невинным удивлением, будто такое с ним впервые и он восхищен (два года назад он говорил мне глубокомысленно: 'Стоит только показать, что я этого жду, и ничего не выйдет'). Меня до сих пор поражала манера, с которой он носил свою известность. Я упомянул о ней при знакомстве с Эдной Сайлем, и Эдна ответила мне с тем же простодушием: 'Что ж, за это мы его и выбрали'.

Мы уселись на скамью в освещенном вагоне; Кит опустил руки, закинул ногу на ногу. Ближе к середине вагона стайка жующих резинку девиц в прозрачных блузках по возможности незаметно делала стойку. Кит вообще ни на что не глядел, а я старался не встречаться с ними взглядом.

Окно затопила темнота, под полом что-то гудело. Толчок, другой; мы выехали на поверхность.

За окном город примерял ожерелье из тысяч цехинов и разбрасывал их дальше, за деревья Трайона. За окнами, вдруг покрывшимися светлыми чешуйками, замелькали перекрытия станции. Мы вышли на платформу 'Двенадцать башен ' под легкий дождь; пока мы дошли до улицы, он прекратился. С листьев, нависших над стеной, вода стекала на кирпич.

- Знал бы, что приеду не один, попросил бы Алекса прислать машину. Я-то сказал - то ли приеду, то ли нет.

- Ты уверен, что мне удобно увязываться за тобой?

- Да ведь мы с тобой уже были наверху, верно?

- Я был там и раньше. А ты все же уверен?..

Он испепелил меня взглядом. Что ж, Спиннел будет на седьмом небе, заполучив Кита, хоть бы тот притащил с собой целую банду настоящих помоечных, чем Певцы и славились. А тут один более или менее респектабельный вор - Спиннел, можно сказать, легко отделался. Мы шли вдоль убегавших в город скал. За воротами слева от нас показались сады, тянувшиеся к ближней башне. Двенадцать роскошных и необъятных жилых домов задевали за низкие тучи.

- Певец Кит,- сказал он в микрофон на воротах. Что-то звякнуло, затикало, опять звякнуло; мы пошли по дорожке к бесчисленным стеклянным дверям.

Оттуда выходила компания мужчин и женщин в вечерних туалетах. Они заметили нас через три ряда дверей и нахмурились при виде беспризорника, умудрившегося проникнуть в холл (одну из них, в облегающем платье из 'исчезающей ткани', я на мгновение принял за Мод, но она обернулась: лицо под вуалью было темным, как жареный кофе). Какой-то мужчина узнал его и что-то сказал остальным. Пока они улыбаясь миновали нас, Кит уделял им внимания не больше, чем девицам в подземке, но, когда они прошли, сказал:

- Один из этих парней глядел на тебя.

- Я заметил.

- Ты знаешь почему?

- Он пытался припомнить, встречались ли мы.

- И что, встречались?

Я кивнул. - Да, почти там же, где с тобой, но раньше, когда я только выбрался из тюрьмы. Я ведь говорил, что уже был здесь.

Три четверти холла покрывал синий ковер, остаток занимал громадный бассейн с рядом двенадцатифутовых решеток, увенчанных пылающими жаровнями. Зеркальные стены на высоте трех этажей завершались куполом.

Кольца дыма клубились у причудливой решетки. Отражения на всех стенах дробились, гасли и вспыхивали вновь.

Металлические створки лифта открылись. Проносясь мимо семидесяти пяти этажей, я испытывал какое-то странное чувство неподвижности.

Мы вышли в ландшафтный парк на крыше. Чуть слишком загорелый и чуть слишком светловолосый человек в абрикосовом спортивном костюме поверх свитера с высоким воротником спускался по скалам (искусственным) вдоль ручья (вода настоящая, течение принудительное), заросшего папоротниками (настоящими).

- Привет! Привет! - Пауза.- Я страшно рад, что вы в конце концов решили прийти! - Пауза.- Я уж думал, вы не соберетесь.- Многозначительные паузы должны были позволить Киту представить меня. По одежде Спиннел не мог судить, кто я - то ли неугомонный Нобелевский лауреат, с которым Киту довелось обедать, то ли подонок с манерами и моралью даже хуже тех, что мне и в самом деле случалось демонстрировать.

