Семен спросил:
— Звать вас как прикажете: воеводой или князем?
Щепотьев рассмеялся.
— Зови меня просто сержантом.
Но Семен настаивал: ему хотелось знать, кем же все-таки был Щепотьев.
И в ответ он услышал:
— Щепотьев такой же простой человек, как и ты, Поташов, — Щепотьев в вельможи не лезет.
— Как Меньшиков? — спросил Семен.
Он уже знал, что царский любимец вышел из людей самого простого звания.
Щепотьев повернул освещенное лицо в сторону Семена.
— Заметил? — спросил он с усмешкой.
— Сразу видно! — понимающе ответил молодой помор.
Они посидели молча, затем Семен спросил:
— Почему вас царь генералом не делает? Вы тут всем распоряжаетесь.
Щепотьев снова рассмеялся.
— Сам царь еще в бомбардирских капитанах ходит, как же ему мне подчиняться? — проговорил он.
— А вот голландец-то адмиралом прозывается?
— Царь голландцев уважает.
— А своих нет?
Сержант на этот вопрос не ответил и продолжал:
— К тому же сержант я не простой, а Преображенского полка, это другого генерала стоит[37], — не говоря про иноземных адмиралов.
Помолчали. И снова спросил Семен:
— Все цари такие, как Петр, или бывают другие?
— Таких царей, как Петр, больше нет, — ты сам, Семен, скоро это поймешь.
И оба посмотрели в сторону шатра. Тень в это время перестала шевелиться: очевидно, Петр над чем- нибудь задумался.
Семен нагнулся к Щепотьеву, тихо спросил:
— А почему говорят, что царь подмененный?
— Врагов, Семен, у Петра больше, чем друзей. Каждый друг ему вдвое дороже. Станешь ему другом — помянут тебя добром; станешь врагом — тобой никто и не поинтересуется. А про то, что сейчас сказал, и думать забудь, да и другим закажи, если головой дорожат.
Сержант поднялся: несмотря на ночь, у него было еще много дела. Взглянув на освещенный изнутри шатер, Щепотьев ласково сказал:
— Будем вместе служить Петру.
Семен утвердительно кивнул, и Щепотьев пошел прочь.
Оставшись один, Семен задумался. Щепотьева он хорошо понимал, и Петр ему понравился. Но как же ему быть с тем, что говорил про Петра Василий Босый? И что, если Петр спросит, почему он помог бежать Василию Босому? Семен лежал, вглядываясь в огонь, словно оттуда должен был прийти ему ответ.
Вдруг Семен насторожился: показалось, что произнесли его имя. Это был голос Фаддеича. Семен немного приподнялся, как бы показывая, что услышал; он боялся привлечь внимание солдат, охранявших царскую палатку.
Из-за деревьев к нему кто-то подполз, снова назвав по имени, и прошептал: «Ступай за мной...»
Семен сперва проверил, не смотрят ли солдаты в его сторону, затем плотно застегнул куртку и пополз за Фаддеичем.
Очутившись в лесу, оба поднялись на ноги. Фаддеич сказал:
— С вечера следил за тобой, все боялся: захватит меня твой дружок просеку рубить...
— То Щепотьев, сержант...
— Он-то и есть самый вредный.
Фаддеич быстро шел среди деревьев, Семен за ним. Поймав Фаддеича за руку, Семен спросил:
— Крестный, куда ты меня ведешь?
Будь светло, Семен увидел бы, как хитро блеснули глаза Фаддеича, но в темноте он только услышал:
— Дарья тут...
Втроем они уселись у большого камня и начали рассказывать друг другу о том, что с ними произошло за время разлуки. Фаддеич говорил про жизнь в Волостке, Дарья — о том, как трудно ей было без Семена, Семен — о том, что с ним случилось в монастыре. Дарья сперва думала, что теперь они больше не расстанутся. Но Семен сказал, что Петр взял его с собой в поход. И тогда Дарья поняла: снова надо ждать, пока Семен вернется. Девушка не заплакала, хотя ей и было тяжело. Она только подтвердила, что, когда бы Семен ни вернулся, ни за кого, кроме него, она замуж не пойдет.
Скоро начало светать, и Фаддеич забеспокоился: сторожевые посты были вокруг всего лагеря. Семен проводил Дарью и Фаддеича и направился к берегу.
Господин Питер ван Памбурх, командир малого фрегата «Святой Дух», и господин Патвард, артиллерийский инженер из иноземцев, оказались на пути возвращавшегося к берегу Семена.
Он увидел их посреди небольшой поляны, покрытой вереском. Рассвело. Семен знал уже, что Памбурх сражался с Петром против турок под Азовом, а Патвард, хотя и находился порядочное время на службе у Петра, особых заслуг не имел и даже не выучился как следует говорить по-русски.
Оба спорили. Если бы Семен понимал голландский язык, узнал бы, о чем шла речь у этих господ. Предполагалось, что русский царь собирается напасть на неприятеля на далеком севере, как вдруг от Соловецких островов эскадра повернула на юг. Куда же направляется Петр?
Узнал бы дальше Семен и то, что господин Патвард сделал ошибку, доверившись господину Памбурху. Патвард считал, что о новом направлении похода необходимо как можно скорее сообщить неприятельскому адмиралу Нумерсу, курсировавшему со своей эскадрой по Ладожскому озеру. Памбурх этому воспротивился, — не раз нюхавший с Петром порох, он не собирался стать изменником. Он даже неосторожно заявил, что сообщит об измене Патварда царю.
Выхватив шпагу, Патвард кинулся на Памбурха. Тот отскочил и, защищаясь, вытащил свою шпагу. В это мгновение Семен невольно обнаружил свое присутствие.
Оба иноземца в испуге застыли на месте. Но, узнав молодого помора, спасшего царскую яхту, по- голландски не говорившего, они поняли, что выдать их этот человек не может. Патвард, который был хитрее, быстро обратился к Семену:
— Господин Памбурх называйт один женщин, который господин Патвард вполне уважайт, нехорошим слов. Господин Патвард вызывайт господин Памбурх на дуэль. Это есть самый честный дуэль благородных господ.
Проговорив это, Патвард вопросительно посмотрел на Памбурха. Командир «Святого Духа» был храбрым воякой, но плохим дипломатом, — кивком он подтвердил слова Патварда.
А тот продолжал:
— Молодой поморский человек узнавайт теперь, зачем господа начинайт дуэль... Молодой поморский человек будет говорил правильно об этом царь Петр, Так это, господин Памбурх?
Памбурх сердито кивнул головой. Тогда Патвард воскликнул по-голландски:
— Теперь вам конец, господин Памбурх!..
Патвард сделал быстрый выпад, который Памбурх ловко парировал.
Невольно Семену пришлось стать свидетелем поединка. Оба иноземца оказались хорошими фехтовальщиками, Патвард был ростом выше, худощавее, Памбурх — ростом ниже, коренастее и увертливее.
Семен считал, что все это не серьезно: попрыгают, как тетерева весной на опушке, и уйдут в лагерь, где наутро было объявлено о начале похода. Сходство с тетеревами усиливалось еще тем, что оба, нападая, издавали воинственные возгласы. Вдруг Семену показалось, что Памбурх насквозь проткнул Патварда. Но он
