М а р и н а. Неужели такое возможно?
А р к а д и й. Возможно, Марина, возможно! О, ты не поверишь, но там, глубоко под землей, я познакомился с замечательным человеком, поэтом, который издал свою первую поэтическую книгу, и испугался этого точно так же, как я, напечатав свою первую в жизни статью!
М а р и н а. Он испугался своей первой поэтической книги?
А р к а д и й. Да, Марина, да, но он не чета мне, он настоящий поэт, я по сравнению с ним пустое ничтожество! Вот, слушай, слушай, это его стихи, которые теперь стали моими! (Читает навзрыд.)
Урод и Слепая составили чудную пару,Урод и Слепая на маленьких скрипках играли,А после, забывшись, терзали большую гитару,И пели про гурий, живущих в восточном серале.Урод и Слепая, обнявшись, встречали рассветы,Урод и Слепая не знали, что были безумны,И виделись им нисходящие в бездну кометы,И слышались им голоса и сладчайшие струны.Они проходили по жизни, как светская пара,Они посещали приемы, банкеты, собранья,И даже Войтыла, святой католический папа,Одобрил их вечный союз, как венец мирозданья.Им было плевать на безумье, на зло, на картиныПаденья и чванства живущих в подлунных столицах,Они открывали друг в друге такие глубины,Что, кажется, были едины в отверженных лицахНо все это кончилось вмиг, как кончаются реки,Которые падают вниз, в бесконечное море, —Они вдруг прозрели, и стали, как те человеки,Которых постигло большое и тяжкое горе.Урод вдруг очнулся, Слепая ж открыла глазницы,И все происшедшее стало им страшно и тяжко,И долго глядели на вечность их бледные лица,И долго сердца трепетали под тонкой рубашкой.А после Урод застрелился, не выдержав пытки,Слепая же, ставшая зрячей, разрезала вены,И тихо стонали от горя столетние скрипки,И пели про кровь, и про то, что грядут перемены.Так кончился этот союз двух безумных созданий,Так кончился этот визит на ристалища мира,И долго еще утонченные пальцы латанийПлели им венок, и рыдала скорбящая лира.А следом иные безумцы пришли им на смену,Но долго еще, повторяясь в бесчисленных масках,Урод и Слепая не раз выходили на сцену,И зрители плакали, веря свершившейся сказке.Пауза.
Марина(удивленно). Как хорошо! А еще что- нибудь можешь прочесть?
Аркадий. Да, да, вот, пожалуйста, еще в том же духе! (Читает опять.)
Я молился не тем богам,Плыл вперед не по той реке,Ничего не прощал врагам,Погибал в ледяной тоске.Я глядел на пожаров медь,Я дошел до края земли,Зарекался влюбляться впредь,И друзей забывал в дали.Я иконы снимал со стенПотемневших старых дворцов,Разгребая руками тленОтошедших к богам отцов.Я не знал, что такое боль,Я надеялся жить всегда,И моя проходная рольУдавалась мне без труда.Мне светила удача вслед,Нет страны, где бы я не бывал,И на мой отчаянный следНабегал океанский вал.Я всегда пел то, что хотел,Я всегда пил много вина,Плел венок из прекрасных тел,И не знал, в чем моя вина.Но теперь я понял, что былТолько пешкой в чужой игре,Что стремительный бег кобылВдруг закончился в декабре.Что моя удача былаТолько ширмой чужих утех,И моя золотая стрелаСгоряча полетела не в тех.И поэтому я стоюНа краю большого пути,И уже ничего не пою,И не знаю, куда идти.Пауза.
М а р и н а(удивленно). Ты читаешь так, будто это твои собственные стихи.
А р к а д и й. Ты почти что права. Дело в том, Марина, что этого человека, этого поэта, больше нет, его убили, и я поклялся издать вновь все то, что он написал. Ты не поверишь, но я сам начал писать, и делаю это безостановочно, не зная уже, где кончаются его стихи, и начинаются мои!
М а р и н а(внимательно глядя на него). Да, ты изменился. Скажи, а как звали этого погибшего поэта?
А р к а д и й. Его звали Блистательный Недоносок!
М а р и н а. Как, как? Ты не шутишь?
А р к а д и й. Нисколько. Так прозвали его бродяги, с которыми он жил, и которым читал свои только что написанные стихи. Они были его первыми слушателями, и, поверь мне, очень благодарными слушателями!
М а р и н а. Значит, ты докопался до истины? Впрочем, эта истина теперь никому не нужна!
А р к а д и й. Почему?
М а р и н а. Потому что Блистательный Недоносок, по мнению многих, – это спаситель отечества, явление которого ожидается со дня на день. А если точнее, то завтра, и по этому случаю в нашей газете организован грандиозный банкет. Гости, приглашенные на него, уже вступили в партию Блистательных Недоносков, – да, да, дорогой, уже есть и такая! Им не хватает лишь одного – лидера, чтобы заявить о себе еще более громко.
А р к а д и й. Ты не шутишь?
М а р и н а. Нисколько. Твоя безумная статья вызвала в обществе такой безумный ажиотаж, какого, конечно же, не ожидал ни ты, ни руководство. Наш Турандотов вместе с Антиподовым, владельцем газеты, входят в руководство партии Блистательных Недоносков, и ждут – не дождутся, когда же к ним явится таинственный лидер.
А р к а д и й. А откуда он явится?
М а р и н а. Это никому неизвестно. Но все знают, что из гущи народа, что он придет на зов маленьких обездоленных недоносков, которые составляют то ли большинство, то ли значительную часть нашей страны, и этот приход будет прекрасен!
А р к а д и й. Но это безумие!
М а р и н а. Это безумие, придуманное тобой!
А р к а д и й. Блистательный Недоносок – это имя погибшего бомжа, поэта, чьи стихи я только что здесь читал!
М а р и н а. Попробуй прочитать их на завтрашнем банкете.
А р к а д и й. И попробую, мне теперь терять нечего.
М а р и н а. Им тоже терять нечего.
А р к а д и й(с пафосом). Сила поэзии способна победить любое безумие!
М а р и н а(насмешливо). Недоноскам плевать на поэзию. Скажи спасибо, если завтра тебя не разорвут на маленькие клочки!
А р к а д и й. Меня – их создателя?
М а р и н а. Это обычная участь гениальных творцов – быть растерзанным собственным детищем!
А р к а д и й(заторопившись). Тогда до завтра. Мне нужно еще многое успеть и многое передумать. (Хочет поцеловать М а р и н у, но в последний момент не делает этого.)
М а р и н а(тоже порывисто бросаясь к нему и в последний момент останавливаясь). До завтра, и будь осторожен. Помни про участь гениальных творцов, и про чудовищ, которых они случайно создали!
