заложит. Сейчас у него ювелирная мастерская в Новиграде. Знаешь, купил у меня попугая, Фельдмаршала Дуба, и сделал из несчастной птицы живую рекламу, научив кричать: 'Брылльянты! Брррыльянты!' И, представь себе, клюет народишко-то. У гнома клиентов до пупка и выше, полны руки работы и набитые карманы. Да-да, это ж Новиград. Там деньги на улицах валяются. Потому и мы наш заводик собираемся в Новиграде запустить.
– Люди станут тебе двери дерьмом мазать, – сказал Ярпен. – Камнями окна вышибать. И зачуханным карликом обзывать. И ничуть тебе не поможет, что ты, мол, фронтовик, что за них, мол, дрался. Будешь парией в том своем Новиграде.
– Как-нито выдюжу, – весело сказал Золтан. – В Махакаме слишком большая конкуренция. И сверх плеши политиков. Выпьем, ребяты? За Калеба Страттона. За Язона Варду.
– За Регана Дальберга, – добавил Ярпен, грустнея. Геральт покачал головой:
– Реган тоже?
– Тоже. Под Майеной. Одна осталась старая дальбергова жена... А, к чертям собачьим! Хватит, довольно, кончим об этом, выпьем! И поторопимся с улиточками, Вирсинг снова тащит.
***
Краснолюды, распустив пояса, выслушали повествование Геральта о том, как княжеский роман Лютика окончился на эшафоте. Поэт прикидывался оскорбленным и не комментировал. Ярпен и Золтан ревели и пускали от смеха ветры и слезы.
– Да, да, – наконец осклабился Ярпен Зигрин. – Как говорится в старой песенке, 'хоть муж подковы лихо гнет, а вот от бабы не уйдет'! Несколько прекрасных примеров справедливости этой истины собрались сегодня за одним столом. Взять хотя бы Золтана Хивая. Повествуя о своих новостях, он забыл сказать, что женится. Вскоре, в сентябре. Счастливую избранницу зовут Эвдора Брекекекс.
– Бре-кен-риггс, – проговаривая каждый слог, поправил Золтан, насупившись. – Сколько раз можно повторять? Надоедает ведь, Зигрин. И давай поосторожней, ибо, когда мне что-то начинает надоедать, я могу и приперчить как следует!
– Где свадьба? И когда точно? – примирительно подхватил Лютик. – Спрашиваю, потому что, может, заглянем. Если пригласишь, ясное дело.
– Еще не решено, что, где и вообще ли, – буркнул Золтан, явно сконфуженный. – Ярпен опережает события. Вроде бы мы с Эвдорой уговорились, но как знать, что будет? В наши-то, курва, беспокойные времена?
– Второй пример бабской всесильности, – продолжал Ярпен Зигрин, – это Геральт из Ривии, ведьмак... и лыцарь, хе-хе.
Геральт делал вид, что целиком поглощен поглощением улитки. Ярпен фыркнул.
– Чудом отыскав свою Цирю, – заявил он, – ведьмак позволяет ей уехать, соглашается на новое расставание. Снова оставляет ее одну, хотя, как кто-то здесь справедливо заметил, времена, курва, не из самых спокойных. И все вышесказанное вышеупомянутый ведьмак делает лишь потому, что так, видите ли, желает некая женщина. Ведьмак все и всегда делает так, как того желает оная женщина, известная народу под именем Йеннифэр из Венгерберга. И ладно бы, если б вышеупомянутый ведьмак хоть что-то от этого имел! А он не имеет. Воистину, как говаривал король Дезмонд, заглянув в ночной горшок после того, как освободил желудок: 'Умом все это не объять'.
– Предлагаю, – Геральт с обаятельнейшей улыбкой поднял кубок, – выпить и сменить тему.
– О, вот это то, что надо, – дуэтом ответили Лютик и Золтан.
***
Вирсинг поставил на стол третье, а потом четвертое блюдо с виноградными улитками. Не забыл, разумеется, о хлебе и водке. Едоки уже достаточно насытились едой, поэтому неудивительно, что тосты произносились немного чаще. Неудивительно также, что в разговоры все чаще пробиралась философия.
***
– Зло, с которым я боролся, – повторил ведьмак, – было проявлением действий Хаоса, рассчитанных на то, чтобы нарушать Порядок. Ибо там, где ширится Зло, Порядок воцариться не может, все, что возведет Порядок, рухнет, не устоит. Огонек мудрости и пламечко надежды, костер тепла, вместо того чтобы разгореться, погаснут. Опустится тьма. И во тьме будут клыки, кости и кровь.
Ярпен Зигрин погладил бороду, жирную от вытекающего из улиток чесночно-пряного масла.
– Оч-ч-чень это даже хорошо сказано, ведьмак, – согласился он. – И, как сказала молоденькая Керо королю Вриданку при их первом общении, 'недурная штучка, но есть ли у нее какое-то практическое применение?'.
– Суть существования, – ведьмак не улыбался, – и оправдание существования ведьмаков поколеблены, поскольку борьба Добра со Злом теперь идет на другом поле боя и ведется совершенно иначе. Зло перестало быть хаотичным. Перестало быть слепой и стихийной силой, против которой призван был выступать ведьмак, мутант, столь же убийственный и столь же хаотичный, как и само Зло. Сегодня Зло правит законами – ибо законы служат ему. Оно действует в соответствии с заключенными мирными договорами, поскольку о нем, Зле, подумали, заключая эти договоры.
– Ты видел поселенцев, которых гнали на юг, – догадался Золтан Хивай.
– Не только, – серьезно добавил Лютик. – Не только.
– Ну и что? – Ярпен Зигрин уселся поудобнее, сложил руки на животе. – Каждый что-нибудь да видел. Каждого что-нибудь когда-нибудь достало, каждый когда-нибудь ненадолго или надолго потерял аппетит. Или сон. Так бывает. Так бывало. И так будет. Больше философии, как и сока из этих вот ракушек, сколь ни жми, не выжмешь. Потому как больше там и нет. Что тебе не нравится, ведьмак? Перемены, которые совершаются в мире? Развитие? Прогресс?
– Возможно.
Ярпен долго молчал, глядя на ведьмака из-под кустистых бровей. Наконец сказал:
– Прогресс – навроде стада свиней. Так и надо на этот прогресс смотреть, так его и следует расценивать. Как стадо свиней, бродящих по гумну и двору. Факт существования стада приносит сельскому хозяйству выгоду. Есть рульки, есть солонина, есть холодец с хреном. Словом – польза! А посему нечего нос воротить потому, мол, что всюду насрано.
Какое-то время все молчали, взвешивая на весах души и совести различные серьезные вопросы и проблемы.
– Надо выпить, – сказал наконец Лютик. Возражений не последовало.
***
– Прогресс, – проговорил в тишине Ярпен Зигрин, – будет, по большому счету, рассеивать тьму. Тьма отступит перед светом. Но не сразу. И наверняка не без борьбы.
Геральт, глядевший в окно, улыбнулся собственным мыслям и мечтам.
