— А миссис Блэлок? — Лили незаметно отодвинулась, так как их плечи уже почти соприкасались. Куинн заменил всю прислугу из тех, кто знал Мириам, остались лишь Блэлоки и кучер Морли.
— Мэри Блэлок прислуживала Мириам еще до того, как та вышла замуж. — Куинн взял стоявший на маленьком столике кофейник и вопросительно посмотрел на нее. Лили кивнула и осторожно, чтобы не дотронуться до него, приняла чашку. — Мэри с Джеймсом поженились спустя примерно год после нашей свадьбы.
Лили подошла к окну, взглянула на далекие горы. Утром подморозило, и в кабинете было бы неуютно, если б Куинн не затопил камин. А совсем недавно она задыхалась от жары в Аризоне, мечтая о прохладном ветерке, который приятно холодит щеки и гонит золотистые осенние листья, о запахе горящих в камине дров, напоминающем о близкой зиме.
— Меня беспокоит Мэри Блэлок, — сказала она, переводя взгляд с гор на ковбоя, ворошившего у загона сено. — Если она работала еще у судьи, то должна знать меня… — Лили запнулась, — должна знать меня очень хорошо.
Куин недовольно поморщился. Они понимали, что Лили обязана называть себя Мириам, но для обоих это было самым трудным.
— Зима будет ранняя…
Лили не слышала, как он подошел к окну, и вздрогнула от неожиданности.
— Горные вершины уже покрылись снегом.
Она снова ощутила запах свежести, его запах, и ее бросило в жар. Куинн, высокий, худощавый, на вид казался не очень сильным, хотя внешность, как и все в нем, была обманчива.
Если немного откинуться назад, можно прижаться к его груди. Лили вдруг ужасно захотелось, чтобы он обнял ее и сказал, что все будет хорошо, что она справится с трудной ролью.
Но, пересилив это желание, она вернулась к столу и поставила чашку. Куинну незачем видеть, как у нее дрожат руки.
— А я часто буду встречаться с Мэри Блэлок?
— У Мэри плохо со зрением, да и ноги болят. Ей с каждым днем становится все труднее подниматься и спускаться по лестнице.
— Значит, она тоже не выполняет никаких обязанностей по дому?
Лили знала ответ, но требовалось хоть о чем-то спросить, чтобы разрядить возникшее между ними странное напряжение.
— Да. — Взгляд Куинна скользнул по ее груди. Он торопливо достал из кармана часы. — Я должен еще встретиться со Смоуки Биллом, и если мы с вами закончили…
Чтобы занять руки, Лили свернула чертежи.
— А я должна еще раз просмотреть карточки и собраться. Когда мы завтра уезжаем?
— Сразу после ужина. А поужинаем как можно раньше.
— В таком случае…
Не договорив, Лили направилась к двери. От двусмысленности их положения она каждый раз при встрече и расставании чувствовала себя неловко. Особенно теперь. Послезавтра все репетиции закончатся и начнется представление, в котором ей предстоит сыграть роль Мириам.
— Куинн… Вы все поставили на мой успех. — Облизнув губы, Лили опустила голову. — Хочу, чтобы вы знали. Я приложу все силы, чтобы убедить окружающих, что я Мириам.
— Спасибо. — И больше ничего.
— Скажите мне честно, по-вашему, я справлюсь с ролью?
Она подняла голову. Куинн смотрел на нее. Глаза такого необычного оттенка имели обыкновение часто менять свой цвет. Как правило, холодные темно-серые, они вдруг начинали отливать серебром, а то делались бледно-серыми, словно зола в камине. А иногда, как сейчас, становились дымчатыми, заставляя ее сердце исступленно биться в груди.
Но ответа Лили не дождалась и, подобрав юбки, вылетела из комнаты.
За неделю, проведенную на ранчо, они установили негласный распорядок дня. Утром катались верхом, потом вместе работали над ролью Мириам, а вечером ужинали каждый в своей комнате. После ужина Лили готовилась ко сну, причесывалась, заплетала косу и немного читала.
