задавали выучить наизусть ту же «Войну и мир», и мы, понятное дело, не учили. Но ничего, анализировать текст можно даже и не выучив его весь наизусть. Его просто надо себе представить. Теперь передохнем мгновение, глубоко вдохнем, выдохнем и все страницы единым усилием, единым порывом души прижмем к куполу так, чтобы он засверкал, и, не переводя дыхания, сожмем купол в единую сверкающую искросыпательную точку. В этот момент, в единое мгновение, нужно представить все содержание книги, сразу все во всей возможной и даже невозможной яркости с максимальным количеством подробностей. Надо представить сразу все, что запомнилось, как можно более живо, надо представить сразу всех героев, все их слова и все действия, все картины и события, надо увидеть блеск штыков, надо услышать гром пушек и цокот копыт, надо вдохнуть аромат балов и офицерских пьянок, надо осознать во всей глубине невыносимый ужас проигрыша в карты родового имения и прикоснуться к крестьянским армякам, надо не просто увидеть охоту на волков, а ощутить ее волчьей шкурой, надо войти в брошенную жителями Москву вместе с Бонапартом и с легкой тревогой внюхаться в запах первых пожаров, надо замерзнуть на Смоленской дороге, надо в панике бежать с поля боя и ликовать при виде брошенных в навоз знамен завоевателя. Все это должно уложиться в предельно короткий срок. В момент. И не о том речь, чтобы мысленно повторить слова и предложения, точки и запятые. Не это важно. Надо слова превратить в живые картины, в одну единую картину.

Все, кто уже был в лапах смерти, но чудом из них вырвался, рассказывают почти одно и то же. Они отмечают два момента: абсолютное спокойствие, во-первых, и настоящий потоп информации – во-вторых. Вот именно в это состояние и надо забраться: спокойствие и мгновенный охват практически необъятного. Между жизнью и смертью есть тоненький пограничный слой, вот в него-то и надо ухитриться втиснуться.

Многие из тех, кто анализирует информацию методом сверкающего купола, пишут с орфографическими ошибками, для них не важны знаки препинания, законы грамматики, правила и исключения, но предельно важны имена, даты, цифры.

Самое трудное: сжимание купола в точку. У некоторых сверкающий купол сжимается до размеров стола, у других – до раскрытой газеты. Нужно не сдаваться, нужно давить волевым усилием, давить, пока все не превратится в крошечную, нестерпимо яркую точку. И оттолкнуться от нее. Оторваться. Вырваться из того мира в этот. Это трудно. Это так же мучительно, как и вынырнуть из огромной глубины. Тому, кто возвратился оттуда, в нашем мире тяжело дышать. Его разрывает в нашем мире. Тут у него теряется речь, срывается дыхание, темнеет в глазах, его валит в обморок. Это плата за возвращение из невозможного. К этому надо просто привыкнуть.

Чародей привык. Сегодня он распластал по прозрачному куполу «Майн Кампф» и сжал его в точку ослепительного сверкания.

Распластать текст по куполу, превратить в сверкание, сжать в точку… Вовсе не обязательно после этого наступает озарение, которое открытие за собою влечет. Но бесспорно другое: после такого анализа появляется новое отношение к тексту. Появляется чувство пробуждения после вещего сна.

А у нашего чародея получается какая-то чепуха. Подверг чародей анализу «Майн Кампф» и теперь ничего не понимает. Почему Гитлер должен пойти на восток? Откуда это взято? Из книги это никак не следует, из выступлений Гитлера – тем более. Зачем чародей чепуху сморозил в берлинском цирке? Если «Майн Кампф» сжать в точку, то получится: внутренний враг – евреи, внешний – французы. Вот и все. Идея Гитлера: евреев – давить, французов – давить. Вскользь в огромной книге одной фразой сказано о землях на востоке. Сказано не как о конкретной задаче нынешнего поколения, а как о заветной мечте. Гитлер мыслил столетиями и тысячелетиями. Земли на востоке – далекая цель за горизонтом, маяк для будущих поколений. О каких землях речь? Если бы и бесплатно достались те земли Германии, то и тогда одно только строительство дорог разорило бы любую Германию. А контролировать те земли без дорог ни у какого завоевателя не получится… Контролировать те земли мог только Чингисхан, ему дороги не нужны, без дорог обходился. «Майн Кампф» – это книга не про земли на востоке, это призыв к освобождению от господства Франции-кровососа, это призыв спасти Германию от Версальского договора. Гитлер к власти пришел под флагом борьбы против Версаля. Гитлер дико ненавидит Францию. Он должен пойти против Франции. Но за Францию выступит Британия: они вместе в Версале немцам руки выкручивали. А за спиной Британии – Америка. По силам ли все эти противники Германии? Если Гитлер ввяжется в войну против Франции, Британии и Америки, то не до жиру будет герру Гитлеру, не до земель на востоке. И если идти на восток, то через Польшу, а Польше Британия дала гарантии. Британию опять же Франция поддержит. И Америка. Опять двадцать пять. Как ни крути, в случае войны Гитлер будет врагом всего мира.

