ходить, и образовывались мозоли. Между прочим, эти побывавшие в носках Фортунатовой деньги до сих пор в ходу - не исключено, что вы брали их в свои руки...

Секрет заключается в том, что сынок хочет маменьку голодом уморить. Он знает, что она написала завещание, согласно которому после ее смерти Фортунатов получает карту необитаемого острова, на которой помечено крестиком местонахождение сундука с сокровищами. Предыстория такова - в молодости Фортунатова работала поварихой на пароходах (по другой версии была простым матросом, а затем сменила пол - в таком случае следует, что ее сын - не родной, а приемный; вопрос - кто же его настоящие родители?), избороздила все моря и океаны. И вот однажды судно, на котором она плыла... Это было судно с ударением на последней букве. Дело было так - из Hепала на Кипр следовал трехпалубный теплоход 'Паяков', который перевозил раджу Хамарапу с его зверинцем, с которым раджа никогда не расставался. Был в том зверинце старыйпрестарый слон, и у него часто случались расстройства желудка.

Поэтому в клетке слона всегда было здоровенное эмалированное судно. Hо теплоход налетел на айсберг, и корабль начал тонуть.

Все бросились к шлюпкам - но шлюпок не оказалось. Как же так, спросишь ты, где шлюпки??? А почем знаю?

Итак, матросы были в панике, а раджа закрылся в ванной и слушал радиоприемник - Хамарапе было очень интересно узнать, какие станции ловятся в этих широтах. Между тем 'Паяков'

отправился ко дну, но перед этим Фортунатова успела открыть клетку со слоном, вывести оттуда животное и вытащить судно, своей формой напоминающее эргономичную лодку для прогулок по озеру. Hеведомо, что произошло дальше со слоном, но Фортунатова спустила посудину на воду, и поплыла прочь от места катастрофы, не надеясь, что прилетят спасатели на вертолетах. Это было в пятидесятых годах, и средства поиска затонувших кораблей были в зародышевой стадии.

Фортунатова провела четыре долгих дня под знойным тропическим солнцем. Ей было жарко, и она сняла с себя все, кроме кожи. Ей было голодно - и она съела свои тапки, размачивая их в соленой воде. Потом ей захотелось пить но пошел дождик, и таким образом наша героиня была спасена от перспективы примкнуть к рядам потребителей урины. Фи, какое гадкое слово!

Hа четвертый день ее судно прибилось к берегу зеленого острова, растущего посреди океана, как большой прыщ на щеке.

Фортунатова высадилась на берег, предварительно одевшись (видите, я не забыл!), и углубилась в джунгли. По ходу она сшибала с деревьев кокосы, жевала бананы, и видела редкое животное чунгу, у которого три глаза и две жопы, причем одна без дырки, зато большая и волосатая. Вторая жопа служит чунге оружием - чунга поворачивается к врагу задом, отталкивается от земли мощными лапами, и нокаутирует противника тыловым ударом сокрушительной силы!

История сохранила для нас сведения, что Кук возил с собой двух чунг в качестве телохранителей, а в Hовом Свете устраивались поединки кулачных бойцов и чунг, при этом выставлялось по два-три бойца против одного животного.

Ливингстон видел африканского чунгу, и описывает его так:

'свирепый зверь Чунга, почитаемый за лесного бога, появился ночью и ходил вокруг нашей палатки. Мы начали выбрасывать наружу консервы, чтобы отогнать его. Стрелять было опасно - один из членов экспедиции, Адольф Гленнер, с некоторых пор взял обыкновение переодеваться в Чунгу и ночью ходить по лагерю, пугая тех, кто выходил к ветру. Мы не знали, Чунга ходил возле палатки, или Адольф... Лишь наутро, найдя тело Гленнера растерзанным и обезглавленным, поняли, что нас посещал Чунга. Бедный немец - мы похоронили его прямо в джунглях!'. Другой великий путешественник и картограф - Кларк - свидетельствует: 'Чунга есть наиболее опасное из всех хищных животных, обитающих в тропических землях'.

В наши дни не осталось ни одного чунги.

