– Эй! Это вы тот господин, который сбил машиной бедного мистера Сагдена? – лихо выкрикнула молодая невестка Нелли Миллер. – Потому как, ежели это вы, постыдились бы самого себя!

Уолтер побагровел от возмущения.

– Разумеется, нет! – отрезал он, принимаясь заводить «рено» со всем достоинством, которое позволяла сохранять эта операция. Когда мотор ожил и заурчал, Уолтер ощутил отголосок того потрясения, которое он испытал, войдя в дом и увидев, до какой степени беспомощен Лоренс Сагден. Так вот что случилось, оказывается! Его красивый, талантливый зять был сбит машиной.

С мрачным видом уселся он за руль «рено». Ясно: именно поэтому семья больше не живет в красивой семейной вилле на Джесмонд-авеню и вынуждена терпеть ужасающие условия существования в фабричном коттедже. Уолтер отпустил тормоз, преисполнившись внезапной, как озарение, но твердой и определенной решимости. Им не придется долго терпеть эти условия, об этом он позаботится. И он был уверен в том, что его семья и семья Лиззи воссоединятся в ближайшем будущем, при первой возможности. Не совсем он был уверен лишь в том, сойдутся ли Уильям и Гарри со своим старшим кузеном, который выглядит как ремесленник. Парень весь перепачкан красками, словно чернорабочий. Что касается его младшей племянницы, этакой девчонки-сорванца… Уолтер почувствовал, что его мрачное настроение улетучивается. Она такая живая, душевная – точь-в-точь как его Лотти, девочки непременно подружатся.

С трудом разъехавшись с повозкой, груженной углем, которую тащила старая лошадь, Уолтер вырулил с начала Бексайд-стрит и направил свой лимузин в сторону Илкли. У Лиззи есть еще одна дочь. Любопытно, такая ли это сорвиголова, как ее младшая сестренка, и расстроит ли ее известие о смерти деда в такой же степени, как расстроило Роуз.

Нина остановилась поблизости от Бычьего брода и всмотрелась в даль, заслонив рукой глаза от последних, еще ярких лучей заходящего солнца; казалось, шея ее слишком тонка и слаба для тяжелой массы золотисто-каштановых волос. Неужели это Роуз бежит по узкой луговой дорожке вниз к реке? И если это она, то почему бежит так неровно, вроде бы спотыкается или мечется из стороны в сторону? Отсюда не разглядишь, но она, кажется, плачет.

Нина глубоко вдохнула в себя воздух. Это Роуз, и она плачет. Сердце Нины словно сжали ледяные пальцы. Неужели у отца еще один удар? Нина подобрала юбки и кинулась бежать с криком:

– Роуз! Я здесь! Что случилось, Роуз?

Роуз подавила рыдания и остановилась как вкопанная. Она бежала к реке, чтобы оплакать в одиночестве утрату своей мечты, а теперь здесь Нина, ей нужно рассказать о смерти дедушки, и Нина не поймет, отчего она, Роуз, в таком отчаянии. Нина станет думать только о возможных преимуществах. Например, о том, что дядя Уолтер начнет обращаться с ними как со своей родней, или о том, что они познакомятся и подружатся с кузенами и кузиной, или о том, что теперь стиль их жизни изменится и станет похожим на «риммингтоновский». Роуз вытерла слезы и глубоко вздохнула. – Дедушка умер, – сказала она, когда Нина, запыхавшись, подбежала к ней по густой траве. – Это случилось прошлой ночью в Лондоне… Дядя Уолтер приехал сообщить ма и…

Глаза у Нины округлились до невозможности.

– Дядя Уолтер на Бексайд-стрит? – недоверчиво спросила она. – Значит ли это, что дедушкина смерть приведет к семейному примирению?

Роуз почти видела, как прыгают мысли в голове у сестры.

– Мы приглашены на похороны? – тотчас спросила Нина. – Смягчился ли дедушка Риммингтон на смертном одре? Оставил маме наследство?

Роуз покачала головой, подумав при этом, что хоть они с Ниной и родные сестры, но во многом совершенно чужие друг другу.

– Нет, – ответила она. – Я так не думаю. Но не знаю точно.

Нинино возбуждение возрастало. От нее словно шел электрический ток.

– Но это же изменит все, Роуз! Мы сможем поехать в Лондон и Париж! Быть может, даже в Рим!

– Мы уже никогда его не узнаем, – сказала Роуз, с почти жестокой лаконичностью прерывая восторженно-возбужденную речь Нины. – И он не узнает нас. Никогда не узнает, какие мы одаренные, и не сможет гордиться нами.

Нина растерянно моргнула. Право же, порой затруднительно разобраться в ходе мыслей Роуз. Иногда кажется, как вот сейчас, что она несет какой-то бред. Дед никогда не проявлял даже слабого намека на то, что хотел бы познакомиться с ними. А уж гордиться… Вот дядя Уолтер совсем другое дело. Он познакомится с ними, пригласит в Крэг-Сайд и будет обращаться с ними как с близкими людьми – не только как с Сагденами, но и как с Риммингтонами.

– Идем! – предложила она, не желая терять ни минуты, и снова подобрала повыше свои юбки. – Мне просто не верится, что я наконец познакомлюсь с дядей Уолтером. Он похож на маму? Можно сразу угадать, что они брат и сестра?

– Ты иди, – ответила Роуз не слишком приветливо, пораженная тем, что Нина в такой момент проявляет любопытство к чему-то совершенно тривиальному. – Я хочу побыть немного одна.

Нина не побеспокоилась спросить, по какой причине, и пустилась дальше бегом в самом приподнятом настроении. На похороны все они оденутся в черное. Этот цвет ей очень к лицу. Подходит и к матовому оттенку кожи, и к темно-рыжим волосам.

Роуз посмотрела ей вслед. Как это возможно, что реакция Нины на известие о смерти деда совершенно не похожа на ее собственную? Все детство она и Нина вели разговоры о дедушке Риммингтоне, о том, сколько ему будет лет, когда они наконец познакомятся, и при каких обстоятельствах это знакомство произойдет. А теперь знакомство с дедом стало невозможным, и Нина ни капельки о том не сожалеет. Думает только, как попасть наконец в Крэг-Сайд, о встрече с кузенами, о том, чтобы их, Сагденов, приняли как членов семьи.

Роуз пошла к реке. Желтые лютики касались ее длинной, до самых лодыжек, юбки. Вода в реке создавала небольшие завихрения вокруг камней и быстро бежала вперед со своей извечной песней. Роуз смотрела в неглубокий поток, и по щекам у нее катились слезы – слезы о том, чего никогда не было и никогда уже не будет.