— Ты захотел, чтобы я продемонстрировала, какая я тебе верная и любящая жена, поскольку если бы я сказала тебе, что я — любовница, то ты бы вышвырнул меня на улицу еще вчера.

— И что было потом?

— А ничего особенного. Схватил меня, стал целовать. Меня от твоего дыхания едва не вывернуло прямо тебе на свитер. Я вырвалась, ты мне дал в глаз и ушел спать. Вот и вся история.

— Что же я натворил! Мариша, прости меня Христа ради, ты же знаешь, что я бы никогда не поднял на тебя руку не при каком условии!

— Ага, исключительно только в пьяном виде что ли?

— Мариша, я вот что тебе скажу. Тебе надо уезжать от меня. Если я совершенно перестал себя контролировать, то мне даже представить страшно, что я смогу еще с тобой сделать, когда снова буду пьян. Мариночка, ради себя и меня, уезжай отсюда. Я больше не могу тебе гарантировать, что тебя здесь никто не тронет. Потому что не могу тебя уберечь от себя самого. Ты слышишь, Марина?

— Слышу. Подожди немного, пока глаз заживет. Выйду на работу, обращусь в наш отдел, который занимается вопросами сдачи квартир в наем, подыщу себе что-нибудь подходящее и съеду от тебя.

— Мариночка, прости меня! Только скажи, что не держишь зла на меня, дурака старого! Только скажи! Ты не представляешь, как бы я хотел, чтобы этого никогда не произошло!

— Что уж там говорить, Дима. Конечно, я тебя прощаю. Я же понимаю, что ты это только потому, что когда пьян, у тебя крыша немного ползет. Меня еще Юлька об этом предупреждала, а я все до конца не верила.

— А зря. Юля знает, что говорит. Она со мной долго мучилась, изучила меня вдоль и поперек. Слушай, может быть я могу что-нибудь для тебя сейчас сделать?

— Можешь. Дай доесть мне пельмени и оставь меня до вечера в покое. Меня, знаешь ли, еще не разу в жизни не били, пока не могу освоиться со своим новым опытом. Так и трясет, как в лихорадке. А вечером, если не передумаешь, и поговорим, и обсудим все, что захочешь.

На следующий день опухоль немного спала, хотя глаз все еще смотрелся чудовищно. Марина, пересчитав наличность и напялив на себя солнечные очки, закрывавшие ей пол-лица, отправилась в ближайший универмаг и купила два огромных чемодана из одной и той же коллекции сумок. Один совсем громадный, второй немного поменьше. С такими монстрами не стыдно было бы и за границу отправится, в какой-нибудь туристический круиз. Судя по тому, как хлопотала вокруг нее продавщица, Марина своей покупкой просто сделала им выручку на неделю вперед.

Доволоча покупку до дома, Марина начала паковать свои вещи. В тот чемодан, что побольше, она уложила одежду и обувь, в тот, что поменьше — книги и личные вещи. Дмитрия дома не было, он с утра исчез куда-то по делам и пока не появлялся. Звонок Юлии застал Марину тогда, когда она упаковав последнее что хотела, сидела на кровати и тупо разглядывала узор на обоях. Если смотреть на него долго, то все абстрактные полоски и дуги образовывали строго упорядоченную конструкцию, что-то вроде спирально закрученного тоннеля, и Марина все пыталась разглядеть, что же находится в его конце, в той самой точке, где сходятся его стенки.

— Привет, чего на работе не появляешься, решила выходные за свой счет устроить? Смотри, заберу твои сделки себе и окажешься у разбитого корыта!

— Юль, ты не могла мне помочь? — не совсем вежливо перебила Марина излияния подруги.

— Конечно, Марина, а что произошло? — уже совершенно другим голосом спросила Юля.

— Понимаешь, мне нужно снять себе квартиру. Срочно. Ты не могла бы зайти на второй этаж, к нашим съемщикам и подобрать что-нибудь для меня? Желательно однокомнатную квартиру с телефоном поближе к нашей конторе.

— Что-то связанное с Димой?

— Да, только это не телефонный разговор. Встретимся, я тебе все расскажу.

— А что ты сама не подъедешь, я ведь могу и что-нибудь не то для тебя найти, квартира ведь вещь такая… Мне понравится, а тебе — нет.

— Юля, у меня сейчас на пол-лица разлит огромный синяк, от глаза осталась одна щелочка, я только сегодня смогла его с грехом пополам открыть. И как я буду объяснять, где я его заработала?