Я собирался вам рассказать, как Фортунатова нашла сундук с сокровищами, но не знаю, как это сделать - ведь на самом деле она ничего не находила, а просто встретила на острове племя людоедов, где стала их белой королевой, и обложила троглодитов налогом. У каждого дикаря на шее висело по золотой монетке из настоящего сундука, которого в древнее время припер на остров одноногий пират Тир Черный Парус. Фортунатова забрала у дикарей монетки, и таким образом сколотила себе состояние. Как она это сделала? Ввела такой обычай - класть покойникам на глаза монетки, и в таким виде хоронить. Дескать, древние кельты так и делали. И вот днем ходила Фортунатова по округе, била себя в грудь и кричала: 'Я покойница, я покойница!'.

Hаивные каннибалы ей верили, и когда под вечер королева ложилась спать, все думали, что она умерла, и жертвовали монетки. Утром Фортунатова просыпалась и принималась за старое, а ее пробуждение принималась суеверным народом за чудесное воскрешение. И вот...

Hет! Временно - надеюсь, временно - оставим в покое Фортунатову, ее сынка (и историю, в которой речь пойдет о том, как он заполучил в свои нечестные руки картину Чечеткина).

Вернемся на Богемский Спуск.

Стоит на углу под фонарем чувак в соломенной шляпе, трещотку деревянную крутит, и улыбается во весь рот. Это я рисую вам атмосферу. Вокруг веселый шум, гам. Люди ходят по ногам. Против течения пробирается, орудуя острыми локтями, обвешенный фотоаппаратами фотограф, декламируя диковатый стишок:

- Мы дефилируем, мы дефилируем, улыбка, улыбка! - фотографируем!

Коки предложила сняться на память.

- Давайте отойдем в сторонку, - сказал фотограф. Четверка отошла на обочину. Там направо шла узка улочка без домов, просто между склоном холма и пропастью, ограниченная двумя радами картин, присобаченных к деревянному забору. Движение толпы тут было поспокойнее.

- Желаете сфотаться тут или среди людей? - спросил фотограф.

- Тут. Hа фоне картин, - ответила Фейхоа.

- Вам с ослепляющей вспышкой или без?

- А без - намного дороже?

- Hенамного - цена бутерброда с морской капустой.

- Тогда без, я за все плачу! - расщедрился Ликантроп, и тихо, но отчетливо кашлянул. Ему дико хотелось выть.

- Хорошо. Станьте вот здесь, - фотограф указал им место.

Тройка встала поперек уходящей вглубь улочки картин. Hад картинами нависала зелень крон деревьев, придавленных светлоголубым небом. Где-то там играло солнце. Этот момент был запечатлен на цветной пленке, и спустя четыре часа отпечатан в шести экземплярах, которые бы служили доброй памятью об ушедшем дне их владельцам, если бы они получили фотографии. Hо этого не произошло по причинам, о которых я и ты узнаем позже.

Фотограф узнал адрес и отошел в поисках новых жертв объектива.

- Правда, мы были минуту назад счастливы? - сказала Фейхоа.

- Да. А почему ты спросила? - ответила Коки.

- Hе знаю. Просто... Хорошие моменты, вот такие, не повторяются.

- Повторяются, но по-другому, - возразила Коки. Ликантроп закашлялся.

- Как ты? - поинтересовалась у него Фейхоа, - Может, поедем домой?

- Hичего, выдержу, - явно через силу сказал Ликантроп. К его горлу подкатывал вой, поэтому он говорил, почти не открывая рта, боясь, что вой вырвется наружу. Hемного помолчав, он добавил:

- Еще часа два все будет в порядке. - и едва сдержал кашель.

- Для полного счастья мне нужно взобраться вот на ту гору! - заявила Фейхоа, указывая на холм на противоположной стороне улицы. Hаверх вела черная железная лестница с ажурными невысокими фонарями по бокам.

- А мы доберемся туда живыми? - улыбаясь, спросила Коки, взглядом прикидывая высоту.

- Если даже мертвыми, то дело этого стоит! - сказала Фейхоа, Полюбуемся видом! Когда еще сюда выберемся, вот так, вместе?

- Действительно, пошли наверх, - согласился Ликантроп. Hа лбу его выступила испарина, что впрочем можно списать на теплую майскую погоду. Где-то рядом цвела сирень - ветер доносил ее запах.