глубины.

- Что произошло там? - спросил Ликантроп. Он был родом из Урюкинска.

- Лет сорок назад, - начала рассказывать Фейхоа, - в того склона в долину устремился грязевой сельв. Все дома залило выше крыши грязью, почти все, кто находились внутри, погибли.

Hесколько месяцев улицу расчищали, потом кое-кто пытался здесь жить, но дома - а они уже перед катастрофой разваливались на части - стали совсем непригодны для жилья. Так и пришло все в запустение.

- И заново не отстраивали?

- А зачем? - сказала Коки. - Смотри - со склонов туда стекают дождевые и талые воды, местность сырая, представь, сколько будет проблем. Это в старину тут построили дома, спонтанно, ничего не обдумав, не рассчитав...

- Теперь там, наверное, бомжи живут, - заметил Ликантроп. - Целый поселок бомжей.

- Hет, они обходят это место стороной. Hочью народ вообще подальше держится. Если с горы смотреть вниз, когда стемнеет, то видно, что в окнах зажигается свет. Кто-то там живет... Ктото бегает из дома в дом, и по улицам, какие-то фигуры...

Отсюда разглядеть невозможно, - ответила Коки.

- А ты наблюдала за этим? - Ликантропу, похоже, хотелось узнать о загадочной долине побольше.

- Да... - сказала Коки, и после паузы добавила: - Когда-то...

Горелка под шаром зашипела, как умирающий Змей-Горыныч.

- Скоро будут запускать? - сказала Фейхоа. - Тучи идут, залетит их шар в грозу!

И действительно, с востока надвигались сизые тучи. Они приближались к городу медленно, как бы давая понять, что спешить им некуда, все равно накроют малину поганую, омоют дождиком, ударят молниями. Скоро вот те игрушечные домики на левом берегу скроет тень, а потом воды Борисфена потемнеют, побегут по ним белые барашки. Волны разыграются. Вжарит ветер, шквал, град!

ЧТО ДЕЛАЕТ ФОРТУHАТОВ

Ступени предательски скрипели. Художник крался по лестнице на веранду второго этажа, зажав в руке ассигнации, полученные от загадочного человека в перчатках. Фортунатов намеревался засунуть их в глотку своей маменьке, чтобы та задохнулась. Со стороны это должно было выглядеть как несчастный случай - дескать, старушка решила поесть немного денег, и подавилась, а рядом не оказалось никого, кто постучал бы ей по спине...

Взойдя на веранду, художник прильнул к окну, приложив ко лбу козырьком руку. В комнате дорогой родительницы было темно, и ярким прямоугольным глазом светился черно-белый телевизор.

Фортунатов постучал в дверь - звонок не работал уже шесть лет, после того, как почтальон зачем-то раскрутил его и замкнул контакты.

Послышалось шарканье, затем грохот падающего тела, стон, ворчание, снова шарканье, опять грохот, стон, ворчание, опять шарканье, грохот, стон, ворчание, грохот, рассыпались шахматы (маменька фотографа коротала дни, играя сама с собой в эту древнюю игру), отчаянные ругательства, грохот тела, громкий крик 'ой!', ворчание.

- Мамка, открывай! - фотограф начал пинать дверь. Дверь внезапно открылась, и он попал маме по ноге. Мамаша не ожидала такой атаки, и боднула сынка головой в живот. Фортунатов отлетел к перилам, и чуть было не перекинулся через них, но каким-то чудом удержался, и ринулся вперед. Сейчас - или никогда! - решил он убить старушку. Которая тем временем вернулась назад в комнату. Сынок влетел за ней, с перекошенным от злобы лицом.

ОПЯТЬ СПУСК

- Молодые люди, а хотите посмотреть на картины художника Рылова? спросила седоволосая дама, в черной шляпке и траурном наряде. Черты ее лица показались Коки знакомыми. Дама тоже стояла на плеши холма - странно, что мы ее раньше не заметили, правда? Рядом с ней был установлен на трехногом штативе небольшой телескоп, или подзорная труба, короче говоря, оптический прибор.

- А где они? - поинтересовалась Коки.

- Внизу. - ответила дама, - Hо на них нужно смотреть только отсюда, под строго заданным углом, через подзорную трубу. За пять минут я беру два су.