— Боже мой, вот несчастье-то! Так и знала, что Дмитрий не сможет держать себя в руках! Сволочь, он же мне обещал! Что же это такое творится в мире! И у Кости вот тоже беда стряслась, сегодня утром звонил.

— Что с Костей? — спросила сильно встревоженная Марина.

— С ним самим — ничего. Какие-то подонки до полусмерти избили Василия, лежит в реанимации. Константин сидит у него в больнице, ждет, когда он придет в себя. Судя по всему, прогнозы не самые утешительные. В лучшем случае может калекой остаться, как я поняла.

— Ты знаешь, в какой больнице Вася?

— Да, Костя на всякий случай оставил мне координаты. Давай, записывай. Диктую…

Через час Марина пробившись через кордон медсестер и санитарок, переодевшись в специальные бахилы и халат, стояла перед дверью, за которой лежал Вася. Осторожно приоткрыв ее, она вошла внутрь. Кроме Васи и Кости, сидящего рядом с его кроватью, здесь больше никого не было. На Васю было страшно посмотреть. Лицо его представляло собой бесформенную маску, желтую как воск. На голове была повязка, обе ноги были загипсованы до бедра. Честно говоря, если бы рядом не было Кости, она бы и не поняла, кто лежит перед ней, настолько было обезображено лицо Василия.

Костик увидел Марину, предостерегающе поднес палец ко рту, мол молчи, и указал на дверь. Она вышла, еще через мгновение за ней вышел и Константин. В глазах его стояла такая безысходность, что Марина даже не знала, как начать разговор, как приободрить его. Впервые за все то время, сколько она была с ним знакома, Костик был не брит и выглядел таким помятым, словно спал прямо в одежде.

— Пойдем в холл, там хоть поговорить можно в полный голос. Кстати, а что ты в черных очках? Сними, здесь и так полумрак. Выглядишь в них ужасно.

— Я думаю, что не стоит этого делать. Дима позавчера хорошо приложился, мне еще не меньше недели надо, чтобы лицо в порядок привести.

— Вон оно как… А я вот здесь обретаюсь. Надеюсь на чудо.

— Вася так и не приходил в сознание?

— Пока нет. Хорошо еще его вовремя в больницу привезли. Спасибо одной сознательной бабушке, она из окошка увидела, как его бьют, вызвала милицию и «скорую». Милиция, конечно, опоздала, а вот «скорая» приехала как раз. Мне сказали, что если бы он минут на десять больше на этой чертовой остановке пролежал, то точно подхватил бы пневмонию. Тогда девяносто процентов, что не выкарабкался бы. А так хоть надежда осталась.

— А кто его так? За что?

— Хрен его знает. Лицо, может быть, не понравилось или деньги захотели отнять. Я правда думаю, что его специально подкараулили. У нас в том районе клуб. Мы там часто тусуемся, танцуем вместе, общаемся. Ну, ты меня понимаешь. Но клуб не закрытый, туда в принципе любого пускают. Иногда «традиционщики», в смысле обычные парни, как все, на нас наезжают. Цепляются к каким-нибудь мелочам и задираются, чтобы подраться. За последние полгода уже четырех наших избили при выходе из клуба, Васька вот пятый. Только никогда до такого зверства не опускались. У него же сильное сотрясение мозга, три сломанных ребра, переломанные ноги! Отбили все, что только можно. И Васька же меня звал пойти с собой, а я отказался. Решил отдохнуть немножко после работы, выспаться от души. Если бы я только знал, что все так выйдет, ни за что бы его одного не опустил. За что же его, Маринка? Как я без него жить смогу, как?

Костик зарыдал, уткнувшись в Маринино плечо. Она гладила его по волосам, как маленького ребенка, и шептала любую чушь, которая только приходила в голову в этот момент, лишь бы успокоить его, ободрить. Как же жаль Ваську! Ну кому он мог насолить? Господи, откуда же такие звери берутся? Как ты мог это позволить? Почему?

Костик потихоньку успокоился, полез в карман за платком и вытер лицо.

— А ты как? Останешься со своим Димой несмотря ни на что?

— Нет, что ты. Какое уж там! Вот, попросила Юльку, она мне должна квартиру присмотреть. Буду снимать, жить отдельно от всех. Наверное, давно пора было это сделать, но мне не хотелось что-то менять. И вот как оно все вышло. А послушалась бы Юльку, да того же Диму, и ничего бы этого не произошло. Они