-- Везучие вы однако, мужики! Наша мадам на три дня укатила в Питер. Так что завтра дом будут принимать только архитектор и дизайнер. Ясно?

-- Ура! -- с пьяным восторгом заорал Сергунчик, остальные засмеялись уже глядя на него. Повеселел даже хмурый последнее время Шалим.

-- Ну что ж, доделываем фонтан, увозим остатки мусора, наш вагончик и часов в восемь вечера отбываем на вокзал. Сдашь дом без нас, Васильич?

Прораб только ухмыльнулся и успокоительно махнул рукой.

-- Э-э, а деньги! -- внезапно вспомнил Сергунчик.

-- Зачем тебе деньги? Ты вон и без них сыт и пьян. Где только бухало нашел? -- снова удивился бригадир.

-- Да он щелочный лак отмутил. У нас оставалась одна баклажка, помнишь? Вот. Он соли туда насыпал, помешал, и готово. Вся дрянь на стенки осела, а спирт сверху, -- со смехом поведал Ренат. -- Он и мне предлагал.

-- Выкинь эту дрянь, а то сдохнет еще, нам третий труп не нужен. Да и тащить его на себе на вокзал радости мало. Хорошо, Ренат?

-- Ладно, сделаю, -- спокойно согласился татарин.

Сергунчик было дернулся к выходу, но его тормознули сразу несколько рук и под общий хохот усадили на место.

-- Куда, на место!

Во время этого веселого хоровода Силин сидел с застывшей улыбкой на лице, но не сказал ни слова. Безысходность, как часто случалось последнее время, подкатила к горлу удушьем. Он никак не мог найти способ остаться в доме и довершить начатую работу. Мысль его билась словно загнанный в клетку зверь. Временами ему хотелось только одного -- достать пистолет и стрелять, стрелять по этим довольным, радостным рожам...

Как обычно, решение пришло неожиданно и вроде бы из совершеннейшей мелочи. Зайдя в кабинет к Паршину по пустяковому вопросу, Силин с удивлением увидел висевший на плечиках дорогой парадный костюм-тройку серого цвета.

-- Продаешь, что ли, Васильич? -- в шутку спросил Михаил.

-- Что? А, это! Нет, это жена меня на какую-то оперную звезду тянет. Толстая такая баба, испанка. Концерт в восемь, так что поеду прямо отсюда, -пояснил Паршин, оторвавшись от бумаг.

В шесть часов вечера он собрал всю бригаду и торжественно раздал деньги. Бледно-зеленые купюры привели строителей в состояние телячьего восторга. Сияли все, даже обычно хмурый Шалим и неразговорчивый Мирон.

-- От теперь можно и горылки испить! -- крякнул он, расправляя свои запорожские усы.

-- Погодите вы про горилку, -- отмахнулся озабоченно поглядывающий на часы прораб. -- Что осталось сделать?

-- Да все уже! -- развел руками Шалим. -- Сейчас манатки свои заберем, затолкаем матрасы в вагончик и отбудем на вокзал. Автобус уже заказан.

-- Ну хорошо, грузитесь, а мы с тобой давай еще по дому пробежимся.

Когда через пятнадцать минут прораб и бригадир вернулись в комнату, служившую спальней, там стояла мертвая тишина. Все десять строителей молча смотрели на пол в самом центре комнаты. Шалим, сразу почувствовавший неладное, поверх голов глянул вниз, и у него перехватило дыхание. В самом центре дорогущего импортного линолеума под мрамор чернели три небольших, размером с копейку, пятна.

Бригадир растолкал стоящих плечом к плечу строителей и, опустившись на колени, ногтем ковырнул пятна. До последнего момента он верил в чудо, но его не случилось. Линолеум оказался прожженным почти насквозь.

-- Кто здесь спал?! -- сдавленным от ярости голосом спросил бригадир. Все начали оглядывать друг друга, затем как-то сами собой расступились и уставились на маленького человечка в замызганном комбинезоне. С растерянным лицом Сергунчик сначала тоже оглядывался по сторонам, потом попятился и жалким голосом стал оправдываться:

-- Нет, я же никогда... я не мог... я не...

