руки. Мы не принимали участия в грязных делах гестапо. Мы сражались с врагом в окопах. Мы никого не арестовывали, не пытали, не расстреливали.

(Вместе с Кальтенбруннером он, а не Мюллер, проводил операцию по аресту и расстрелу генералов, участников антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года.

'Я ехал в штаб-квартиру разгромленного заговора на Бендлерштрассе. У поворота с Тиргартен меня остановил офицер СС, вышедший из кустов. Я увидел шефа РСХА Эрнста Кальтенбруннера и Отто Скорцени, окруженных офицерами СС. Они были похожи на зловещих фантомов. Я предложил им войти в штаб военных, чтобы предотвратить возможные самоубийства. 'Мы не будем вмешиваться в это дело, - ответили они мне, - мы только блокировали помещение. Да и потом, видимо, все, что должно было произойти, уже произошло. Нет, СС не будет влезать в это дело'. Однако это была ложь, которая недолго прожила. Через несколько часов я узнал, что СС включились в 'расследование' и 'допросы'.

Это - свидетельство рейхсминистра вооружений рейха Альберта Шпеера.

СС не очень-то допрашивали арестованных офицеров и генералов - их истязали, применяя средневековые пытки.)

Скорцени много рассказывал о своем 'друге' Степане Бандере, банду которого он выводил зимой сорок пятого года с Украины.

- Это был легендарный рейс. Я вел Бандеру по 'радиомаякам', оставленным в Чехословакии и Австрии, в тылу ваших войск. Нам был нужен Бандера, мы верили ему, он хорошо дрался на Восточном фронте. Гитлер приказал мне спасти его, доставив в рейх для продолжения работы, - я выполнил эту задачу...

- С кем еще из... ваших людей (не говорить же мне 'квислингов' или 'предателей'. Надо все время быть точным в формулировках, потому что впереди еще главные вопросы, их еще рано задавать, еще рано), из тех кто вам служил, вы поддерживали контакты?

- Генерал Власов. С ним у меня были интересные встречи; к сожалению, Гитлер слишком поздно дал его соединениям оружие.

- Чем это было вызвано?

- Фюрер боялся, что русские пленные повернут винтовки против нас. Поэтому сначала армия Власова была дислоцирована только на Западе. Власов умел драться - он очень не любил вас.

- Кто еще?

Скорцени морщит лоб, вспоминая.

- Да больше, пожалуй, никого. Разве что Анте Павелич. Все остальное время - фронт.

- Вы считаете, что попытка похитить маршала Тито - это 'фронт'?

- Конечно.

- Но вы, видимо, понимаете, что сделали бы с Иосипом Броз Тито, если бы он попал в ваши руки?

- Так ведь он не попал...

- Гитлер поручал вам убийство Эйзенхауэра?

- Это клевета купленных американских корреспондентов.

(Как только речь заходит об операциях Скорцени на Западе - он становится замкнутым. Он охотно обсуждает свою 'работу' на Восточном фронте, работу против нас. Это понятно: у Скорцени такие широкие контакты на Западе, а память там так коротка... Но ведь первыми жертвами Фау-1 стали англичане. Ковентри находится на острове, а не в России или Польше, а Орадур и Лион - во Франции, а не в Югославии или Чехословакии... Бывшие всегда стараются 'сохранить лицо'. Они умеют говорить о долге, приказе, идее. Они знают, как обыграть святое чувство 'солдатской присяги' и 'фронтового товарищества', но ведь моих братьев и сестер убили в Минске, когда им было шесть, девять и десять лет, - какая уж тут присяга...)

- А что вы скажете о Тегеране?

- Красивый город. Лет десять назад у меня был там хороший бизнес. Очень красивый город, перспективная страна.

Больше он не сказал ничего о Тегеране. А мог бы сказать многое.

Он мог бы сказать, как намечалась операция 'Большой Прыжок' и какая роль отводилась в этом деле ему, 'самому страшному человеку Европы', - так о нем писала пресса союзников в те годы.