- Взять вашу куртку? - предложил Алексис. Значит, он не столько знал Кита, сколько хотел показать, что знает. Все же он сообразил по промелькнувшей на лице юноши чуть заметной холодности, что о своем предложении следует забыть.

Он кивнул мне, улыбнулся - что ему еще оставалось? - и мы направились к собравшимся.

Эдна Сайлем, чуть возвышаясь на прозрачной надувной подушке над сидевшими перед ней на траве людьми, спорила о политике; ладонями она обхватила бокал. Ее я узнал первой: потускневшее серебро волос, голос, как треснувшая бронза. Увешанные камнями и серебром морщинистые руки высовывались из манжет костюма мужского покроя, движениями подчеркивая силу сказанного. Я вновь посмотрел на Кита. Его окружали те, чьи имена и лица гарантируют популярность журналам и музыке, привлекают людей в театр (театральный обозреватель 'Дельты', знаете ли!), затесался даже принстонский математик, выдвинувший кварковую теорию квазаров,- я читал о нем с полгода назад.

Из женщин мое внимание привлекла только одна: с третьего взгляда я узнал наиболее вероятного кандидата

в президенты от неофашистов, сенатора Абофлавиа. Сложив руки, она внимательно следила за дискуссией и чрезвычайно восприимчивым молодым человеком с выпуклыми глазами (возможно, последним достижением в области контактных линз).

- Разве вы не чувствуете, миссис Сайлем, что…

- Делая такие прогнозы, вы должны помнить…

- Миссис Сайлем, я располагаю статисткой о…

- Вы должны помнить,- голос напрягся, понизился, и паузы между словами значили не меньше слов, они были размеренными, и в них звучал металл,- что если бы всё, буквально всё было известно, статистические оценки были бы не нужны. Теория вероятности есть математическое выражение нашего неведения, а не нашей мудрости. 'Занятное продолжение лекции Мод',- думал я, и тут Эдна подняла глаза и воскликнула: - Смотрите-ка, Кит!

Все повернулись.

- Я действительно рада тебя видеть. Льюис, Энн! - обратилась она к Певцам, появившимся раньше (он темноволосый, она блондинка, оба стройные, как деревца; взглянешь на их лица, и вспоминаются бессточные озера, что затеряны в лесу, чистые и очень спокойные).- Он нас в конце концов не бросил!

Эдна встала и вытянула руку над головами сидящих, будто готовила упор при игре в бильярд,- и ударила голосом, как кием: - Кит, тут со мной спорят люди, которые разбираются в деле куда хуже тебя. Ты-то на моей стороне, так…

- Миссис Сайлем, я не имел в виду…- донеслось с земли.

Тут ее руки чуть опустились, пальцы разжались, глаза и рот приоткрылись: - Да это вы! - это мне.- Дорогой мой, вот уж кого никак не ожидала здесь увидеть! Ведь прошло почти два года, правда? - Ай да Эдна: место, где она, Кит и я коротали долгий вечер за пивом, больше походило на тот злополучный бар, чем на Вершину Башни.

- Где вы пропадали?

- В основном на Марсе; я только сегодня вернулся.- До чего же забавно, когда говоришь такие вещи в таком месте.

- Кит… Вы оба… - (значит, она либо забыла мое имя, либо слишком хорошо помнит меня, чтобы им не злоупотреблять) - Давайте-ка сюда, помогите мне управиться с тем, чем потчует Алексис.

Пока мы подходили, я едва сдерживал улыбку: если она что-то помнит обо мне, она, конечно, вспомнила и мое амплуа, и это, должно быть, забавляет ее не меньше, чем меня.

Умиротворение разлилось по лицу Алексиса - он убедился, что я хоть что-то собой представляю, пусть и неизвестно, что именно.

Минуя Льюиса и Энн, Кит одарил Певцов одной из своих ослепительных улыбок. Они сдержанно