руки опускаются.

— А в чем дело? Может быть, я мог бы как-то помочь?

— Боюсь, дела обстоят так, что ни люди, ни даже сам Господь Бог ничего тут сделать не могут, — сказал Бац-Бац. — В следующую среду мне предстоит отправиться вверх по реке и снова занять свое место в камере.

— Но каким образом? — возмутился Хеллер. — Насколько я понял, вы ведь выпущены на поруки.

— Так-то оно так. Но, видишь ли, парень, и сам арест-то мой был довольно необычным делом. Наличие автомата уже само по себе является нарушением федерального закона, но покойный Узопополис подстроил дело так, что нашли его именно в Нью-Йорке, поэтому здешние полицейские смогли пришить мне дело о нарушении закона Салливана — или как там еще называют дела о незаконном хранении оружия. И в результате я оказался не в федеральной тюрьме, а отправился вверх по течению прямехонько в Синг- Синг.

— Да, паршиво, — посочувствовал ему Хеллер.

— Вот то-то и оно. Они ведь настолько изжульничались, что даже в тюрьму тебя отправляют не ту, что следует. Поэтому, когда меня выпустили на поруки, я, естественно, сразу же отправился, домой в Нью- Джерси. Но там тут же появился полицейский, ведающий отпущенными на поруки, и заявил, что я пытаюсь выйти за пределы юрисдикции штата и не имею права покидать Нью-Йорк. Вот мне и пришлось вернуться в Нью-Йорк, над которым у нас уже нет того контроля, который был до того, как прихлопнули Святошу Джо. И местный инспектор полиции Бульдог Графферти жмет на ответственного за меня офицера, чтобы тот любой ценой снова отправил меня в тюрьму и чтобы я отсидел там свой срок от звонка до звонка — а это по самым скромным подсчетам еще целых восемь месяцев, парень. Восемь месяцев без капли спиртного!

— Это, наверное, потому, что вам негде здесь жить? Тогда я мог бы…

— Да что ты! Спасибо, парень, но у меня тут есть отличная девчонка, и я сразу же поселился у нее и пяти ее сестер.

— Ну, если есть какая-то проблема с деньгами, я бы…

— Да что ты! Спасибо на добром слове, парень. Денег у меня у самого навалом. Мне ведь платят за каждую работу, но деньги всегда передают из рук в руки или же кладут в условном месте. А этот гад полицейский потребовал, чтобы я устроился на постоянную работу. Можешь себе представить, парень! Какая-то постоянная работа да при моей художественной натуре! Ведь о той работе, которую выполняю я, никто не сунется докладывать в налоговую инспекцию, вот я и оказался некоторым образом на мели, вроде какого-то жалкого бродяги, спящего нагишом на скамейке в парке. Кто же захочет брать на работу выпущенного на поруки заключенного? Малышка сказала, что пристроит меня на постоянную должность в отделе распределения социальных пособий между нашими предприятиями, это единственная связь нашей семьи с легальным бизнесом, а я уж слишком известный человек. Мне вовсе не улыбается впутывать Малышку в какие-то новые неприятности, и я на это никогда не пойду. Она отличная глава семьи. Итак, ты сам видишь, какие меня ждут перспективы. Он мне все толкует: «Постоянная работа, социальная страховка, уплата налогов, а иначе — обвинение в бродяжничестве и в среду ты направляешься по известному тебе адресу». Представь, и все это изо дня в день талдычит мне этоттип.

— Да, разговор не из приятных, и, поверь, я очень сочувствую, что так у тебя сложилось, — сказал Хеллер.

— Да вот, излил душу и полегчало вроде, парень. И вообще почувствовал себя бодрее. Неужто голова у меня совсем прошла? — И он тряхнул головой. — Прошла. Ну что ж, давай теперь примем душ и смоемся отсюда. Пообедаем где-нибудь. Вскоре они уже были одеты. Когда они пробирались по тренировочному залу, Хеллер, как мне показалось, просто не смог удержаться, чтобы не покрасоваться лишний раз — это у него в крови. Проходя мимо мешка, подвешенного для отработки ударов, он нанес по нему удар. В результате оборвались обе пружины — как верхняя, так и нижняя.

— Извините, — сказал Хеллер сопровождающему их работнику клуба.