Сегодня она лежала без сна, перебирая в уме всех знакомых Мириам, ее привычки и жесты, нервничая и волнуясь, как молоденькая актриса перед дебютом. Наконец Лили не выдержала, накинула на плечи теплую шаль и подошла к окну.
Свет из его кабинета освещал тронутую инеем пожухлую траву. Лили представила Куинна за столом, перед ним стакан виски и бумаги, прибывшие сегодня из Денвера, которые он внимательно просматривает.
Когда в центре освещенного квадрата появился темный силуэт, Лили, тихонько ахнув, отпрянула от окна, хотя в ее комнате было темно и Куинн не заметил бы, что она его видит.
О чем он думал, вглядываясь в темноту холодной ночи? Беспокоился, что она не сумеет убедительно сыграть роль? Сожалел, что нанял ее? Может, передумал и завтра скажет, что ее услуги не понадобятся? Или все его мысли заняты бумагами на столе?
В тюрьме подруги частенько рассказывали друг другу, что сделают после освобождения. Некоторые хотели сразу найти себе любовников, так они истосковались по мужской ласке.
Но Лили, когда шериф защелкнул наручники, поклялась держаться от мужчин подальше. Они приносили ей только несчастье.
И вот теперь, стоя у окна в холодной темноте и глядя на мужской силуэт, она чувствовала, как у нее подкашиваются ноги, а тело горит жарким пламенем.
Глава 8
Объяснив кучеру, что не желает привлекать к себе внимания, Куинн велел ему ехать не по улицам, освещенным недавно установленными газовыми фонарями, а по переулкам. Из окон многочисленных домов, которые становились все выше по мере того, как они двигались по Четырнадцатой улице, тоже лился яркий свет. Похоже, газовые лампы есть и в домах.
Правда, Лили видела не так много, как ей хотелось бы, но достаточно, чтобы понять, что Денвер — огромный город, раскинувшийся на пологих холмах. Газовые фонари, недавно посаженные хлопковые деревья и вязы горделиво возвещали о намерении царственного города равнин год от года расти и хорошеть.
— Мой дом расположен между зданиями муниципалитета и городского суда, — объяснил Куинн. Лицо его оставалось в тени, и Лили видела лишь тлеющий кончик сигары. — Черри-Крик примерно в четырех кварталах отсюда.
Она старалась получше рассмотреть двух — и трехэтажные роскошные кирпичные особняки, стоявшие на огромных участках, где можно было построить сарай для карет и личную конюшню.
Замедлив ход, карета свернула на усыпанную гравием дорожку, ведущую к трехэтажному особняку внушительных размеров, и Лили облизнула губы, бессильно откинувшись на подушки.
— Черт, в жизни так не волновалась, — прошептала она. — У меня даже руки трясутся.
— Это всего лишь дом, и сегодня вечером там никого не будет, кроме нас с Полом, — ответил Куинн, потом выбросил в окно недокуренную сигару и взял шляпу с перчатками.
Сегодня Лили первый раз видела его в «городской» одежде, состоявшей из темного костюма, жилета, белоснежной рубашки и шляпы. Куинн впервые стал похож на политика, какими их представляла Лили: великолепно одетого, сурового, властного и такого красивого, что захватывало дух. Слава Богу, в карете темно и Куинн не видит, с каким восхищением она смотрит на него.
Машинально потирая руки, Лили выглянула из окна и увидела перед собой массивную входную дверь.
— Если бы мы могли остаться на ранчо, — вздохнула она.
А еще лучше оказаться дома, в Миссури, в этом роскошном особняке ей не место. Она непременно сделает что-нибудь не так, заблудится в многочисленных комнатах, разобьет дорогую безделушку, прольет кофе или виски на ковер стоимостью в целое состояние. Нет, про виски можно забыть навсегда. Теперь она
