подчеркивали прямой нос и твердый, чисто выбритый подбородок. К своему удивлению, Мем вдруг поняла, что ей хочется коснуться его лица.
— Уход за Уинни — тяжкая ноша для всех. Но Сара Дженнингс считает, что критический момент миновал. Она говорит, что Уинни теперь пойдет на поправку. — Мем молила Бога, чтобы это было так. — Как бы то ни было, мистер Коут, я искренне рада, что мы пытаемся ей помочь.
— У вас что-то болит, мисс Грант?
Она почувствовала, что его черные глаза изучают ее лицо, и опять удивилась — что ее в нем привлекает? Ей хотелось бы уснуть, положив голову ему на плечо. Это странное желание не на шутку взволновало ее. Какое легкомыслие!
— Всего-навсего головная боль, — сказала Мем, махнув рукой. — Такое со мной частенько случается. Ерунда.
Уэбб вытащил из ножен нож и принялся строгать палку, которую держал в руке.
— Народ моей матери не верит, что боль — ерунда. Они считают, что боль — это голос тела.
— Правда? — Мем выпрямилась, чтобы получше разглядеть его лицо. — И что же тело хочет сказать этой болью?
Он обратил на нее свои темные глаза:
— Оно говорит: сделай так, чтобы боль ушла.
Мем уставилась на него в недоумении. И вдруг разразилась веселым смехом. Поспешно прикрыв ладонью рот, она огляделась, надеясь, что никого не разбудила. — Простите меня, мистер Коут. Обычно я не задаю глупые вопросы.
Увидев, что она не обиделась, он широко улыбнулся. Его зубы сверкнули во тьме.
— Головная боль, мисс Грант, это неспроста. Вас что-то беспокоит.
Они сидели бок о бок у костра, их лица освещал мерцающий свет гаснущих углей. Мем наблюдала, как с палки в его руке сходили кудрявые белые стружки. Она представила, как разгневалась бы Августа Бойд, если бы случайно увидала их, сидящих ночью на бревне и дружески беседующих.
— К сожалению, я не могу устранить причину этой боли, — проговорила Мем минуту спустя. Задрав голову, она посмотрела на звезды.
— Вы уверены?
— Совершенно. Я не могу сказать своей ограниченной глупышке сестренке, которую очень люблю, что мне хотелось бы, чтобы она осталась в Чейзити. Я не могу сказать ей, что от ее беспомощности и постоянной легкомысленной болтовни мне хочется заорать. Я не могу сказать остальным невестам, чтобы они прекратили шарахаться от миссис Уэйверли словно от прокаженной. Я не могу заставить их простить ее и принять в свой круг. Не могу сделать Августу Бойд менее грубой и более милосердной. — Она посмотрела в его черные глаза. — Я не могу изменить несправедливый мир, мистер Коут. Не могу сделать так, чтобы каждый видел в другом человеке прежде всего своего ближнего, а не только цвет кожи. Не могу дать голос женщинам в мире мужчин. И более того. Я никогда не сделаю то, что хочу сделать.
Никогда не увижу шторм на Амазонке и не проплыву вверх по Темзе. Никогда не буду стоять в африканской саванне и наблюдать, как слон трубит в свой хобот на фоне закатного неба. Я никогда не поплыву в небесах на шаре, наполненном горячим воздухом, и никогда не пролью слезу над красотами Лувра.
Уэбб Коут пристально смотрел в ее лицо.
— Значит, вы понимаете, мистер Крут, — добавила она тихо, завороженная его бездонными черными глазами. — Я не могу устранить причину своей головной боли. Могу только примириться с ней. — Она поднялась, одернув юбки, и коснулась рукой своих ярко-рыжих прядей, выбившихся из толстой косы. — Доброй ночи, сэр.
— Хорошего сна, мисс Грант.
Удаляясь от костра, она чувствовала его взгляд, устремленный ей в спину.
Ночь была на исходе, и Мем сомневалась, стоит ли укладываться спать, — ведь Копченый Джо зазвонит в свой гонг где-то через час. Проходя мимо фургона Уинни, она услышала стон, переходящий в душераздирающие рыдания. А следом раздался крик. Мем слышала, как Хильда пытается утешить больную.
В эту последнюю неделю все невесты буквально с ног валились от усталости. Даже Августа Бонд, которая ничего не делала, чтобы помочь Уинни. Мем покачала головой. После инцидента в форте Керни ее величество и словом с ней не перемолвилась. Впрочем, Мем это не беспокоило. Более того, поведение Августы казалось ей забавным.
Но ее задевало другое. Августа распространила наказание и на Бути, прекратив с ней общаться. Хотя Мем недолюбливала Августу, она считала, что эта дружба очень важна для Бути, которая недоумевала: чем она прогневала свою подругу?
Мем нахмурилась и сжала кулаки. Ей захотелось подойти к палатке Августы, растолкать это высшее и могущественное существо и уничтожить ее — высказать ей все, что накипело на душе.