«Майн Кампф» – книга против евреев. Против евреев внутри Германии Гитлер политику ведет. Результат? Результат все тот же: это Америке не нравится. И Британии, и Франции. Неужто Гитлер полезет против всего мира воевать, да еще и земли на востоке захватывать? Это самоубийство. Зачем ему самоубийство?

Поразмыслил чародей, своих предсказаний в берлинском цирке устыдился.

У каждого из нас в жизни момент памятный хоть однажды был: черт за язык дернул, сморозил чепуху и всю жизнь краснеешь. Вот и чародею стыдно за предсказания свои. Сидит в каюте один, третью бутыль допивает, луковкой закусывает.

Тут-то она ему и сказала слова дерзкие и обидные.

И так выпало, что трамвай мимо грохочет. Не тратя больше слов, вскочила Настя на заднюю подножку и в его сторону не смотрела больше.

Рванулся было Дракон за нею, но удержал себя. Одно движение, одно слово – привяжется полицейский. Вот он, рядом. А у Дракона денег в кармане пачка упругая. Вот тут уж точно в полицейский участок свезут, деньги умыкнут, а самого посадят, чтоб не шумел. У них умеют – в африканские колонии на каторжные работы. На цепочку. Статью пришить не проблема. Вообще в буржуазном мире закон ужасный действует: был бы человек, а статья найдется.

Скрипнули зубы Драконовы, как трамвайные колеса на крутом повороте. Предупреждал же Сталина: непредсказуема она. С ней до провала – шаг один.

И что делать теперь? У нее ни денег, ни паспорта. Куда она в чужом городе? И что ему делать?

Решил: ждать.

Попсихует – вернется.

Чародей решил: если Сталин для чего-нибудь собрал вместе на бал-маскарад всех будущих королей, царей, кайзеров, цариц и королев, значит, за этим что-то кроется.

Недалеко она уехала. Прямо за поворотом с подножки трамвайной соскочила. В толпе затерялась. Обогнула крюком площадь и с другой стороны из-за грязного рекламного щита на Дракона смотрит.

Упрямый он. Сидит словно фараон гранитный на берегу могучего Нила у каменных порогов в Асуане. Хотела она к нему подойти, сказать, что не прав он, что так нельзя к делу относиться. Но у нее тоже гордость. Пошла по улицам бродить. Через час вернулась. Сквозь дырочку в заборе Дракона обозревает. Сидит Дракон изваянием.

Снова Настя по городу пошла. Вернулась через три часа. Ноги гудят. Сидит Дракон на жаре испанской, невозмутимый, как сфинкс в песках. Вроде и позы не сменил. Только пустых чашек кофейных перед ним прибавилось. Сжалось сердце ее. Но сдержала себя.

Снова по улицам бродила. Уже к полуночи вернулась. Сидит Дракон. Что ему делать остается? Развернулась она, в толпе скрылась. Десять метров отошла. Вернулась решительно. Нет его. Бросилась вправо – нет. Влево – нет. И впереди нет.

Это с каждым бывало: есть возможность для примирения – мы хвостами пушистыми вертим, пропала возможность – жалеем.

Ни на кого Настя в жизни своей не обижалась. Правило у нее: причинил кто-то зло – прости его. Или убей. А обижаются люди слабые. На обиженных хрен кладут и воду возят. Саша Холованов, Дракон, барон Балеарский, причинил ей огромное зло. Она назначена инфантой, наследницей престола испанского. Но Саша Дракон к этому относится без должного почтения. За это убивать надо. Целый день она бродила по грязным улицам, чтобы гнев погасить. И вот решение принято: не убивать его, но миловать. Убить человека