Когда тебе стукнет месяц, мне придется вылезать из постели в два часа пополуночи, чтобы накормить тебя строго по расписанию. В детской будет витать пресловутый младенческий запах: тальковая пудра, крем от опрелостей, тоненькая струйка аммиака из угла, где стоит ведро для подгузников. Я вытащу твое визжащее тельце из колыбели и сяду в кресло-качалку, чтобы поскорее тебя успокоить.
Слово «инфантильный» происходит от слова «инфант», а то, в свою очередь, имеет корни в латыни, где означает «неспособный говорить». Тебе, однако, совсем не нужны слова, чтобы втолковать мне ясно и недвусмысленно: Я СТРАДАЮ! Я не могу не восхититься истовостью твоего сообщения; рыдая, ты являешь собой истинное олицетворение ярости, и каждая клеточка твоего тела стремится выразить одну- единственную эмоцию.
Не странно ли, что, когда ты спокойна, ты словно излучаешь свет, и если бы кто-то решил написать твой портрет в такую минуту, я потребовала бы непременно добавить сияющий нимб. Но если ты несчастна, ты попросту клаксон, испускающий звук, и тогда твоим портретом может послужить пожарная сирена.
На данной стадии твоей жизни для тебя не будет существовать ни прошлого, ни будущего; у тебя нет памяти о былом насыщении, нет предвкушения нового, и потому ты никогда не успокоишься, пока не получишь грудь. СЕЙЧАС — единственный момент, который ты способна воспринять; ты будешь жить в грамматическом настоящем. И это во многих отношениях завидное состояние.
Гептаподы не свободны, не связаны в том смысле, как мы понимаем эти концепты; они не действуют по собственной воле, но и не являются беспомощными автоматами. Их специфический способ восприятия приводит не только к тому, что действия гептаподов совпадают с историческими событиями; гораздо важнее и интереснее, что мотивы их действий совпадают с целями истории. Действия ради порождения будущего; постановка хронологической пьесы.
Свобода отнюдь не фикция, она совершенно реальна в контексте последовательного восприятия. Но в контексте симультанного восприятия свобода бессмысленна. Правда, и принуждение тоже; это просто иной контекст, не более и не менее достоверный, чем наш собственный.
Возьмем, к примеру, знаменитую оптическую иллюзию — рисунок, на котором можно увидеть то юную даму, отвернувшуюся от зрителя, то старую каргу с вислым бородавчатым носом и крючковатым подбородком. «Правильной» интерпретации здесь заведомо не существует, обе они в равной степени достоверны, однако несовместимы: вы никогда не сможете увидеть обеих женщин одновременно.
Точно так же знание будущего несовместимо со свободой воли. То восприятие мира, которое позволяет мне делать свободный выбор, не дает мне возможности познать будущее. И наоборот, если уж я узнала будущее, то никогда не стану действовать против него и даже не расскажу другим о том, что знаю. Те, кому ведомо будущее, никогда о нем не говорят; никто из заглянувших в КНИГУ ВЕКОВ ни за что не признается в этом.
Я включила видеоплейер и поставила кассету с записью сеанса на форт-уортском Зеркале: с гептаподами беседовал представитель дипломатического корпуса, а Бургхарт исполнял роль переводчика.
Дипломат подробно описывал чужакам моральные убеждения человечества, стараясь подвести базу под концепцию альтруизма. Я знала, что гептаподам заранее известно, чем закончится эта беседа, однако они с энтузиазмом принимали в ней участие.
Поведай я об этом обычному человеку, тот наверняка спросил бы: если гептаподы уже знают все, что они когда-нибудь скажут или услышат, какой смысл вообще пользоваться языком? Это хороший вопрос. Однако язык нужен не только для коммуникации; он является также формой действия.
Согласно теории речевых актов, утверждения типа «Вы арестованы», или «Я нарекаю это судно», или «Даю в том слово» являются перформативными: говорящий может выполнить означенное действие только путем произнесения соответствующих слов. При выполнении таких действий знание того, что именно будет сказано, абсолютно ничего не меняет. Каждый человек, присутствующий при венчании, прекрасно знает, что священник произнесет слова «Объявляю вас мужем и женой», но пока они не будут сказаны во всеуслышание, церемония просто не считается завершенной. В перформативном языке сказанное эквивалентно сделанному!
Для гептаподов язык перформативен: вместо того чтобы информировать, они актуализуют. Действительно, гептаподы заранее знают, что будет сказано в любой беседе; но чтобы это знание было истинным, беседа должна состояться.
— Сперва Златовласка попробовала кашу из большого горшка папы-медведя, но там было полно брюссельской капусты, которую она терпеть не могла.
— Нет, это неправильно! — расхохочешься ты.
Мы будем сидеть рядышком на диване, и большая книга с картинками, не слишком толстая и слишком дорогая, будет разложена у нас на коленях.
— Потом Златовласка попробовала кашу из горшка мамы-медведицы, — продолжу я. — Но в каше оказался шпинат, который ей тоже очень не нравился.
Ты сердито хлопнешь рукой по странице, чтобы остановить меня.
— Ты должна читать так, как там написано!
— Я и читаю, — скажу я, сделав невинные глаза.
— Неправда! В этой сказке говорится совсем не то.
— Но если ты уже знаешь, что говорится в этой сказке, зачем мне ее читать?
— Затем, что я хочу ее услышать!
Чистый прохладный воздух в кабинете Вебера почти компенсировал необходимость общаться с этим человеком.
— Они согласились принять участие в своеобразном обмене, но это не торговая сделка, — объяснила я. — Мы просто даем им что-нибудь, и они дают нам что-то взамен. Ни одна сторона не сообщает другой заранее, что она намеревается; дать и что хочет получить.
Брови полковника Вебера поползли вверх.
— Вы хотите сказать, что они предлагают обменяться подарками?
Я знала, что я должна сказать.
— Нам не следует думать об этом, как об акте дарения. Мы не знаем, имеет ли предложенная трансакация то же значение для гептаподов, как для нас обмен подарками.
— Но мы можем хотя бы, э-э-э… — он поискал подходящие слова, — бросить пару намеков на предпочтительную для нас категорию подарков?
— Они никогда не делают этого между собой при данном типе обмена. Я спросила у гептаподов, есть ли у нас право задать вопрос об их намерениях, и они сказали, что спросить мы можем, но это не заставит их дать ответ.
Внезапно мне пришло в голову, что «перформанс» и «перформативный» происходят от одного корня со значением «представлять», и это весьма удачно сочетается с чувством участия в диалоге с заранее известными репликами; ты просто действующее лицо в представлении пьесы, только и всего.
— Но если мы зададим вопрос с намеком… Может ли случиться так, что мы все-таки направим их намерения в нужную сторону? — спросил полковник Вебер, который не имел ни малейшего представления о сценарии, но шпарил свою роль как по писаному.
— Этого мы не знаем, — сказала я. — Но лично я сомневаюсь, учитывая их приверженность традиционным процедурам.
— Если мы вручим наш дар первыми, повлияет ли его ценность на ценность ответного подарка? — Тут полковник пустился в легкую импровизацию, но я продолжала твердо придерживаться строк, написанных для нынешнего шоу и только для него.
— Нет, — сказала я. — Насколько мы знаем, ценность предложенных объектов при данном типе обмена несущественна.
— Господи, если бы только мои родственники придерживались таких же взглядов, — пробормотал Гэри с сухой усмешкой.
