Прошло время… Снова идут люди к Мур-Вею на поклон.

— Ишаков, — говорят, — кормить нечем, разорят они нас. Кругом леса, а пастбищ нет. Да и жить мы стали, словно в седле.

— Хорошо. Ступайте с миром, убрал я леса. Чох!.. Засевайте пустоши.

Прошло время… Вода ушла в песок, склоны холмов, не защищенные лесами, изъели овраги, ветер смел почву в море, и оно совсем обмелело у берегов.

Опять взмолились люди:

— Помилуй нас, Повелитель. Плохо нам без воды — ишаков поить нечем, не говоря уже о себе… И зерно воды просит.

— Ладно, — махнул рукой волшебник. — В подземных пещерах много пресной воды — получите ее. Ступайте. Чох!..

Прошло время… Бурной рекой подземные воды выбежали на дневную поверхность и устремились к морю. Море стало заполняться пресной водой, и рыбы морские погибали от нее в несметном количестве, всплывали вверх животами. Над землей гудели песчаные вихри, и ужасающая жара так раскаляла окрестные скалы, что нечем было дышать, а яйца в птичьих гнездах сваривались вкрутую. Небо высохло и побледнело. Но и это стерпели бы кахардцы, да под их ногами, на месте пресной воды, стала образовываться пустота, и вскоре город оказался на тонком слое земли, который беспрестанно колебался, и кахардцы чувствовали себя будто на паутине, колыхаемой ветром. Только голубой шатер волшебника стоял прочно. В нем было не тесно, но и не слишком просторно, не холодно и не жарко. Даже ванная имелась, а перед Мур-Веем, возлежавшим на пуховых подушках, стоял цветной телевизор, и волшебник не мог оторваться от экрана, особенно когда шла московская передача «Клуб кинопутешествий». Он был счастлив и доволен собой.

— Я снова здоров, — говорил он себе. — Значит, все мне доступно. А больше мне ничего не нужно! Вот люди — существа жадные; что ни сделаешь для них все им мало…

И верно, вновь услышал он голоса кахардцев и вышел из шатра.

— Чего вам еще, ненасытные?

— Милостям твоим нет предела, — упали в ноги ему кахардцы. — И дома теперь у нас больше, чем надо, и ишаки есть, и вода бежит из-под земли рекой, и рыба дохнет — нет нужды вылавливать ее, да боимся, как бы не провалиться нам. Земля под ногами непрочная стала…

— Ступайте, — укоризненно молвил Мур-Вей. — Вижу я, желания ваши бесконечны, а совесть у вас меньше булавочной головки. В последний раз потакаю вам… Пусть все вокруг вас вернется на свои места, но сами вы станете втрое меньше ростом. Тогда хватит вам и жилищ и питания. Чох!

С той поры пошла в Кахарде поговорка: «У маленького человека и желудок мал». Конечно, появились новые трудности: мебель пришлось переделывать, скот заново к себе приучать, пахать землю стало делом вовсе мудреным, но уже больше кахардцы не жаловались на свое житье-бытье.

Все еще недовольный привередливыми земляками, Мур-Вей зашел в свой шатер и налил кружку холодного пива. Вдруг оно закипело, и понял волшебник, что его верные друзья в беде. Двинул он мизинцем — и самый благоустроенный в мире шатер исчез, будто его и не было. А Мур-Вей уже мчался в прохладной высоте на север. То ли от резкого подъема, то ли по иной причине, Мур-Вей почувствовал себя плохо. Семечки до того опротивели, что волшебник решил избавиться от них, дабы не соблазняться больше. Но сколько ни высыпал он их из кармана — конца им не было. Тогда со зла оторвал он ставший бездонным карман и отшвырнул его прочь…

Выполняя данное ей поручение, Баба-Яга вылетела на поиски Великого Рассказчика. Где-то, уже не помню, в каком районе, она услышала свист, посмотрела вверх и увидела стремительно падающего человека. Мигом сообразив что к чему, Баба-Яга остановилась как раз под ним и тоже устремила свою ступу вниз, чтобы сколько возможно уравнять скорости. Маневр удался смелой пилотессе блестяще, и Абдул- Надул угодил прямо в ее летательный аппарат, лишь слегка стукнувшись о борт. Ойкнув от изумления, Яга поднесла к тонкому, с горбинкой носу Мудрейшего из Мудрых пузырек с нашатырным спиртом. Пожиратель Халвы пришел в себя и осмотрелся.

— Ты?!

— Как видишь, — сказала Баба-Яга. — Тебя ведь ищу, а ты возьми и с неба свались! Вот везенье- то…

— А зачем я тебе понадобился?

— Так не мне одной… И ребятушки по тебе истосковались: где это, говорят, наш Абдулушко? Вот бы, говорят, послушать его рассказы, как прежде бывало. Соскучились…

— Не врешь? — простодушно спросил Великий Рассказчик.

— Да нешто на меня это похоже?

— Ну ладно уж, — улыбнулся польщенный Абдул-Надул. — Летим! У меня теперь есть рассказы и подлиннее прежних: я ими начинен, как плов изюмом.

— Вот и сладко будет всем, — обрадовалась Яга.

Они летели с такой скоростью, что Абдул-Надул боялся высунуться за борт. Впрочем, сама пилотесса тоже сидела на дне ступы и внимательно смотрела то на приборную доску, то в какую-то бумажку, прилепленную сверху. В ее новой ступе было просторнее и удобнее, чем в прежней. Имелся локатор, на экране которого были видны встречные самолеты и местность внизу, баллоны с кислородом для дыхания на высоте и красивая приборная доска. Время от времени, пролетая над очередной страной, Баба-Яга включала радиопередатчик и говорила в микрофон:

— Говорит «Яг-бис», говорит «Яг-бис»! Следую на Змеиный остров… Прошу подход и пролет…

— Подход и пролет на высоте не выше пяти тысяч метров вам разрешаем, — на разных языках отвечали ей диспетчеры международных гражданских авиалиний.

— Скажи, Мудрейшая, — спросил Абдул-Надул, — что означают твои слова «Яг-бис»?

— У меня же новый летательный аппарат, — пояснила Баба-Яга. — Он называется «Яга-два», а сокращенно «Яг-два».

— Сокращение — это наука, позволяющая каждому иметь свое мнение, — сказал Великий Рассказчик. — Почему при этом получается «Яг-бис»?

— Слово «бис» по-ученому означает «два», — не без гордости ответила Баба-Яга.