Она действительно направилась к ее палатке, но вовремя одумалась. Что за мысли лезут ей в голову? Мем схватилась одной рукой за ближайший шест от палатки, а другую прижала ко лбу.
Усталость и нервное напряжение последней недели не прошли для нее даром.
Глава 7
— Я думаю, она уже видна. Самая вершина! — воскликнула Уна Норрис. — Посмотрите! Вон там, на горизонте, на южном берегу реки.
Августа сдвинула на затылок модную соломенную шляпку и посмотрела вдаль.
— Ничего не вижу.
— Мы не сможем увидеть гору Кортхауз. По крайней мере до завтрашнего утра, — настаивала Кора, ставя два ведра с водой у задних колес. Разогнувшись, она уперлась руками в поясницу. — Так сказал мистер Коут.
— Гм! — Августа махнула рукой. Однако все же глянула по сторонам в поисках высокой статной фигуры Уэбба Коута, хотя и знала, что его и Майлза Досона нет в лагере: они отправились охотиться на антилоп. Она видела, как они выехали сразу же после того, как рассеялся туман.
То, что она тратит попусту столько времени, наблюдая за Уэббом Коутом и постоянно думая о нем, приводило ее в недоумение. Августа полагала, что заинтересовалась им лишь потому, что впервые столкнулась с таким необычным человеком. Приходилось признать, что Уэбб Коут не соответствовал ее представлениям об индейцах. Он не бездельничал, не воровал, и до сих пер она не видела, чтобы он шатался в подпитии. Тем не менее Августа считала, что Коут прежде всего дикарь, почти нецивилизованный, как все индейцы, не заслуживающий доверия. Да поможет ей Бог, если она ослабит бдительность! Кто знает, чего от него ждать? Что-то появлялось в его глазах, когда он смотрел на нее, что-то опасное… и волнующее.
— Вам холодно, Августа? — спросила Уна. — Вы вся дрожите.
— Просто озноб. Пройдет. — Она взглянула на полуденное небо. — Теперь, когда снова показалось солнце, должно быть, потеплеет немного.
С тех пор как они вошли в долину Платт, погода стала причинять беспокойство. К полудню воздух прогревался, но каждый полдень набегали свинцовые тучи, и по долине разносился гром, подавая сигнал к началу холодного дождя.
Вчерашняя буря перешла в ровный косой ливень, который продолжался до следующего утра. Августа провела ужасную ночь, пытаясь заснуть под каплями дождя, сочившимися сквозь полотняную крышу палатки.
А сегодня утром они увидели, что по земле стелется густой молочный туман, делающий дальнейшее продвижение вперед невозможным. Женщины воспользовались свободным днем, чтобы убраться в фургонах, напечь лепешек и успеть сделать все те мелкие хозяйственные дела, которым, казалось, конца не будет.
Наклонившись над костровой ямой, Августа наполнила фарфоровый чайничек, принадлежавший еще ее матери, подождала, когда заварится чай, потом налила себе и Уне, стараясь даже здесь, в бесплодной прерии, внести грациозность в ритуал чаепития. Так как ее мать — да будет земля ей пухом! — никогда не приобретала дешевых вещей, чайный сервиз, конечно же, стоил немалых денег. Августа думала, за сколько сможет продать его, если, конечно, сумеет найти в дороге покупателя и решится расстаться с фамильной драгоценностью.
Августа размышляла также о том, не слишком ли она поторопилась, пригласив Уну Норрис, чтобы завязать с ней близкое знакомство. Ведь она очень мало знала о прошлом Уны.
— Я знаю, что вы приехали в Чейзити откуда-то издалека, с Востока… — сказала Августа, надеясь выведать все поподробнее. Повернувшись к Коре, она небрежно щелкнула пальцами, напоминая ей о том, что надо вынести из фургона еще один складной стул. Неужели эта тупоголовая не видит, что у них гостья?
— Я жила в Вашингтоне еще десять месяцев назад, — сказала Уна. — После смерти моей кузины я переехала на Запад, в Чейзити, чтобы жить с дядей и его женой.
— Понимаю, — вежливо промурлыкала Августа, узнавшая лишь немногим больше, чем знала до того, как задала вопрос. Не важно. Она все равно узнает историю Уны. Хотя, конечно же, жизнь Уны не представляет особого интереса. Едва ли ее семья имеет такую же славную историю, как семейство Бойдов.
— Ну наконец-то! — Кора плюхнула еще один стул рядом с Уной и, криво усмехнувшись, посмотрела куда-то в сторону.
— Сколько раз тебе повторять, чтобы ты нас не перебивала? — резко проговорила Августа. Сегодня был как раз один из таких дней, когда общение с Корой выводило ее из себя. Постоянное хныканье, жалобы и грубые замечания — от всего этого и у святого терпение бы лопнуло. — Разве ты не видишь, что я и моя гостья… — Она встала так резко, что опрокинула свою чашку и блюдце. Нет, она не ошиблась. Перрин Уэйверли направлялась прямо к ним. Нельзя было ошибиться в ее
