Кинби устал. Последние силы ушли на то, чтобы, добраться до ближайшего астралота и связаться с госпиталем Сестер-лекарей, после того, как Вуралос высадил его в цетре города. Юринэ, как объяснил Кинби очень спокойный женский голос, спала, и будить ее было нельзя, но она вне опасности, рана болезненная, однако серьезной угрозы жизни и здоровью не представляет.

Попробовал связаться с Мартой, но дежурный сказал, что она у начальства, и вообще, тут все стоят на ушах. Расплатившись с астралотом, Кинби вышел на улицу.

Вечерело. Деловитая дневная толпа сменялась вечерней – тоже деловитой, но уже по-другому. Эта была неоднородной, здесь каждый искал чего-то своего, маршруты были более хаотичными, глаза горели в предвкушении развлечений – законных и не очень, черные и серые костюмы растворялись в круговоротах кричащих рубашек и широких, переливающихся в темноте оттенками красного и синего, брюк.

В квартиру Кинби буквально ввалился. Его мутило, в глазах плыли черные кляксы.

Со злости запустив шлем в стену, прошел на кухню, зубами разорвал пакет с кровью, долго, жадно пил, не обращая внимание, на текущую по подбородку холодную вязкую жидкость.

Опустошив пакет, небрежно бросил его в раковину, тыльной стороной ладони утер рот. Подтянул ногой табуретку, сел и закурил.

Докурив, отправил окурок в пепельницу и, на ходу сдирая одежду, отправился в душ.

После с маниакальной тщательностью подбирал костюм, галстук, сорочку, ботинки. Мерил шляпы и отбрасывал одну за другой, старательно не обращая внимания, как прыгают губы и мелко трясутся руки.

Наконец подобрал неброскую серую шляпу с черной лентой на тулье, долго смотрелся в зеркало, поправляя узел галстука. Руки, вроде бы, дрожать перестали.

Заперев дверь, Кинби вышел на улицу и бесцельно побрел прочь. Сообразил он, что идет к «Фиолетовому осьминогу» только когда заметил знакомую вывеску.

Зал был полон едва на треть. Из Управления не было никого, но это Кинби не удивило – смерть Шесински и последние убийства добавили дел, и без того загруженной сверх всякой меры, полиции города.

Кивнув Жорнусу, прошел к своему любимому столику. Закрыл глаза, с наслаждением откинувшись на спинку стула. Почувствовав вопросительное присутствие Николя, сказал, не открывая глаз:

– Пива. Темного. Много.

Николя бесшумно удалился.

Бармен хорошо представлял, что такое «много темного пива», так что, через пару минут, Кинби, как дрогнула столешница. Открыв глаза, увидел перед собой высокий, полный густого темного пива, стеклянный цилиндр на стальной треноге. В нижнюю часть цилиндра был врезан кран.

Рядом стояла оловянная пивная кружка с резной крышкой.

Удовлетворенно выдохнув, Кинби наполнил кружку, отсалютовал Николя, протиравшему и без того блестевшую барную стойку, и сделал первый долгий глоток.

На сцене появился Ларс, кивнул знакомым в зале и заиграл Broken Wing Чета Бейкера. Мелодию эту Кинби любил, под нее хорошо думалось. Полные легкой грусти звуки отгораживали от остального мира и казалось, что он сам, столик, маленькая лампа на столе – все это находится в прозрачном стеклянном шаре, существующем до тех пор, пока звучит музыка.

Но сегодня отвлечься не удавалось – его стеклянный шар мог разлететься в любую минуту, калеча и убивая невидимыми осколками близких Кинби людей.

А все потому, – со злостью подумал вампир, что нескольким мерзавцам захотелось власти. Еще и еще власти. И теперь наступит хаос. Потому, что он наступает всегда, стоит только кому-то привести в действие тщательно продуманный план.

Об этом плане сразу же начинают ползти слухи. Откуда они появляются, не знает никто, быть может, плодятся, как жуки на трупах, и множатся, расползаются, обрастают невероятными подробностями.

И вот уже повсюду клацают затворы, щелкают ножи, летит слюна из яростно шепчущих ртов. Все опасаются всех.

А потом кто-то самый глупый или нетерпеливый нажимает на курок или сует совершенно не тому человеку нож в печень, и наступает хаос.

Умные тихо стоят в стороне и смотрят, надеясь, что им удастся прожить достаточно долго, чтобы воспользоваться плодами бойни.

– Что ж, – криво ухмыльнулся Кинби, – злой умный мальчик из Девятой комнаты хочет хаоса. Он его получит.

В том, что Реннингтон врет, Кинби не усомнился ни на секунду. Вся его затея с захватом, театральной доставкой в особняк, демонстрацией осведомленности, имела лишь одну цель – показать Кинби власть, сломать, не дать возможности проанализировать ситуацию.

А уж «болван» со стороны, да еще столь опасный и непредсказуемый, как Кинби, был нужен Реннингтону только в случае, если тот вел собственную игру и не мог в полной мере воспользоваться официальными ресурсами, доступными Девятой комнате в обычных условиях.

– Интересно, весьма интересно, – подумал Кинби, – выходит, Артуру Реннингтону стало тесно даже в кабинете главы самой могущественно службы не только Города, но и всей страны. А судя по тому, что он ищет, в его планы входит вовсе не рапорт с требованием прибавки к жалованью.

Кровью все это пахло, большой кровью.

Запахом, который вампир прекрасно чувствовал.

Врал Реннингтон и о самом предмете. Знал он, что это. Наверняка, знал. А если не знал, то подозревал. Причем, с большой долей уверенности.

На мгновение легкий гул в зале стих. Кинби глянул в сторону дверей – да, так и есть, по ступенькам спускалась Марта. Заметив Кинби, слабо улыбнулась и направилась к его столику, по пути показав Николя два пальца. Тот понимающе кивнул, и когда Марта тяжело опустилась на стул, на столе уже стояла чистая кружка и тяжелый стакан с двойной порцией виски безо льда.

Одним долгим глотком осушив стакан, Марта длинно выдохнула сквозь сжатые зубы и зашарила по карманам в поисках сигарет. Кинби подтолкнул к ней свою пачку. Марта замерла – неловкая, остановившаяся, не закончив движения, одна рука во внутреннем кармане куртки, другая шарит по боковым.

Взглянула на Кинби: