Невысокий тщедушный человечек в свободной зеленоватой хламиде склонился в поклоне.

– Что будет угодно уважаемому господину?

– Господину угодно увидеться с Хранителем, милейший, – процедил Кинби, тщательно дозируя нотку аристократической хамоватости в голосе.

– Простите, уважаемый господин, но Хранитель Порогов не может увидеться с вами. С прискорбием я должен сообщить, что для того, чтобы увидеть почтеннейшего Хранителя, вам придется дождаться дня аудиенций.

– Вот так даже, – мысленно хмыкнул Кинби, – день аудиенций…

Вслух, впрочем, говорить этого не стал. Наклонившись так, что его лицо оказалось на одном уровне с личиком человечка, Кинби чуть улыбнулся, показав кончики клыков, и проговорил:

– Пожалуйста, передайте уважаемому Хранителю Порогов, что это касается некоего предмета, полученного им, почтеннейшим Хранителем, от девушки из людей несколько дней назад.

На лице человечка не дрогнул ни один мускул, он лишь склонился еще ниже и попятился в глубь вестибюля.

– Подождите здесь, уважаемый господин. Я передам ваши слова, и сообщу о решении Хранителя.

Коротко кивнув, Кинби заложил руки за спину и потерял интерес к прислуге. Ожидая, Кинби осматривал огромный вестибюль дома. Неяркий желтоватый свет немногочисленных светильников, висевших на стенах, скорее рождал тени, скрывающие обстановку, чем разгонял их.

Не обладай Кинби способностью видеть в темноте, он разглядел бы только небольшой участок стены и очертания широкой мраморной лестницы, ведущей наверх, во внутренние помещения.

Среди теней же скрывались несколько дверей, за одной из которых и исчез человечек.

Кинби было неуютно. Слишком причудливы были тени, двигавшиеся и переливавшиеся словно живые существа. Они что-то шептали, переговаривались между собой, и Кинби казалось, что говорят о нем. Шепот становился все громче, в него вплетались новые голоса, настойчивые, призывные, обращенные к нему. Тени звали к себе, и Кинби хорошо знал, что значит это приглашение.

– Уважаемый господин, проследуйте, пожалуйста, за мной, – человечек стоял перед Кинби, вежливо глядя на него прозрачными глазками. Кинби вздрогнул – он даже не почувствовал приближения этого человека. Он – и не почувствовал. Непрост, ох и непрост этот тихий вежливый дворецкий.

Как Кинби и предполагал, его повели не к центральной лестнице, а к неприметной дверке, таившейся сбоку от нее. Открыв дверь, служитель сделал приглашающий жест:

– Проходите, пожалуйста, уважаемый господин. Идите прямо по коридору, вас встретят и проводят к Хранителю Порогов.

Дверь захлопнулась, как только Кинби перешагнул порог.

Пахло старым деревом, летними чердаками и почему-то пылью, нагретой солнечными лучами. Вдаль уходил узкий, обшитый деревянными досками, коридор. Пол некогда был выстелен паркетом, но многие плашки повылетали и валялись около стен. В этих местах пол зиял лужами темноты и Кинби почему-то решил, что выбоины лучше обходить.

Детектив шел мимо запертых дверей, слегка удивляясь их разнообразию. Большие и маленькие, со следами позолоты, украшенные искусной, но давно уже стершейся, резьбой, и сколоченные из грубых, грозящих занозами, досок, все они были заложены тяжелыми засовами, вдвинутыми в металлические скобы. Кинби заметил, что кое-где в запорные брусы были вбиты длинные гвозди с широкими посеребренными шляпками.

Проходя мимо дверей, Кинби чувствовал, как изменяется пространство за ними. За некоторыми не было вообще ничего, казалось двери открываются в пустоту настолько полную, что в ней нет даже вакуума, за другими вампир чувствовал тяжелое жаркое биение чужой, непонятной жизни, которой было тесно там, в комнатах. Но самое жуткое ощущение Кинби испытал, проходя мимо неприметной двери, некогда выкрашенной белой краской, ныне облупившейся, обнажившей выцветшее дерево.

За дверью кто-то ждал. Взглядом порождения Ночи Кинби видел человека, сидящего в позе лотоса в центре пустой темной комнаты. У человека не было желаний, он давно утратил представление о времени, отбросив его за ненадобностью, а пространством считал все, что находится у него внутри.

