лишь для того, чтобы послушать, как он изливает на нее свою злобу.

Каждая знает о существовании трех остальных, хотя они никогда не встречались. Все четыре находят прибежище в воображаемых мирах, куда регулярно заезжают прекрасные принцы, желающие их похитить.

– Так и знай, Мартина. Тут замешаны наркотики. И ничего другого. Одна из девчонок точно их употребляет. Взгляни на Мюриэль, какие у нее глаза!

– Ведь мы их воспитывали одинаково, и Мюриэль, и Фанни!

– Хорошо это знаю. Но тут достаточно бывает одного дурного знакомства. Только одного, и пшик! Если бы ты меня послушалась, они бы сейчас находились под присмотром сестер-монахинь!

– Я и сама могу повлиять на них.

– Бедная моя Мартина, это тебе не двадцать пять лет назад. Присмотрись, что творится вокруг! О чем трещат с утра до ночи по телевизору!

– Надеюсь, они обворовывают только нас. Представь себе, вдруг они грабят соседей, или того хуже! Что же нам делать?

Жан Солен и Мартина лежат на кровати из бамбука, которую он привез из Тайланда, и смотрят в потолок. Вернее, потолок лишь угадывается – в узкой спальне их домика в Ланьи погашен свет, и сквозь приоткрытые ставни проникает только тусклый отблеск уличного фонаря.

История эта началась несколько месяцев назад. Из кошелька Мартины стали исчезать деньги. Трудно определить, когда это случилось впервые, она не обратила внимание. Вроде есть еще сто франков, потом вспоминается, что купюра была разменена вчера, чтобы купить газету. Но это стало происходить так часто, что ей уже казалось, что она теряет память. Сначала она принялась тайком вести подсчеты в блокнотике, а уж затем, перед лицом очевидности, заговорила с Жаном Соленом. Они вместе условились, что до поры до времени не станут обсуждать это с дочерьми. Портить девочкам настроение, когда те приходят из лицея! Высказывать им подозрения в чем бы то ни было, значило бы провоцировать бесконечные споры и ругань, как минимум, на неделю. Неожиданно пропажи денег прекратились столь же необъяснимо, как и начались. Теперь стали исчезать драгоценности. Так, ничего особенного, несколько кулонов и колечек, привезенных Жаном Соленом из Африки или с Востока. Из красного золота и серебра. Она снова сказала об этом мужу, тот счел ее сумасшедшей.

– Ты про ту серебряную берберскую штучку? Вспомни, бедная моя Мартина, ты отдала ее своей сестре, десять лет назад!

И вот вчера пропало золотое кольцо с маленьким изумрудом, подаренное ей отцом в день ее двадцатилетия. Тут сомнений нет, кольцо это она никому не отдавала и дорожила им как реликвией. И сегодня вечером, когда она ему об этом говорит, он пускается в рассуждения о наркотиках. Да еще так спокойно! Будто ему совершенно на это наплевать, таким тоном, словно речь идет о проигрыше футбольного клуба «Париж Сен-Жермен». Нет, если бы потерпел поражение «Париж Сен-Жермен», он и то реагировал бы живее!

После выхода в отставку с военной службы это был уже не тот Жан Солен, что прежде. Эх, остаться бы на сверхсрочной службе, ведь в свои пятьдесят пять он еще хоть куда! Но тут приключилась эта история с импортом. Угораздило его увлечься экзотическими безделушками – он вдруг вообразил, что сделает себе на них состояние. И повадился ездить к производителям изделий народных промыслов на базары Банкока и Дакара, скупая оптом всякую дребедень. Там, на местах, он завел знакомства с обитателями этих базаров. Послушать его, достаточно запустить их кустарные поделки в продажу, и все простофили будут у твоих ног.

– Когда-то, – посмеивался он, болтая с Марселем, ветераном 117 роты, – вы привозили этим дикарям стекляшки, а они совали вам золото. Сейчас все наоборот! Привези нашим белым недоумкам какую-нибудь пепельницу, «характерную» для Камбоджи, и они тут же вынут денежки.