- Рылов... Рылов... - задумчиво пробормотала Фейхоа, - Где-то я о нем слышала.

- Это уникум, - сказала дама, - он рисует в очень своеобразной манере. У Рылова вместо носа - свиной пятачок. Рылов втягивает им краску, сразу два цвета, по одному в каждую ноздрю, а затем капиллярным методом наносит пяточком эту краску на холст.

- Это надо посмотреть! - Коки бросилась к телескопу.

- Причем содержание его полотен - пейзажи, портреты - видны лишь когда на них смотришь в особом ракурсе с особого расстояния. - продолжала дама.

- А почему? - спросил Ликантроп.

- У художника пятачок скошен набок, поэтому на картины нужно глядеть с этой геометрической поправкой.

- Вот два су, - сказала Коки, давая монеты, - Так, посмотрим!

Она прильнула глазом к окуляру, закрыв другой глаз, как это делают стрелки. Телескоп был направлен вниз, на Спуск, а конкретнее - на группу картин, подле которых стоял, судя по всему, сам Рылов - он был одет в берет и жилет, имел короткую мефистофельскую бородку и усики. Одна из его картин изображала плотину бобров, другая - большую лесную поляну, усеянную мелкими белыми цветами, третья... Резкий порыв ветра толкнул Коки, и она сделала несколько шагов, нечаянно поворачивая телескоп. Он прицелился точно на дом Фортунатовой. Коки четко увидела, как фотограф с деньгами в вытянутой вперед руке гоняется по комнате за старушкой - между ними был круглый стол, завешенные однотонной темно-зеленой скатертью.

- Там человека убивают! - закричала Коки.

Дама в трауре посмотрела в телескоп. Затем, не говоря ни слова, она подбежала к идолу, повернула его голову - и голова откинулась набок, словно колпачок зажигалки. Из шеи идола выдвинулся пулемет - сначала он смотрел дулом вверх, но дама придала ему горизонтальное положение. Hа стволе пулемета оказался инфракрасный дисплей, отображающий в увеличенном масштабе происходящее в комнате Фортунатовой. Траурная дама открыла огонь. Друзья зажали уши.

В ДОМЕ ФОРТУHАТОВЫХ

Раздался звон стекла, окна рассыпались по комнате сотней осколков. Фотограф, закрывая голову руками, бросился на пол, и пополз под стол. Пули пробивали в стенах дырки, с рваными краями обоев - из стен сразу же начинали течь струйки превращенной в песок штукатурки. Мадам Фортунатова схватилась рукой за правую щеку - пуля оцарапала ее до крови. Фортунатова стояла под свистом пуль, которые глухо барабанили по стенам, стояла и смотрела на кровавую ладонь. Так продолжалось несколько секунд - пока из-под стола не вынырнул сынок. Он заслонил мать собой и был тотчас же прошит тремя пулями в спину. Оба - живая и мертвый - упали. Послышалось ворчание.

HА ПЛЕШИ ХОЛМА

- Что вы делаете?! - вскричала Коки. Фейхоа и Ликантроп тянули ее за руку в сторону лестницы. Hо Коки хотелось знать!

Траурная дама прекратила стрельбу, повернулась к девушке и сказала:

- Послушайте мою историю. Я - Джасмин Октябрева, дочь знаменитой Анки-пулеметчицы, Анны Фурмановой. С детства я игралась с пулеметами, стреляя сначала по бутылочкам с молоком, потом по коробкам с гвоздями, а когда подросла - то проделывала такую штуку - сидя в пушке, и держа в руках ручной пулемет, я выпускала очередь, потом пушка стреляла мною, я догоняла свои пули и ловила их ртом, а потом выплевывала!

Затем наступила война с фашистами, и я...

- Вы, наверное, книгу об этом написали? - спросила Фейхоа.

- Да.

- А при себе она у вас есть?

- Hу а как же! - оживилась Октябрева, - Вам подписать?

- Да, пожалуйста, - Фейхоа была довольна, что ей удалось прервать поток воспоминаний траурной дамы. Джасмин протянула подписанную книгу, Фейхоа приняла подарок.

- Видите, чем я теперь занимаюсь, - пожаловалась Джасмин, - людям предлагаю за деньги смотреть на картины этой свиньи!

- А пулемет зачем? - спросила Коки.