Медленно, очень медленно, человек в центре темной комнаты открыл глаза и взглянул на Кинби.

Вздрогнув, детектив ускорил шаг.

Дверь в конце коридора была приоткрыта, из щели лился уютный оранжевый свет, слышались тихие тягучие звуки музыки.

Кинби протянул руку, собираясь постучать, но дверь распахнулась сама. Телохранитель Хранителя Олон сделал приглашающий жест. Коротко поклонившись, Кинби переступил порог.

Будьте любезны, оставьте ваше оружие здесь, на столике, – произнес Олон глубоким, хорошо поставленным голосом. Огромная ухоженная ладонь указывала на низенький, инкрустированный черным деревом, столик, приютившийся возле двери. Даже по меркам людей из Ночи, отличавшихся высоким ростом, Олон был великаном.

Он нависал над Кинби как осадная башня над изящным загородным домиком. Правда очень вежливая и прекрасно воспитанная осадная башня, но Кинби не обольщался на этот счет. Сам он никогда напрямую с Олоном не сталкивался, но был наслышан о его методах воздействия. Слухи были крайне неприятными.

Подчеркнуто неторопливо достав пистолет, Кинби, держа его двумя пальцами за кончик рукоятки, положил оружие на стол.

– Больше нет, – сухо сказал он.

– Я знаю, – улыбнулся Олон жестом предлагаю гостю пройти. – Подождите, пожалуйста. Хранитель Порогов примет вас через несколько минут.

С этими словами Олон скрылся в коридоре, бесшумно закрыв за собой дверь.

Сделав несколько шагов, Кинби остановился, заложил руки за спину, с интересом огляделся. Ширмы из плотной желтоватой бумаги, тяжелые черные портьеры, диваны, кресла, столики, укрытые покрывалами и скатертями, превращали комнату в лабиринт, искажая ее размеры.

Выбрав самое удобное на вид кресло, Кинби сел, закинул ногу на ногу и принялся созерцать ширму, расписанную сценами какого-то экспрессивного действа, весьма сильно напоминающего ритуальную казнь. Краснокожие четырехрукие существа с энтузиазмом вырывали, с помощью хитроумных приспособлений, руки и ноги из суставов других, отличающихся от своих палачей только голубоватой кожей.

Ни красных, ни синих существ Кинби никогда ранее не видел.

– Не правда ли, великолепный образчик? Экспрессия и сосредоточенность, целеустремленность и тотальный контроль над чувствами и разумом, – прошелестел из теней сухой, словно месяц пролежавшая на солнце змеиная кожа, голос.

Поднявшись, Кинби вежливо поклонился в направлении голоса. Он прекрасно видел в темноте и подозревал, что хозяин покоев об этом знает, но зачем демонстрировать то, что можно скрыть?

Хранитель Порогов вытек из теней – гибкий, серый, бескостный. Кинби впервые видел его так близко и с трудом подавил дрожь омерзения. За время своего невыносимо долгого существования Кинби доводилось видеть всякое – и божественную красоту, заставлявшую падать на колени и молча смотреть, чувствуя, как текут по щекам слезы счастья, и уродство столь жуткое, что леденели, не в силах вынести кошмар, тело и душа, Но едва ли не впервые Кинби испытывал столь чистое и яркое чувство омерзения.

На первый взгляд в Хранителе Порогов не было ничего отталкивающего – невысокий и тонкий, он плавно втекал в комнату, словно тонкий песчаный ручеек с вершины дюны. Огромные черные глаза непрерывно двигались, стараясь охватить всю комнату разом. Сложенные перед грудью ладони с тонкими, унизанными кольцами из платины, белого золота, и серебра, пальцами, тоже находились в непрестанном движении – ладони потирали одна другую, пальцы переплетались, напомнив Кинби клубок дождевых червей. Тонкие губы растягивала вежливая улыбка. Все вместе заставляло Кинби испытывать неодолимое желание разрядить в Хранителя оба кольта.

– Увы, не могу в полной мере оценить образец, не знаком с этим…э-э-э, направлением искусства, – ответил Кинби.

Это ширма времен империи Холо-Соор, – вежливо пояснил Хранитель, подплывая к ширме и нежно притрагиваясь кончиками пальцев к темному дереву каркаса.

– Здесь изображено наказание отступников, отвернувшихся от служения Алому Порогу.