— Держи карман шире.

Брент никогда не смотрел в глаза противнику, угадывая его намерения по движениям ступней. Вот и сейчас Кеннет стал переносить тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу, и правый кулак полетел в лицо Брента, как из катапульты. Брент успел резко отклонить корпус влево, и когда кулак, пройдя у самого виска, обжег ему ухо, успел сместить центр тяжести и ударил летчика в нос.

Хрустнули хрящи, словно тяжелая подошва прошлась по яичной скорлупе, полилась кровь и слизь. Брент, не теряя времени, шагнул вперед, другой рукой нанес удар, метя Кеннету в челюсть. Но он имел дело не с новичком: летчик, хоть и был весь залит кровью, нырком успел уйти от свинга, а в следующее мгновение они вошли в клинч, одной рукой держа противника за шею, а другой молотя его по ребрам и по корпусу. У самого уха Брент слышал тяжелое, хлюпающее сопение Кеннета, кровавые сопли забрызгали ему щеку, когда тот выговорил:

— Убью тебя, сука. Убью.

Разом сообразив, что эта тактика результатов не даст, они, словно по взаимному соглашению, расцепились и отпрянули друг от друга. Теперь уже все изыски бокса были забыты — слишком мало было места и слишком много бешеной злобы. Кеннет, с лица которого при каждом движении разлетались капли крови, ринулся на него, осыпая сериями ударов.

Брент, парируя, уходя, ныряя, чувствовал тем не менее, что плечи и руки, которыми он гасил удары Кеннета, уже болят, а в следующее мгновение пропустил прямой боковой в голову, и в глазах у него потемнело. Однако он устоял на ногах, ответив серией ударов по корпусу, и слышал, как трещат под его кулаками ребра. Потом провел удар в лоб и рассек Кеннету левую бровь. Летчик весь был залит кровью и потом, и Брент, молотя его, слышал восторженные крики болельщиков.

Победа была уже близка, как вдруг словно стальной шатун двинул его в подбородок. От отлетел назад. Снова черная завеса со вспыхивающими на ней разноцветными огнями задернулась перед глазами. Удар был такой силы, что лязгнувшие зубы прикусили язык, и во рту снова стало солоно. Ноги вдруг сделались ватными, колени подогнулись, и он осел назад, на рухнувшую под его тяжестью кровать. Кеннет с торжествующим рычанием навалился сверху.

Но в последний миг Брент почти инстинктивно успел согнуть и с силой распрямить ноги, ударом в солнечное сплетение отбросив летчика. Тот, скривившись от злобы и боли, хрипло вскрикнул, словно напоролся на острие копья.

Брент, еще не оправившись от нокдауна, глянул в льдисто-холодные зеленые глаза летчика и увидел в них свою смерть. Потом время словно остановилось, тьма перед глазами рассеялась, голова заработала с удивительной четкостью. Оттолкнувшись от палубы, он обхватил еще не распрямившегося летчика и вместе с ним упал на пол. Нанося друг другу удары, перекатываясь по палубе, оба рычали как дикие звери. Кеннет Розенкранц, и впрямь потеряв человеческий образ, вдруг совершенно по-волчьи ощерился и впился Бренту в напруженную шею.

Когда острые клыки прокусили ему кожу, он вскрикнул от боли и, схватив летчика за подбородок, изо всех сил дернул вверх и в сторону, стараясь сломать ему шейные позвонки. Кеннет держал его мертвой хваткой и оторвать его от себя Бренту удалось только вместе с лоскутом собственной кожи. Летчик шумно выдохнул, откатился и стал на колени. Однако Брент, не давая ему опомниться, прямо с полу кинулся на него и ударом кулака вновь пустил ему кровь из поврежденного носа. Кеннет отлетел, ударившись о каталку, с которой посыпались шприцы, иглы, капельницы, бинты.

Розенкранц, пошарив под собой, вдруг издал дикий торжествующий вопль, и в руке у него сверкнули хирургические ножницы. Он перехватил их поудобнее и стал медленно, пошатываясь, подниматься на ноги. Бренту под руку попались три откатившихся в сторону шприца, он поспешно содрал с игл пластиковые наконечники и, не сводя глаз с надвигающегося на него Кеннета, стиснул в кулаке свое единственное оружие.

— Сейчас я тебя ломтиками настругаю… — заливаясь хлещущей из носа кровью, процедил Розенкранц.

Он кинулся на Брента и тот, едва успев увернуться, всадил ему в ягодицу три длинных шприца. Кеннет взвыл от боли, выронил ножницы и, взмахнув рукой, тыльной стороной ладони угодил Бренту в глаз. Оба рухнули на палубу, Брент почувствовал, как отломились пластмассовые конуса шприцев, оставив массивные иглы глубоко в теле летчика. Одной рукой тот попытался вырвать их, растопыренными пальцами другой тянулся к глазам лейтенанта. Ему удалось откинуть от себя летчика и получить пространство для размаха. Два прямых коротких удара в челюсть — и, выбросив фонтан кровавой слюны и желтоватых осколков зубной эмали, летчик рухнул навзничь. Брент кинулся сверху и коленями прижал его руки.

— Банзай! — восторженно завопили зрители.

Брент, нависая над врагом, не слышал этих криков и ничего не ощущал, кроме неодолимого желания растерзать и прикончить его. Внизу он видел расплющенный, свернутый набок нос, почти не дававший летчику дышать, заплывшие глаза с красными белками — это лопнули кровеносные сосуды, — три выбитых и два сломанных зуба. Разбитые губы вспухли и кровоточили в нескольких местах. Даже мочки ушей налились кровью и стали похожи на исполинские ягоды черно-красного бургундского винограда.

— Ты… — с трудом ворочая языком, натыкавшимся на осколки зубов, выговорил Розенкранц. — Чего ждешь? Добивай, не тяни резину. Твоя взяла…

Брент, ощущая острую боль в прокушенной шее и содранных до мяса костяшках пальцев, чувствуя, как теплая струйка крови течет на грудь, занес ножницы.

— Остановитесь! — гулко раздалось над головой. — Лейтенант Росс, я приказываю остановиться.

Брент услышал тяжелый топот и поднял голову: к нему бежали подполковник Окума и четверо матросов корабельной полиции.

— Еще чего… — сквозь стиснутые зубы процедил Брент. — Мы с ним оба заслужили это.

Однако сильная рука перехватила и вывернула его запястье. Ножницы упали на палубу. Матрос Шосецу Юи, выйдя у него из-за спины, отшвырнул их подальше. Брент в ярости вскочил на ноги.

— Как ты смеешь?! — закричал он, но перед глазами опять сгустилась черная пелена, колени подогнулись, и он осел на перевернутую кровать.

Окума стоял над ним, оглядывая поле битвы.

— Немедленно доложите адмиралу, мистер Росс, — сказал он, и в голосе его звучало непривычное уважение. — Немедленно.

Розенкранц, преодолевая боль в трех надломленных ребрах, приподнялся на локте и, несмотря на выбитые зубы, заплывшие кровоподтеками глаза и три колотых раны на ягодице, сумел раздвинуть распухшие губы в улыбке.

— Скорей-скорей, мистер Росс, — издевательски засюсюкал он. — Скорей беги к адмиралу, негодный шалунишка! Он тебя в угол поставит.

Брент медленно побрел к выходу, слыша за спиной его смех.