— Полчаса. И ни минуты дольше.

— Будет сделано, сэр.

Деллард кивнул головой. Потом он взял уздечку, пришпорил коня и ускакал прочь с деревенской площади. Темный плащ развивался за ним, и ему было ясно, что многие деревенские жители видели в нем воплощение дьявола.

Жестокость и произвол.

Чарльз Деллард был доволен. События развивались так, как он запланировал их.

Если Скотт и Слокомбе узнают об этом, они решат, что он хотел спровоцировать тем самым население, чтобы подтолкнуть националистов к переговорам. Вероятно, они будут протестовать, и, возможно, Скотт напишет в Лондон следующее из своих печально известных писем.

Делларду было все равно. Насколько далеко распространялись его планы, не ведал никто из этих простофиль. И потом, через много лет, никто больше не захочет поверить, что это все началось в захолустной дыре по ту сторону границы.

В дыре, по имени Эднем.

Шесть дней спустя Мэри Эгтон достигла замка Ратвен, того самого места, которому суждено стать ее новой родиной.

Путешествие было долгим и утомительным, однако Мэри не предавалась старой печали, сопровождавшей ее по дороге из Эгтона до Галашилса. Происшествие на мосту и смерть несчастного Винстона были ужасны, но оба эти события показали ей наглядно, что жизнь — подарок, которому она должна быть благодарна.

Конечно, и пребывание в Абботсфорде способствовало тому, чтобы Мэри чувствовала себя лучше; впервые за долгое время она встретила людей, у которых встретила понимание и теплый прием. Скотты не только приняли ее у себя в доме и разделили с ней свою трапезу, они дали почувствовать ей и Китти, что им рады. И это чувство что-то изменило в Мэри; подтолкнуло к тому, чтобы она не смотрела на эту суровую страну по другую сторону границы с таким сильным страхом и недоверием, как еще в самом начале ее путешествия. Многое здесь показалось ей своеобразным и чуждым. Но некоторые вещи странным образом показались ей знакомыми, как она почувствовала это в тот короткий миг, когда впервые взглянула на Пограничье и на Лоулэндс.

Чтение романов сэра Вальтера Скотта, безусловно, способствовало тому, что Мэри ощущала себя все больше связанной с Шотландией. Великодушно он подарил ей полное собрание своих изданных на данный момент романов и баллад, и в течение предыдущих шести дней Мэри только читала, к большому мучению Китти, которая не любила книги и предпочла бы с большим удовольствием поболтать о платьях и посплетничать.

Мэри же обрела через книги сэра Вальтера понимание своей новой родины. Теперь она верила, что лучше осознала происходящее. Ей казалось, что она слышала ритм биения сердца шотландского джентльмена, как сэр Вальтер назвал это. Некоторые из его книг она уже прочитала не по одному разу, но лишь теперь она осознала их истинное значение. В описаниях исчезнувших эпох, в языке, которым сэр Вальтер рассказывал о благородных витязях и нежных дамах, было что-то от благородства и достоинства этой древней, очень древней земли. И в этот раз Мэри была горда, что может стать частью ее.

Еще несколько дней назад ее путешествие в Ратвен казалось ей отправлением в ссылку; она чувствовала себя нелюбимой дочерью, которую сбывают на чужбину.

Однако только теперь она поняла свою судьбу как возможность. Не исключено, что это было даже предопределено — начать здесь, на севере империи, новую, содержательную жизнь. Возможно, замок Ратвен станет ей больше родиной, нежели был дворец в Эгтоне; и возможно, она найдет в лице Малькольма Ратвена любовь на всю жизнь.

— Вы взволнованны, миледи? — поинтересовалась Китти, умевшая читать мысли своей госпожи по ее мимике. Так от нее не ускользнуло, что настроение леди Мэри заметно улучшилось за последние дни.

— Конечно, и ты тоже была бы взволнованна на моем месте! Я скоро встречу своего мужа, с которым проведу остаток моей жизни.

— Вы действительно ни разу не видели лэрда Ратвена?

— Нет.

— Даже на портрете?