Жутким сокрушительным ударом Шалим прервал этот робкий лепет. Тело Сергунчика отлетело назад, в угол, и сразу несколько человек принялись яростно пинать лежавшего в беспамятстве человека. Они могли бы убить его, но в толкучке мешали друг другу, а затем очнувшийся Силин кинулся на помощь вечному неудачнику. Прожигая дырки в линолеуме, Михаил никак не рассчитывал на подобную реакцию строителей, он даже не знал, кто спал на этом месте.

-- Хорош, хватит! Оставьте вы его! -- орал Силин, расшвыривая хохлов. Тут на помощь к нему пришел Паршин, и вдвоем им удалось остановить самосуд. Пока прораб увещевал строителей, Силин склонился над Сергунчиком. Больше всего тот пострадал от удара бригадира: из носа густо текла кровь, один глаз заплыл. Всхлипывая, он лежал в уголке, маленький, жалкий.

-- Вставай, иди умойся, -- велел Силин и помог постанывающему мужичку подняться. Пока Сергунчик ковылял к ванной, Нумизмат обернулся к остальным членам бригады:

-- Давайте лучше думать, что сделать можно. Линолеум такой есть?

Паршин несколько заторможенно покачал головой, затем опомнился и обрадованно кивнул:

-- Такого нет, но есть похожий. Не знаю только, хватит ли его.

-- Надо рискнуть. Нам главное -- сдать эту чертову хибару, а там хоть трава не расти.

Паршин с тремя мужиками ушел вниз, в подвал, Силин же обернулся к Мирону и бригадиру:

-- Я предлагаю поднять плинтуса, содрать линолеум, ну а положить новый будет не проблема. Сделаю.

-- Ну содрать мы сдерем, -- согласился Шалим, -- но один ты все равно не управишься.

Взгляд его упал на вернувшегося из ванной мокрого, похожего на попавшего под дождь воробья Сергунчика.

-- Вот его мы тебе в помощь и оставим.

Порывшись в кармане, бригадир нашел билет и паспорт Сергунчика, сунул ему в руки.

Мирон поморщился, и Силин понял его. Уезжая с бригадой, Сергунчик имел шанс не только доехать до родного Запорожья, но и привезти большую часть денег домой. В одиночку же у него это не получалось, хотя в Москве он калымил третий раз.

-- Да ладно, я один справлюсь, -- попробовал отказаться от ненужного помощника Нумизмат, но бригадир остался непреклонен.

-- Нет! Не дай Боже я его рожу в поезде замечу, сразу под откос выброшу!

В это время подошел Паршин с мужиками, несущими линолеум. Они быстро расстелили его, кусок оказался как раз во всю комнату.

-- Слава Богу! -- вырвался у всех вздох облегчения.

-- Отрываем плинтуса, стелим линолеум, -- начал командовать Шалим. -Черт, ему бы отлежаться часа два, чтобы буграми не получился!

-- Ну и отлежится. Мне спешить некуда, за ночь я с ним управлюсь.

Все десять строителей посмотрели на Михаила как на живого бога.

-- Выручай, Михалыч, век тебя не забудем! -- вырвалось у далеко не сентиментального Шалима.

Силин никогда не видел, чтобы строители работали в таком темпе. Сейчас действия бригады могли претендовать на запись в Книге рекордов Гиннесса, если бы в ней существовал раздел 'Исправление ранее допущенного брака'.

В восьмом часу вечера Силин подошел к стоящему в дверях прорабу.

-- Что стоишь, Васильич? Езжай на свой концерт. Еще успеешь.

Паршин глянул на часы, затем спросил:

-- Ну а вы как, без меня управитесь?

-- Конечно, -- заверил его Нумизмат. -- Я останусь с Сергунчиком до утра и все доделаю, можешь не сомневаться.

Паршин знал, что его Елена не простит, если он не появится в театре. Отношения с женой в последнее время стали какие-то нервные, и ему не хотелось еще больше разжигать этот конфликт.