Туг к ним подошел очень толстый человек с огромной сигарой в зубах.

— Вы только гляньте, что натворил этот парень, — сказал клубный работник.

— Я заплачу за испорченный инвентарь, — сказал Хеллер.

— Гм, — сказал человек с сигарой. — А ну-ка, парень, врежь по этому мешку.

Хеллер послушно подошел и нанес удар. Мешок закачался на пружинах.

— У того мешка просто были проржавевшие пружины, Джо, — сказал толстяк. — Тебе следует своевременно производить ремонт.

Его слова заставили меня рассмеяться. В конце концов Хеллер так никого и не поразил своим ударом. Ну до чего же он любит показуху. Поэтому очень приятно бывает наблюдать, когда ему случается опростоволоситься.

В это время толпы театралов уже запрудили улицы.

— А знаешь, если тебе вдруг захочется посмотреть последний акт спектакля, — сказал с видом театрального завсегдатая Бац-Бац, — нужно просто дождаться, когда народ выйдет покурить во время антракта, а потом смешаться с публикой и спокойно пройти без билета. Тогда ты сможешь посмотреть последний акт пьесы, но я обычно в таких случаях просто сижу и ломаю себе голову, как получилось, что в первых актах они умудрились впутаться во все эти передряги. Поэтому я уже давно бросил это занятие. Тем временем они дошли до большого, ярко освещенного ресторана, над которым сияла огромная яркая надпись «Сардиния».

Метрдотель заметил Римбомбо в толпе у входа и тут же втащил его внутрь. Он провел гостей к небольшому столику у задней стены зала.

— Тут среди посетителей, — сказал Бац-Бац, — всегда бывают какие-нибудь знаменитости. Вон, например, сидит Джонни Матини. А чуть дальше Джина Лолоджиджида. Сюда пообедать сходятся обычно все звезды сцены. А что творится после премьеры, когда ведущие актеры приходят сюда! При успехе пьесы их встречают как героев — приветствиями и аплодисментами. Ну а когда провал, то на них просто не обращают внимания.

Метр, усадивший их за маленький уютный столик, положил перед ними меню. Хеллер бегло просмотрел его и обратил внимание на цены.

— Погодите-ка, — сказал он. — Я вовсе не собираюсь напрашиваться на угощение. Здесь, я вижу, все отнюдь не дешево. Поэтому расплачиваться здесь буду я.

Бац-Бац в ответ весело рассмеялся:

— Послушай, парень, несмотря на весь этот блеск и великолепие, это итальянский ресторан. И он принадлежит семье Корлеоне. Тут нам вовсе не подадут счета. Он нам просто принесет антипасто, тефтели и спагетти. Правда, все отличного качества. Бац-Бац тем временем достал из кармана нераспечатанную бутылку «Джонни Уокера» с золотой этикеткой и поставил ее на стол.

— Не делай такого удивленного лица, парень. Бутылка просто постоит на столе, а я буду наслаждаться одним ее видом. У меня по-прежнему дома полные коробки этого добра, но целых восемь месяцев в Синг-Синге я буду лишен этого зрелища. Она как бы будет напоминать мне о том, что я все еще не в Синг-Синге.

Антипасто принесли, и они с аппетитом принялись за еду. Мимо проходил официант. Это был не тот, что принес им первое блюдо, а другой, с шикарными, тонко закрученными усами.

— Чего новенького, Бац-Бац? — спросил он по-итальянски.

— Все паршиво, — ответил тот. — Лучше познакомься с этим парнем. Это мальчишка из нашей семьи. Красавчик Флойд. А это Черубино Гаэтано, — представил он официанта Хеллеру.

— Очень приятно, — сказал Черубино. — Принести вам чего-нибудь, Флойд?

— Пивка неплохо бы, — сказал Хеллер.

— Э нет, погоди! — сразу же остановил официанта Бац-Бац — Не давай этому мальчишке провести себя, он ведь пока что малолетка, ему нельзя подавать пиво, иначе нас (…) — Закон есть закон.

— Нет, это уж ты сам погоди, — сказал Черубино. — Малолетка или не малолетка, а свое пиво он имеет право заказать и получить.

— С каких это пор?

— Да хоть с сегодняшнего дня.