– Да, конечно, – продолжал он, – такую красивую и молодую женщину, как вы, нужно защищать и лелеять.

Голос незнакомца стал нежным и задумчивым, и прежде чем она успела пошевелиться, он протянул руку и погладил ее по волосам.

Мария вспыхнула от гнева. Как смеет он прикасаться к ней? Уж не думает ли он, что может заигрывать с ней только потому, что она не белая женщина, а кубинка?

– Я жду брата, сеньор, – солгала девушка. – Он проводит меня, и, по-видимому, я должна предупредить вас, что мы – кубинцы, а кубинские мужчины хорошо умеют защищать своих женщин. Если бы он появился здесь в эту минуту и увидел, как вы со мной разговариваете, ему могло бы прийти в голову, что вы пристаете ко мне, и он повел бы себя соответствующим образом. Я ясно выражаюсь, сеньор?

– О да, разумеется, сеньорита. – Казалось, что ее слова скорее позабавили его, чем встревожили. Мужчина улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в полумраке. – Вы выразились очень ясно. Мне остается только надеяться, что в будущем мы еще встретимся, и тогда вы не будете ждать своего брата. Меня зовут Брилл Крогер, и наша сегодняшняя встреча не последняя. Я поставил перед собой такую цель.

И еще раз поклонившись, Крогер надел шляпу и исчез в темноте, оставив Марию одну с Мигелито и ее мыслями, которые были отнюдь не приятными. Что-то в этом человеке казалось опасным, несмотря на его обходительные манеры. Но почему он прицепился именно к ней? Этого Мария не понимала, но обещала себе в будущем не попадаться ему на дороге. Смутно она чувствовала, что он представляет собой угрозу для нее, но не могла объяснить себе своих предчувствий. Слова Крогера были достаточно безобидны, но сама манера произносить их словно намекала на нечто большее, на какой-то скрытый и даже зловещий смысл.

Слегка вздрогнув, Мария села в седло и направилась к дому. Она решила, что ни в коем случае не расскажет о происшедшем ни матери, ни Рамону, ибо это только утвердит их во мнении, что всякий раз, когда ее не сопровождает кто-нибудь из членов семьи, ей может грозить опасность.

Однако девушка решила быть настороже, потому что замечание Брилла Крогера о том, что он еще найдет ее, звучало у нее в голове, и она интуитивно чувствовала: этот человек представляет собой угрозу для нее, а может быть, и для других тоже.

Стоя в тени, отбрасываемой стеной отеля, Брилл Крогер наблюдал, как кубинка села на лошадь и уехала. Может быть, ее брат действительно встречал ее, а может быть, и нет, – в настоящий момент Брилл не собирался торопить события. Ему не нужны были ни сцены, ни разъяренные братья или родители, которые могли бы сорвать «операцию», как он это называл. Уже почти все было устроено, все было готово для крупной удачи. У него ушло несколько недель на то, чтобы наладить все дело, чтобы заручиться доверием влиятельных жителей и Айбор-Сити, и собственно Тампы.

Крогер достал из серебряного портсигара тонкую, закрученную спиралью сигару, зажал ее в губах и зажег. Эта девушка очень хороша, подумал он, тело у нее сильное, формы округлые, к тому же она очень живая. Это он заметил еще до того, как заговорил с ней. Это было ясно по ее жестам, по ее умным темным глазам. Она заметила, что он наблюдает за ней, и это ее встревожило.

Брилл Крогер улыбнулся, глядя на тонкий кончик своей сигары. Заметив, что он наблюдает за ними, девушки часто начинают тревожиться. Но так или иначе, наблюдение было частью его техники и всегда срабатывало – или почти всегда. Он уйдет и станет ждать, он терпеливый человек, терпеливый во всем. Терпение – весьма желательная добродетель для такого ловкого мошенника, как он, и терпение также необходимо для преследования любой женщины, которая его увлекла. Он знает, где она работает, и он провел много времени в отеле, поскольку снимал в нем номер. Большая часть его важных контактов была завязана именно здесь, в многочисленных холлах отеля. Да, он умеет ждать, и тем сильнее будет удовольствие, которое он в конце концов получит.

Когда Мария скрылась из вида, Крогер повернулся и, медленно обойдя здание отеля, подошел к главному входу. Он продолжал напряженно думать над деталями своего плана. Крогер уже убедил несколько кубинских клубов, что они должны спонсировать благотворительный бал с целью собрать деньги на военные нужды, и теперь он обрабатывал известных деловых людей Тампы. Крогер был уверен, что почти склонил на свою сторону Уингейта Мэннинга, одного из самых влиятельных банкиров в Тампе, а если согласится Мэннинг, согласятся и остальные. Крогер планировал дать оба бала в один и тот же вечер, один – в отеле «Залив Тампа», другой – в Кубинском лицее[8] в Айбор-Сити.

Оба будут весьма элегантны, и все приглашенные прекрасно проведут время. Но когда они после балов придут к Бриллу Крогеру, чтобы узнать, сколько денег удалось собрать, они обнаружат только одно – что их обобрали.

Улыбка Крогера превратилась в самодовольную усмешку, в которой было что-то волчье. Да, к тому времени Брилл Крогер будет уже далеко, там, где воздух сух и целителен, там, где плесень не заводится у тебя в ботинках, если их долго не надевать; может быть, на востоке, возможно на Лонг-Айленде, в таком месте, где летний зной не истощает твои силы и не затуманивает голову. Скорее всего это будет Калифорния, он слышал, что там очень хороший климат. Но куда бы он ни поехал, он увезет с собой сумку, набитую деньгами, на которые можно купить все самое лучшее и жить в роскоши и удобствах до следующей мошеннической проделки. Так оно и будет!

Брилл выдохнул сигарный дым, который образовал прекрасное колечко. Да, сын Лейси Крогер превосходно устроил свою жизнь собственными руками. Во истину превосходно!

При воспоминании о матери лицо его, как всегда, погрустнело. Милая мама, если бы она дожила до этих дней! Если бы она была жива, он засыпал бы ее дорогими подарками, обедами в лучших ресторанах, прекрасными туалетами.

Брилл Крогер печально вздохнул. Она всегда любила красивые вещи, вкус у нее был безупречный, даже когда они оказывались в трудном положении, даже когда денег не было совсем или было очень мало и они жили в той кошмарной, тесной, неопрятной квартире с чудовищной мебелью. Его глаза увлажнились, когда он вспомнил ее пеньюар, местами протертый до дыр, золотые кудри, падающие ей на плечи; он был маленький, она держала его на коленях и повторяла то, что уже много раз говорила прежде:

– Не забывай только, дорогой, все, что ты видишь, – не настоящее. Это всего-навсего дурной сон, и скоро мы с тобой проснемся и увидим настоящую жизнь, ту, для которой мы родились. И у нас будет все, что мы захотим, и мы будем важными особами, известными людьми и очень, очень богатыми!

И каким-то образом, даже когда в животе у него было пусто и казалось, что нет ни малейшей возможности как-то поправить положение, от слов матери становилось легче на душе – ее слова делали настоящее не таким тяжким, они обещали лучшее будущее. И почему-то всегда получалось так, как она