неважный. Движениям явно не хватало грации, несмотря на тонкие, гибкие руки, очень нежные в прикосновениях. И опять Кэт мысленно перенеслась в тот вечер, когда она вальсировала с Морганом. Как был изящен Кейн, с каким упоительным восторгом она кружила по палубе в его объятиях!

Проклятие! Похоже, мысли о Моргане Кейне весь вечер будут преследовать ее! Разозлившись на себя, Кэт твердо решила, что в последний раз сегодня думает о Моргане. В этот момент она сбилась с шага и чуть не споткнулась, ухватившись за плечо Энтони.

– Прости, Кэт, – уныло сказал он. – Я говорил тебе, что ужасно танцую. Вообще я человек не светский.

– Ты не виноват, Энтони. Просто день был тяжелым, я устала. Знаешь, мне что-то расхотелось танцевать.

– Тогда пойдем?

– Если не возражаешь.

– Нисколько.

Энтони заплатил по счету, и они пошли к сходням. Сэмюэль О'Хара по-прежнему был там, встречал поздних посетителей. Он сказал им на прощание:

– Заходи в любое время, Кэт! И вы, доктор Мэйсон.

Кэт взяла Энтони под руку, и они пошли по бечевнику.

– Жалко, что ты устала, Кэт, – заботливо сказал Энтони.

– Не то чтобы сильно устала. Просто я вдруг поняла, что у меня нет настроения танцевать. – Поддавшись внезапному порыву, она сжала его руку и спросила: – А где стоит твое судно, Энтони?

Он взглянул на нее.

– Совсем недалеко от «Кошечки».

– Можно мне посмотреть? Еще рано, и я никогда не видела плавучую клинику.

На его лице отразилось удивление, которое постепенно сменилось радостью.

– С удовольствием покажу тебе мое судно, Кэт. Я вложил в него много труда, и теперь очень горжусь им.

Увидев судно только снаружи, Кэт поняла, что у Энтони есть все основания для гордости. Плавучая клиника походила скорее на пассажирский пакетбот, чем на грузовую баржу. Высокая каюта в центре хорошо освещалась и проветривалась за счет большого количества окошек. Все судно было недавно выкрашено в веселый желтый цвет. Перед трапом на каюте была прибита дощечка с выжженными на ней словами «Доктор Энтони Мэйсон. Лечение всех болезней. Хирургия».

По борту судна крупными буквами шло название: «Парацельс».

– Что значит это слово? – спросила Кэт.

– Парацельс – это швейцарский врач, живший в шестнадцатом веке. В то время его личность вызывала много споров, но сейчас многие считают его отцом современной медицины.

Кэт невольно улыбнулась.

– Сомневаюсь, что многие из канальеров знают это имя, – заявила она.

– Может, и не знают, но они в любом случае не доверяют врачам. – Энтони развел руками. – В прошлые времена люди шли со своими болезнями к ведьмам и колдунам, и такой суеверный образ жизни очень трудно искоренить.

– Особенно на Эри-канале, где народ с недоверием относится к людям суши.

– Знаю, Кэт. Как раз это я и пытаюсь преодолеть. Я искренне верю в успех. Настанет время, и люди перестанут меня бояться. Я уже завоевал доверие нескольких пациентов. Конечно, их немного, но, надеюсь, слух пойдет дальше.

Она притронулась к его руке.

– По-моему, такому человеку, как ты, можно доверять, Энтони. Если я когда-нибудь заболею, то не задумываясь приду к тебе за помощью.

Его смуглые щеки вспыхнули темным румянцем, он накрыл ее ладонь своей.

– Спасибо, Кэт. А теперь... – он оживился, – пойдем на борт, я покажу тебе мою клинику.

Они поднялись по трапу, и Энтони показал на главную каюту.

– Здесь у меня смотровые, операционная и кабинет. Каюта поменьше вон там... на корме – так, кажется, говорят на канале? Это мои личные комнаты.

Помещения главной каюты были безупречно чистыми и опрятными. В комнате ожидания, выкрашенной в яркие веселые тона, стояли удобные кресла. Кэт вспомнила те несколько врачебных кабинетов, в которых бывала с Миком. Все они были темные, мрачные и очень неуютные.

– Ты не зря гордишься своим судном, Энтони, – сказала она.

– А вот и последняя комната. Здесь я оперирую. Правда, операций бывает немного. В основном это ампутации или срочная хирургия. Люди панически боятся оперироваться, и даже медики до сих пор спорят по поводу плюсов и минусов хирургического удаления больных органов. Я лично считаю, что хирургия – будущее медицины. К сожалению, многие врачи признают лишь три метода лечения: слабительное, пластырь и кровопускание.

В других комнатах тоже пахло чем-то непонятным, но те запахи были слабыми и не очень противными. Но здесь, в операционной, стоял резкий тошнотворный запах. Заметив ее реакцию, Энтони извинился: