— Так оно и есть! А что на завтрак — мясо с подливкой или рыбные тефтельки? — спросила Ханна, ловко смешивая поэзию и прозу.
— Мне все равно. — И Джо закрыла дверь, чувствуя, что еда — неподходящая тема для такой минуты. Она немного постояла, глядя вверх на веселую процессию, исчезающую в дверях гостиной, и, когда маленькие ножки Деми в клетчатых штанишках одолели последнюю ступеньку, чувство одиночества внезапно овладело ею с такой силой, что она огляделась вокруг затуманенными глазами, словно ища, на что опереться, ведь даже Тедди покинул ее. Если бы она знала, что подарок ко дню рождения все ближе и ближе с каждой минутой, она не сказала бы себе: «Поплачу немного, когда пойду в постель, а сейчас не годится быть угрюмой». И она провела рукой по глазам — одной из ее мальчишеских привычек было никогда не знать, где ее носовой платок, — и едва успела вернуть на лицо улыбку, когда раздался стук в парадную дверь.
Она с гостеприимной торопливостью распахнула дверь и широко раскрыла глаза, словно второй призрак явился, чтобы поразить ее, — на пороге стоял высокий бородатый джентльмен, сияя улыбкой из темноты, словно полуночное солнце.
— О, мистер Баэр, я так рада вас видеть! — воскликнула Джо, хватая его за руку, словно боясь, что ночь может поглотить его прежде, чем она успеет ввести его в дом.
— А я — видеть мисс Марч… но у вас гости… — И профессор умолк, когда сверху донеслись звуки веселых голосов и топот танцующих ног.
— Нет, никаких гостей, все свои. Моя сестра и друзья только что вернулись из путешествия, и мы так рады. Входите, присоединяйтесь к нам.
Я думаю, что хотя мистер Баэр и был очень общительным человеком, он, скорее всего, любезно откланялся бы и зашел в другой день; но как мог он сделать это, когда Джо закрыла за ним дверь и отобрала шляпу? Возможно, на его решение остаться повлияло и ее лицо, ведь она забыла скрыть радость при виде его и выразила свои чувства с искренностью, оказавшейся непреодолимо притягательной для одинокого человека, — такой прием далеко превосходил его самые смелые ожидания.
— Если я не буду Monsieur de Trop[78], я охотно познакомлюсь со всеми вами. Вы были больны, мой друг?
Он задал этот вопрос неожиданно: когда Джо вешала его пальто, свет упал на ее лицо, и мистер Баэр заметил, как оно изменилось.
— Не больна, но устала и печальна. С тех пор как мы с вами виделись в последний раз, наша семья пережила большое горе.
— Ах, да, я знаю. Я был глубоко огорчен, когда услышал об этом. — Он с сочувствием пожал ей руку, и Джо показалось, что никакое утешение не может сравниться со взглядом этих добрых глаз и пожатием большой теплой руки.
— Папа, мама, это мой друг, профессор Баэр, — сказала она с такой безудержной радостью и гордостью в лице и голосе, что это было почти то же самое, как если бы она затрубила в трубу и распахнула дверь широким жестом.
Если у нового гостя были какие-то сомнения относительно того, как его встретят, они исчезли сразу же, так как прием ему был оказан самый сердечный. Все приветствовали его любезно, сначала ради Джо, но очень скоро он сам вызвал их расположение. Он не мог не понравиться, ибо обладал талисманом, открывавшим все сердца, и эти простые люди сразу почувствовали симпатию к нему, испытывая даже большее дружелюбие оттого, что он беден; ведь бедность делает богатыми тех, кто живет выше ее уровня, и является надежным пропуском к подлинно гостеприимным душам. Мистер Баэр сел и огляделся с видом путешественника, который постучал в незнакомую дверь, а когда она открылась, обнаружил, что попал в родной дом. Дети налетели на него, как пчелы на горшочек с медом, и, устроившись каждый на одном его колене, взяли в плен, обыскивая его карманы, трогая бороду и обследуя часы с юной дерзостью. Женщины одобрительно кивнули друг другу, мистер Марч, чувствуя, что нашел родственную душу, открыл гостю свои самые сокровенные духовные запасы, в то время как молчаливый Джон слушал и наслаждался беседой, не говоря ни слова, а мистер Лоренс нашел невозможным задремать.
