг от друга. К тому же Нострадамус, видимо, диктовал свои катрены секретарю, и тот не всегда правильно понимал некоторые слова на слух; это приводило к искажениям на этапе подготовки рукописи. Неудивительно, что и типографские работники допускали опечатки – во-первых, не бывает книг без опечаток, а во-вторых, текст «Пророчеств» весьма сложен и ошибиться при его наборе несложно.

Следует особо оговорить проблему топонимов – названий населенных пунктов. В XVI веке они сильно отличались от современных, даже с учетом того, что Нострадамус часто использовал латинские (римские), а следовательно, стандартные, принятые среди ренессансных эрудитов топонимы.

Наконец, нельзя не упомянуть об образности поэтического языка Нострадамуса; поэзия диктовала ему свои правила. Прозвища и намеки (использование которых объясняется политической осторожностью автора) не всегда легко понять. Например, «красными» Нострадамус называл либо кардиналов (по цвету шапок и мантий), либо вообще католиков, либо испанских и имперских солдат (по цвету знамен). «Белыми» в его «Пророчествах» названы французы – по цвету белого флага Валуа. В катренах появляется персонаж по прозвищу Полумесяц, однако речь идет вовсе не о турецком султане (в то время мало кто в Европе знал, что на флаге Османской империи красуется полумесяц), а о французском короле Генрихе II, сделавшем полумесяц личной эмблемой в честь своей любовницы Дианы Пуатье (Диана – богиня Луны). «Варварами» в катренах названы берберийские (алжирские) корсары и т. д.

Но главное, что следует учитывать при чтении катренов, – это исторический контекст эпохи, в которую они были написаны. Ошибка многих сотен комментаторов и толкователей «Пророчеств магистра Мишеля Нострадамуса» в том, что они, как правило, во всех без исключения катренах видели описание будущих событий, вырывая их из контекста XVI века. В то же время, как мы увидим, адекватное понимание смысла «Пророчеств» невозможно без рассмотрения исторического фона, на котором они появились.

Именно в историческом контексте мы будем рассматривать катрены Нострадамуса. При внимательном изучении легко выявляются источники его пророческого вдохновения, та натура, с которой он писал свои знаменитые «Пророчества».

Начало сочинения описывает Нострадамуса за его «прикровенным трудом»:

Здесь поэт-пророк (то есть сам Нострадамус) приобщается к божественному духу для того, чтобы возвестить народу о грядущих событиях. Мишель Монтень, напрямую обращаясь к античному опыту, писал в эссе «О суетности»:

«Поэзии, и только поэзии должно принадлежать в искусстве речи первенство и главенство. Это – исконный язык богов. Поэт, по словам Платона, восседая на треножнике муз, охваченный вдохновением,