Марте казалось, что она на ринге и только что пропустила хороший, от всей души, крюк. Прямо в челюсть. Случилось с ней такое еще в академии и, сейчас, как и тогда, все вокруг стало очень ярким и тихим, она перестала чувствовать ноги, а перед глазами вдруг поплыл очень-очень белый потолок, залитый нестерпимым золотым сиянием ламп.

Сейчас мир тоже стал режуще ярким, отчетливым до мельчайших деталей, и абсолютно нереальным. Он сужался, сужался до яркой звенящей точки, наполненной пустотой.

Ей до слез хотелось отмотать время на несколько минут назад, когда голос астралота еще не раздался, и вырезать следующие несколько минут. Или забиться под одеяло, свернуться клубком, положить на ухо подушку – чтобы ни один звук не проникал, чтобы проклятая жизнь шла где-то там, не касаясь ее – Марты Марино, которая хочет только одного – спать.

Просто спать.

Выспаться, придти в гребаное управление, закинуть ноги на стол, закурить и дождаться, когда вечером возникнет проклятый, с этой своей неуловимой улыбочкой, непереносимо, до скрежета зубовного, элегантный Кинби, и поведет ее ужинать.

Все. Кончились ужины. И Кинби, судя по всему, тоже.

– Если сейчас, ты, сопливая идиотка, что-нибудь не сделаешь, точно, кончится– услышала она внутри себя голос и жалобно шмыгнула носом.

Старшего сержанта Строма она нашла на первом этаже, в комнате, где обычно отдыхали манты дежурной смены. Вообще то, комната отдыха, с креслами, кофейным автоматом и примыкающей к этой комнате спальней на восемь коек, была дальше по коридору, но там, как правило, сидели эксперты и следователи.

Манты дежурных групп предпочитали эту – с вечно приглушенным освещением, потрескивающей и мигающей лампой в настенном светильнике, прожженным креслом в углу и изрезанным столом, вокруг которого стояло несколько разномастных пластиковых стульев.

Стром, в одиночестве сидел у стола, вытянув длинные ноги. Почувствовав Марту открыл глаза, посмотрел выжидательно.

Кивнув в сторону коридора, Марта, не дожидаясь реакции сержанта, пошла к двери, открывавшейся во внутренний двор Управления – небольшой бетонный прямоугольник, с вечно умирающей клумбой в центре.

Прислонилась к квадратной, обложенной мелкой коричневой плиткой, колонне, сунула в рот сигарету. Прикурила, не почувствовав вкуса, принялась жевать фильтр, дожидаясь манта.

Стром выглянул из двери, увидел лейтенанта. Подошел. Остановился, сунув руки в карманы. Постоял, покачиваясь, с носка на пятку.

– Ну, и что скажете? – нервно затягиваясь, спросила Марта.

– О чем?

– О сообщении этом. О том, что на Кинби объявлена охота.

Стром пожал плечами:

– Он что-то знает. Что-то, что очень и очень нужно Реннингтону.

– Убьют, как думаете?

– Сами прекрасно понимаете, убьют. Но не сразу. Постараются взять живым. Им от Кинби что-то очень сильно нужно, и это понимают все. Собственно, Реннингтон особо и не скрывает этого.

Марта развернулась к Строму:

– Поможете?

– Чем именно?

– Мне нужно уйти от мант-наблюдения. Есть напрокат что-нибудь, вроде глушилок, которыми домушники пользуются, только похитрее, чтобы «дыр» не оставляло?

Мант помедлил несколько секунд, что-то прикидывая:

– Хорошо. Ждите здесь. Есть у меня одна вещица.

Хлопнув дверь, Стром исчез. Марта осталась стоять в душной темноте двора, провонявшего дымом бесчисленных сигарет, жухлой травой и выхлопными газами.

Кинби нужно было как-то предупредить. После увольнения из полиции, он сохранил со всеми ровные приятельские отношения, но доступа ко внутренней информации не имел, если ему что-то было сильно нужно, шел к ней или Шесински.

Шесински теперь нет, осталась только она.

А, может, он все уже знает и тихо исчез из Города?

Марта покачала головой – нет, Кинби так не поступит. Он никогда не исчез бы, не постаравшись связаться с ней. В квартиру вампир не возвращался, появись он возле своей конторы или в других привычных местах, она бы знала – попросила сообщать владельцев кафе и ресторанчиков, а также хозяина дома, где Кинби устроил свою контору. Тот, кстати, до сих пор горестно покачивал головой, проходя мимо своей разгромленной собственности.

Надо было попробовать перехватить Кинби. А если не получится, оставить сообщение.

Оставалось понять, как именно.

Астралоты, в том числе и незарегистрированные, отпадали, обычная телефонная связь, мант- вычислители и компьютеры, которые Кинби искренне ненавидел, тем более.

Идти к нему домой? Наверняка, там уже засада, как и возле конторы. «Фиолетовый осьминог»? Тем более.

Юринэ? Девочке и так досталось, да и не станет Кинби подвергать ее опасности. И Марте не простит, если та ее во что-нибудь втянет.

И все же, перехватывать его следовало возле конторы – Марта знала тем несколько мест, откуда прекрасно просматривались все подходы к зданию. А может, и не стоило. Шансы наткнуться там на коллег были очнь велики.

Решив вернуться к этому вопросу позже, лейтенант сосредоточилась на том, чтобы придумать, через кого передать проклятому вампиру информацию.

Марта потерла виски, пытаясь, сквозь серую дымку усталости, сообразить, к кому еще, кроме Юринэ и ее самой, мог обратиться за помощью Кинби в безвыходной ситуации?

Снова хлопнула дверь. Стром протягивал ей изящную, чуть больше карманной зажигалки, коробочку серого металла. Марта взяла ее, удивившись неожиданной тяжести, покрутила в руках:

– И что это?

Мант пожал плечами:

– Глушилка. По сути – самая примитивная глушилка. Правда, я ее чуть доработал.

Такую Марта видела впервые, хотя за время службы перевидала всякое – амулеты, обереги и прочие побрякушки, предназначенные для того, чтобы их владельца нельзя было обнаружить с помощью мант- сканирования или других приемов полицейских или гражданских служб.

Особенно любили такие штуки воры-домушники и автоугонщики – системами мант-безопасности пользовались в Городе почти все, благо, они были недороги. Но те амулеты выполнялись в виде массивных золотых подвесок, которые носили на широких, тоже золотых, цепочках.

– Ее не хватятся?

– Нет. Ребята из отдела наркотиков сняли ее с южного курьера, регистрировать не стали. Отдали мне.

Марта не стала спрашивать, почему ее отдали манту из другого отдела, что он с ней делал – это не имело значения. Важно было только то что, он ей отдал эту неприметную коробочку. Тем самым доверив свою карьеру и, вполне возможно, свою жизнь.

Опустив тяжелый металлический прямоугольник в карман, лейтенант Марино о застегнула молнию куртки. Жарко, конечно, но не ходить же, светя кобурой, по всему городу.