— Глупости, мой мальчик, — сэр Вальтер закачал головой. — Мы имеем дело лишь с какими-то бунтарями, которые странным образом узнали об этом и используют древний знак, чтобы наводить на всех страх и ужас.

— Но всадники, которых мы видели той ночью, все до одного были в масках, — не унимался Квентин. — И аббат Эндрю придал всему большое значение, как ты знаешь.

— Аббат Эндрю? — Профессор Гэнсвик поднял удивленно брови. — Значит, в деле замешаны и монахи? Из какого ордена?

— Премонстратенского, — ответил сэр Вальтер. — Они поддерживают в Келсо маленькую обитель.

— Но монах, чью рукопись я читал, был премонстратенец, — тихо сказал Гэнсвик.

— Это всего лишь совпадение.

— Но возможно и больше, чем просто совпадение. Может быть, существует что-то, что связывает этот орден и братство рун. Что-то, что уходит далеко в прошлое и длится столетиями, оказывая сегодня влияние.

— Дорогой профессор, это все лишь предположения, — осадил его сэр Вальтер. Профессору Гэнсвику всегда было свойственно некое чувство театральности, и это делало его лекции несравненно более интересными, чем у других ученых. В данном случае требовались факты и ни в коем случае не смутные предположения. — Мы не располагаем ни одним доказательством того, что мы действительно имеем дело с наследниками этих сектантов. Мы даже не знаем, какие цели преследует братство рун.

— Власть, — ответил Гэнсвик. — Ни о чем другом никогда не шла речь у этих бродяг.

— Нам не хватает доказательств, — повторил сэр Вальтер. — Если бы у нас была хотя бы копия этой рукописи, на которую вы наткнулись! Тогда я бы мог с ней поехать в Келсо и заставить говорить аббата Эндрю. Но так у нас нет ничего, кроме предположений.

— Я бы с радостью помог вам, мой дорогой Вальтер. Как я уже сказал, дело было несколько лет назад, и так как оккультные секты и ритуалы не совсем относились к области моих интересов, то я не оставил записей.

— Вы помните, где нашли манускрипт?

— В библиотеке есть отдел фрагментов и обрывков документов, которые не поддаются классификации. Туда я вышел совершенно случайно. Если я правильно припоминаю, рукопись была не внесена в каталог.

— Но он находится еще там?

Гэнсвик пожал плечами.

— При всем беспорядке и хаосе, которые царят там, я не могу представить себе, что кто-то забрал рукопись. Тогда он должен был намеренно искать ее.

— Итак, отлично, — кивнул сэр Вальтер. — Завтра же мы отправимся с Квентином в библиотеку и будем искать документ.

Если бы мы его нашли, то у нас по крайней мере хоть что-то было бы в руках.

— Вы не изменились, мой дорогой Вальтер, — заявил с улыбкой профессор. — В ваших словах звучит логически мыслящий разум, который не готов принимать на веру то, что не поддается рациональному объяснению.

— Я имел счастье получить научное образование, — ответил сэр Вальтер, — и у меня были превосходный учитель.

— Может быть. Но этот учитель с годами признал, что наука и рационализм представляют не конец всей мудрости, а всего лишь ее начало. Чем больше человек знает, тем отчетливее достигает осознания, что в принципе ничего не знает. И чем больше мы пытаемся понять мир на основе науки, тем больше знаний ускользает от нас. Со своей стороны я признал, что существуют вещи, не поддающиеся объяснению, и я могу лишь посоветовать вам последовать моему примеру.

— Что вы ждете от меня, профессор? — Сэр Вальтер усмехнулся. — Что я поверю в примитивное волшебство? В черную магию? В демонов и мрачные ритуалы?

— Но Роберт Брюс поверил в это.

— Это не доказано.

Гэнсвик вздохнул.