Если бы Джо не была занята другим, поведение Лори позабавило бы ее, так как неясная боль, не от ревности, но от чего-то похожего на подозрение, заставила этого джентльмена сначала остаться в стороне и наблюдать за новым гостем с настороженностью, как если бы он был ее братом. Но это продолжалось недолго. Он невольно заинтересовался и, незаметно для себя, был втянут в беседу, так как мистер Баэр говорил очень хорошо в этой приятной дружеской обстановке и показал себя с самой лучшей стороны. Он редко обращался к Лори, но часто смотрел на него, и тень пробегала по его лицу, словно вид этого молодого человека в расцвете сил вызывал у него сожаления о собственной ушедшей юности. Потом его глаза устремлялись на Джо так печально, что она несомненно ответила бы на этот немой вопрос, если бы видела его; но Джо приходилось заботиться о собственных глазах, и, чувствуя, что им нельзя доверять, она благоразумно не отводила их от маленького носка, который вязала, как образцовая незамужняя тетушка. Но каждый из нескольких брошенных украдкой взглядов освежал ее, как глоток чистой воды после прогулки по пыльной дороге, так как эти взгляды искоса открыли ей несколько благоприятных знаков. Лицо мистера Баэра утратило прежнее рассеянное выражение и казалось оживленным и заинтересованным и даже молодым и красивым, как подумала она, забыв сравнить его с Лори, с которым обычно сравнивала всех мужчин, что было для них чрезвычайно невыгодно. Кроме того, мистер Баэр выглядел весьма воодушевленным, хотя погребальные обряды древних, о которых случайно зашел разговор, не могли рассматриваться как волнующая тема. А когда Тедди был побежден в споре, Джо покраснела от торжества и подумала, взглянув на лицо увлеченного разговором отца: «Как бы он был рад, если бы рядом с ним всегда был такой человек, как мой профессор, чтобы беседовать с ним каждый день!» И, наконец, мистер Баэр был одет в новый черный костюм, в котором выглядел джентльменом больше чем когда-либо. Его густые волосы были подстрижены и приглажены щеткой, но не остались надолго в порядке, так как в минуты волнения он взъерошивал их рукой по своей забавной привычке; и Джо больше нравилось, когда они грозно торчали, чем когда лежали ровно, — она считала, что они придают его красивому лбу что-то от облика Юпитера. Бедная Джо, как она возвеличивала этого простого человека, пока сидела и усердно вязала, не позволив тем не менее ничему ускользнуть от ее внимания, даже тому факту, что у мистера Баэра были золотые запонки в его ослепительно белых манжетах.
«Милый старина! Он не мог бы нарядиться тщательнее, даже если б собрался ухаживать за девушкой», — сказала Джо себе, и тогда неожиданная мысль, вызванная этими словами, заставила ее так отчаянно покраснеть, что ей пришлось уронить клубок и наклониться за ним, чтобы спрятать лицо.
Однако маневр удался не так хорошо, как она ожидала, так как, уже стоя у погребального костра, который собирался поджечь, профессор, метафорически выражаясь, уронил свой факел и нырнул за маленьким голубым клубочком. Конечно же, они очень ловко стукнулись лбами, у обоих из глаз посыпались искры, и они выпрямились, красные и смеющиеся, без клубка, чтобы сесть на свои места, сожалея о том, что вскочили.
Никто не знал, когда закончится вечер, так как Ханна уже успела ловко удалить из комнаты сонных малышей, кивавших как два румяных мака, а мистер Лоренс отправился домой отдыхать. Остальные сидели у огня и увлеченно беседовали, совершенно забыв о течении времени, пока Мег, чей материнский ум был угнетен твердой уверенностью, что Дейзи вывалилась из кровати, а Деми поджег свою ночную рубашку, изучая устройство спичек, не встала, чтобы уйти.
— Мы должны спеть на ночь по нашему доброму старому обычаю, потому что мы опять все вместе, — сказала Джо, чувствуя, что, хорошо покричав, сможет дать безопасный и приятный выход переполняющему душу ликованию.
Они не
— Сыграй что-нибудь, Эми. Пусть они послушают, как хорошо ты научилась играть, — сказал Лори с