Выйдя в отставку через два месяца, он открывает дело под названием Импорт Экзотики и летит в Дакар. Там он накупает полный контейнер всяких фитюлек: из черного дерева, из слоновой кости, из кожи. В результате налета Жана Солена – базар в Сандага начисто опустошен! Аттила местного ремесленного сословия! Тем летом вся его семья прибыла на косу Раз, там, 21 июля, между 14 и 16 часами, должно было проходить грузовое судно из Гавра Доминик , оно перевозило сказочный контейнер, который непременно принесет им удачу. Дочери вырывали друг у друга бинокль, чтобы разглядеть, как судно огибает маяк в Ар-Мен и идет по направлению к порту своей приписки Уэссану. Береговой ветер, подобно предзнаменованию, нагнал в тот день густой туман, и они почти ничего не увидели. Точно так же Жан Солен не увидел ни малейшей перспективы возместить свои затраты. Ему удалось продать не больше сотни красивых по форме масок одной крупной сети розничных магазинов, торгующих мебелью и экзотическими предметами, причем за половину той цены, которую он рассчитывал получить. Все остальное осталось у него на руках. Но нашелся все-таки один полуразорившийся торговец, который за бесценок скупил у него всю партию товара. Тогда-то, наконец, Жан Солен впервые обнаружил, что на базаре в Ланьи, как и на всех базарах Франции, полным-полно прилавков, где по низким ценам выставлено то, что ему самому досталось со столькими издержками. Подобные лотки держат мюриды из большой мечети Туба в Сенегале, они работают почти в убыток, ради восхваления гробницы мусульманского отшельника.

– Скажи, твоя торговля хорошо идет?

– Да, хозяин, идет хорошо, недорого. Хочешь, покажу африканскую маску?

С тех пор наш горе-бизнесмен переключается на преклонение перед Азией. Они, по крайней мере, не торгуют своим национальным достоянием! Увы! Дела его идут с тем же успехом. То ли он неудачно покупает, то ли не в состоянии продать свои покупки, но четыре последующих груза прикончены точно так же, как «Импорт Экзотики» , объявивший о своей несостоятельности, – а вслед за ним, несостоятельность своих амбиций пришлось признать и Жану Солену

Мартина никогда не забудет о первом визите судебного исполнителя. Какой-то человек в черном приехал из Парижа, дабы, по его словам, «составить опись имущества должника». Он вел себя, как служащий похоронного бюро, делающий замеры трупа для изготовления гроба по мерке. После этого визита она на несколько дней потеряла голос. Какое счастье, что этим летом Мюриэль и Фанни уехали на неделю в лагерь «Скауты Франции». Жан Солен отбыл на Мартинику разведывать новую золотую жилу, и на его письменном столе выросла уже целая груда счетов. Тогда было время перехода на евро. У Жана Солена был свой переход – к общению с торговым судом. Ему было запрещено заниматься любой коммерческой деятельностью в течение пяти лет, так как он несет ответственность за долги предприятия. Что еще могла сделать для него Мартина – разве что выложить содержимое своей книжки в Национальной сберегательной кассе? Это было наследство ее матери, умершей год назад, она сняла всю сумму целиком, до последнего су. Даже ликвидационный процесс стоил денег. Еще один судебный исполнитель, живший напротив, выписал им счет на 1 000 евро за то, чтобы «констатировать» факт их постоянного проживания в собственном доме. Год спустя, несколько астрономических сумм истребовала у них еще и пенсионная касса!

В течение этого безрадостного периода Жана Солена одолевали неприятности с самых разных сторон. Мартина вынуждена была давить на него, заставляя совершать ту или иную необходимую формальность. И он отвечал ей соответственно.

Она больше не говорит о дочерях, но знает, глядя на потолок, слабо освещенный уличным фонарем, насколько изменился характер мужа. Послушать его, так вся планета Земля населена одними бездарями, которые не в состоянии оценить его гениальность. За все это время он ни разу не вмешался в ход дела. Ни разу не посоветовался ни с одним профессионалом… В конце концов, двадцать лет военной службы и несколько поездок по свету еще не означают, что ты теперь знаешь все и вся! Недавно Мартина поняла это, однако не стала устраивать скандал. А теперь вот и дочери обманывают ее ожидания. Девочки никогда и ни в чем не знали отказа. Мартина – верная супруга, любящая мать, внимательная, способная воспринимать все новое. А тут на тебе, одна из дочерей ее обворовывает, скорее всего, на очередную дозу наркотика! И