Известно, что покушение на 'Большую Тройку' было поручено как ведомству Шелленберга, так и военной разведке Канариса, абверу. Борьба между двумя этими службами широко известна. Но историки до сих пор обходят исследованием один факт - в высшей мере занятный. Незадолго до подготовки операции 'Большой Прыжок' начальником РСХА вместо убитого чешскими патриотами Гейдриха стал Эрнст Кальтенбруннер, близкий друг Скорцени - еще с того времени, как они жили вместе в Вене. И тот и другой со шрамами буршей, которые иссекали их лица, и тот и другой беспредельно преданные Гитлеру и его расовой теории, они считали себя истинными 'палладинами' фюрера, готовыми принять за него смерть. Сразу же по переезде из Вены в Берлин Кальтенбруннер взял под свой личный контроль отдел VI-С - то есть диверсантов Скорцени. Сразу же после того, как новый начальник РСХА сел в кресло Гейдриха, он нанес визит Борману: 'венец' знал, с кем надо иметь постоянно добрые отношения. Сразу же после того, как Кальтенбруннер нанес визит Борману, начался рост его протеже - Скорцени.

Кальтенбруннер быстро вошел во все 'дела', и операцией 'Большой Прыжок' он интересовался особо. Вместе с Шелленбергом Кальтенбруннер встретился с Канарисом в 'особом баре' гестапо 'Эдем'. Канариса сопровождал руководитель 'Отдела-1' абвера генерал Георг Хансен. Было заключено 'джентльменское' соглашение: ведомство Шелленберга готовит свою операцию - 'Большой Прыжок', Канарис - свою: 'Трижды три'. В процессе подготовки, которая ведется сепаратно, никто из участников 'командос' не ведает, для чего их готовят; используют людей, знающих русский и английский языки; вся информация о подготовке групп и о том, какие новости собраны о точной дате встречи 'Большой Тройки', идет через Кальтенбруннера к Гиммлеру, от Канариса - к Кейтелю; те передают данные фюреру.

Было принято решение, что люди СС будут проходить тренировку в лучшем лагере диверсантов абвера 'Квенцуг': там располагались 'иностранные группы' особой дивизии 'Бранденбург'. В связи с этим Шелленберг получил возможность - вполне легальную возможность - ввести в самый центр абвера своего человека - Винфреда Оберга.

Работа шла вовсю. Кальтенбруннер назвал Гитлеру идеального кандидата. Гитлер согласился с энтузиазмом: 'Никто, кроме Скорцени, не сможет выполнить эту работу'.

Скорцени получил задание начать активную подготовку. Он запросил подробную информацию о том, что сделано и что предстоит сделать. Через сорок восемь часов после того, как ему передали задание, радиоперехватчики из его группы получили расшифрованный текст: радиограмма, отправленная из Берлина в Швейцарию, сообщала, что Гитлер отдал приказ на покушение. Скорцени вышел на сеанс радиосвязи с штурмбанфюрером СС Романом Гамотой, который сидел в Иране. Тот сообщил, что 'не верит агентуре абвера'. Скорцени пришел к Гитлеру: 'Нас окружает измена!'

Это был удар по абверу, то есть по армии.

Это был удар по конкурентам.

Чье же поручение выполнял Скорцени? Гиммлера? Вряд ли. Шелленберга? Не думаю - 'юного красавца' не очень-то любили в среде профессиональных костоломов. Значит, Кальтенбруннера? Начальник Управления имперской безопасности в те осенние месяцы 1943 года - после разгрома под Сталинградом и Курском, который сделал очевидным исход войны, - не мог не сделать для себя выводы. В условиях национал-социализма вывод был один лишь - шкурный. А шкурничество выражалось в том, чтобы стать ближе к фюреру. Близость гарантировала абсолютную бесконтрольность: личные счета в швейцарских и мадридских банках, бриллианты, живопись эпохи Возрождения. Время 'идей' кончилось, пришла пора 'личного удержания', которая всегда с т а в и т на золотого тельца.

- Фюрер никогда не планировал никаких покушений, - сказал Скорцени, когда я напомнил ему о 'Большом Прыжке'. - Это все пропаганда. И мы, зеленые СС, никогда не хотели стрелять из-за угла; мы, военные СС, всегда принимали бой лицом к лицу.

В мировой литературе еще мало исследована природа СС, членом которой и не рядовым, а руководящим, был Отто Скорцени. Сейчас на Западе не очень-то принято вспоминать об этом. А вспомнить стоит. Гитлер провозгласил, что после победы 'великой германской расы', после того как будут уничтожены большая часть славян, определенная часть французов, евреи, цыгане, СС получит с о б с т в е н н о е государство - Бургундию, которое будет построено на развалинах Франции и романской Швейцарии. Гитлер легко прочертил на карте жирную линию: Пикардия, Шампань, Люксембург - все это должно войти в состав