— Я вижу, мой друг, вы еще не так далеко зашли. В более почтенном возрасте, в этом я уверяю вас, многое видится по-другому. Но я все же советую вам быть осторожным. Воспринимайте это как совет вашего сумасшедшего старого профессора, который не хочет, чтобы что-нибудь случилось с вами или вашим молодым учеником. Эту руну меча и тайну, за которой она стоит, нельзя ни в коем случае недооценивать. При этом речь идет о власти и влиянии. Поэтому историю создают и шлифуют с помощью сил, которые находятся вне нашего понимания. Это не какая-то обычная борьба, это эпическая битва между светом и тьмой, бушующая с возникновения времен. Не забывайте об этом никогда.

Пронизывающий взгляд, с которым ученый смотрел на своих посетителей, не понравился Квентину. Он вдруг почувствовал себя не в своей тарелке и с большим удовольствием встал и вернулся бы домой, если бы это не выглядело невежливо и грубо.

Его дядя не желал слушать о демонах и мрачных ритуалах. У Квентина же такие речи вызывали священный ужас. Он видел собственными глазами, что всадники, напавшие той ночью на Абботсфорд, были не привидениями, а людьми, но чем больше он узнавал обо всей этой истории, тем таинственнее она ему казалось.

А если они действительно имели отношение к наследию братства, корни которого уходили глубоко в глубь веков, если не тысячелетий? Которое было так могущественно, что сумело оказать существенное влияние на шотландскую историю? Наверняка пожилой человек и неопытный паренек были не слишком подходящими людьми, чтобы раскрыть такую тайну…

— Я не забуду о нем, — сказал сэр Вальтер к великому облегчению Квентина, но, разумеется, близко было предположение, что Скотт уступил больше из уважения перед своим старым учителем, чем по убеждениям. — Мы благодарны вам за то, что вы поделились с нами своими знаниями, и я обещаю вам, что будем соблюдать крайнюю осторожность.

— Большего я и не могу потребовать, — ответил Гэнсвик. — А теперь давайте поговорим о чем-нибудь другом. Как поживает ваша супруга? Над чем вы сейчас работаете? Это верно, что вы хотите написать роман, действие которого разыгрывается в средневековой Франции?..

Вопросы, которыми засыпал профессор сэра Вальтера, не оставляли места для других размышлений. Сэр Вальтер ответил на них, и они беседовали о старинных временах, когда мир, — на этом они сошлись, — не был еще таким сложным. Так как профессор отказывался отпустить их без угощения, то встреча затянулась; ученый дал распоряжения своей экономке приготовить им поздний ужин, и поэтому была уже ночь, когда сэр Вальтер и Квентин наконец покинули дом в конце переулка.

— Профессор Гэнсвик очень приветлив, — заметил Квентин, когда они шли обратно к карете.

— Да, он таков. Еще когда я был студентом, он всегда был для меня больше, чем просто преподаватель. Впрочем, профессор сильно сдал за последние годы.

— Что ты имеешь в виду?

— Прошу тебя, Квентин, — вся эта болтовня о запретных рунах и братствах, оказавших влияние даже на шотландский королевский дом…

— Но это было вполне возможно. Разве нет?

— Думаю, нет. Предположение, что эти бунтовщики — потомки того таинственного братства и по- прежнему преследуют те же темные цели, как и их предки, я считаю игрой воображения.

— Возможно, — ответил Квентин. — Но все же нам следует быть осторожнее, дядя. Эти вещи, о которых говорил профессор, действительно так ужасны.

— Тебя снова мучает страх перед привидениями, мой мальчик? Мы поедем завтра с утра в библиотеку и попытаемся разыскать тот фрагмент документа, о котором нам рассказал профессор. Если бы мы располагали более точными сведениями, то мы бы смогли привести аргументы в ведомствах и, возможно, добились бы того, чтобы против этих преступников действовали решительнее. Но пока у нас нет ничего, кроме вороха немыслимых слухов и предположений, и они не сумеют напугать меня.

Они дошли до конца переулка, где стояла карета. Кучер слез с козел и открыл дверцу, чтобы они могли сесть.