— Даже на портрете.

— Тогда я хочу поведать вам то, что говорят о нем, — сказала Китти и наклонилась вперед, словно она не хотела, чтобы ее подслушали. — Рассказывают, что лэрд очень хорош собой и является украшением своего рода. Кроме того, он очень состоятельный и образованный мужчина. И хотя он урожденный шотландец, поговаривают, что он придерживается английских обычаев и джентльмен чистейшей воды.

— Да? — спросила Мэри и скептически подняла бровь. — И кто это выдумал?

Китти, которая не могла долго хранить тайны, покраснела и отрицательно затрясла головой.

— Нет, миледи, — призналась она. — Я рассказала вам это, потому что не хочу, чтобы вы тревожились. Все будет хорошо, вы сами увидите. Вы просто должны в это сильно верить.

Мэри улыбнулась. Беспокойство Китти было так трогательно, она так наивно полагалась на судьбу. Но возможно, она права. Если бы пару недель назад Мэри кто-нибудь сказал, что она повстречает сэра Вальтера, она бы посчитала это невозможным. Однако это произошло, и эту встречу можно рассматривать как добрый знак, как указание на то, что еще есть надежда. Надежда на прекрасную свободную жизнь без запретов и условностей, которые она оставила дома. Вероятно, она обретет счастье в замке Ратвен.

— Итак, моя дорогая Китти, — сказала она. — Я доверюсь своей судьбе и обожду, что меня ждет в замке Ратвен. Может быть, там мы переживем самые счастливые дни нашей жизни.

— Конечно, — ответила камеристка и довольно захихикала. — Балы и приемы, прекрасные платья и торжественно накрытые столы. Вы увидите, что все будет прекрасно, миледи.

— И кто знает, — добавила Мэри с лукавой улыбкой, — возможно, еще для тебя найдется красивый молодой человек.

— Миледи! — охнула камеристка и покраснела. Она бы отчаянно защищалась против такого подозрения, если бы в этот момент по ту сторону холма, который обогнула карета, не показались стены замка Ратвен.

— Только посмотрите, миледи! Мы приехали!

Мэри взглянула через запотевшее стекло. В карете было нестерпимо холодно; влажность, которая поднималась от почвы и повисала сырым туманом над скудными, землистыми холмами, казалось, проникала через все щели и заставляла зябнуть дам. И вид на замок Ратвен тоже не способствовал тому, чтобы прогнать холод.

Мощные стены из природного камня, такие толстые и внушительные, словно они стояли здесь с сотворения мира, возносились к небу над густым туманом. За стенами возвышалась заканчивающаяся зубцами грозная главная башня, к которой примыкал многоэтажный дом, в чьих высоких вытянутых окнах поблескивал свет. По правую руку от мощного сооружения из стен выпирали оборонительные башни и обращались на восток, туда, где располагались невысокие холмы, отделенные узким потоком воды. С другой стороны начинались отвесные скалы, к которым примыкал замок Ратвен; крутая пропасть разверзалась по ту сторону крепостной стены, которую венчала на западе высокая сторожевая башня. На ней висел крепкий балкон; Мэри показалось, что она увидела на нем призрачную фигуру, темную и согнувшуюся. В следующий момент фигура исчезла, и Мэри подумала, что это был мираж.

Карета добралась теперь до вершины подъема. Ухабистая улица вела к большим воротам, зияющим в мощных стенах крепости. Оттуда из стен выпирали мощные стропила деревянного подъемного моста, перекинутого через широкий ров, который окружал замок и заканчивался пропастью на западе.

Когда карета приблизилась, то створка ворот открылась, словно это была рука привидения.

Мэри и ее камеристка переглянулись. Первое впечатление, которое произвел замок Ратвен, было далеко не гостеприимным. Мэри изо всех сил старалась смотреть на вещи в положительном свете — но она не могла иначе, чем увидеть в раскрытых воротах замка огромную зевающую пасть, которая грозила проглотить ее и Китти.

Чем ближе карета подъезжала к стенам замка, тем выше и более грозно они возвышались. С тоской