концов, Джулиан был мужчиной из крови и плоти, способным заниматься любовью, стать отцом ее детей, разделять ее мечты. Дерби же был всего лишь тенью или, может, фигурой из стекла.
Кейли вспомнила о поездке на кладбище. Дерби умер в 1887 году, согласно цифрам на солнечных часах над его последним приютом. Сердцебиение Кейли опять участилось, ей овладел страх за Дерби. Она только что видела его, но какой это был год? Когда он должен был умереть – через неделю, через день, через час?
Вся дрожа, Кейли отвернулась от зеркала и вышла из зала. Она поднялась наверх, приняла ванну, надела ночную сорочку и тщательно почистила зубы. Затем снова легла на раскладушку, закрыла глаза, но сон не возвращался.
Он увидел ее.
Дерби сидел один в салуне своей матери, рядом с ним стоял нетронутый бокал виски. Он мрачно уставился в пустое зеркало и вдруг
Вспоминая нежный взгляд карих глаз Кейли и ее попытку утешить его, Дерби проглотил подступивший к горлу ком. Его одолевали усталость и печаль, и сейчас он душу отдал бы за то, чтобы преодолеть пропасть между ними и заключить Кейли в свои объятия. Хотя у него было много женщин в свое время, но он никогда не испытывал такой тоски, какую испытывал по Кейли.
Из его груди вырвался печальный вздох. Может, он увидит ее снова, а может быть, и нет. Да это и неважно, ведь они все равно не могли быть вместе. Любовь к тому, с кем никогда не будешь, могла принести только боль, а Дерби и без этого хватало боли. Он поднес к губам бокал, нахмурился и снова поставил его. Этим утром он намеревался отправиться в Трипл Кей, засвидетельствовать свое почтение Ангусу Каванагу. Потом ему предстояла встреча с поверенным его покойной матери, нотариусом Джеком Райерсоном, который, по мнению Дерби, был таким же вором, как Джесси Джеймс или Малыш Билли. Разница между ними была лишь в том, что Райерсону не нужен был револьвер, чтобы грабить людей, он делал это при помощи ручки, чернил и елейной улыбки. Уладив все дела, имевшие отношение к его матери, Дерби собирался покинуть Редемпшн и никогда туда не возвращаться. Он, скорее всего, отправился бы в Мексику играть в покер с Марией, а может, купил бы себе дом с выручки от продажи «Голубой подвязки». Дерби криво усмехнулся. В последнее время они с Хармони были не в лучших отношениях – он связался с дурной компанией, перед тем как покинул город два года тому назад, и она называла его разбойником. Дерби знал, что мать оставила ему в наследство бордель. Господи, ему так не хватало ее, и он чертовски хотел вернуть назад то время, когда им было еще не поздно выяснить отношения. Их последний разговор был горьким, злым, и Дерби понимал, что будет сожалеть о нем до конца своих дней. Наверное, Хармони была права: он был не лучше любого разбойника.
Нежные руки легли на плечи Дерби, он вздрогнул. Кто-то неслышно подошел к нему сзади. Он ожидал, что, подняв глаза, увидит Кейли, но вместо нее увидел Орэли, одну из «девочек» Хармони. Орэли не отличалась красотой, а крашеные желтые волосы и сильно накрашенное лицо не делали ее привлекательнее. У нее были неестественно худые ноги, а бледную кожу обезобразила оспа, но этой девушке была свойственна какая-то особая нежность, и она всегда нравилась Дерби. Орэли начала массировать ему шею.
– Поднимись наверх, Дерби, – ласково прошептала Орэли. – Я обещаю тебе, что ты почувствуешь себя лучше хотя бы сегодняшней ночью.
Дерби похлопал ее по руке. В другое время он не упустил бы случая, но сейчас он слишком устал. Или, по крайней мере, говорил себе, что причина в этом. На самом деле он был потрясен появлением Кейли. Спать после этого с Орэли или с какой-то другой женщиной казалось чем-то вроде предательства.
– Это заманчивое предложение, мисс Орэли, – ответил он, – но из меня сегодня плохой любовник.
Она наклонилась и поцеловала его в затылок. Эта нежная ласка была так приятна, что у Дерби сдавило горло и защипало глаза.
– Твоя мама не держала зла на тебя, когда умирала, – заверила его Орэли. – Она называла тебя разбойником, потому что ты связался с братьями Шинглер и им подобными, но в душе она никогда не считала тебя таким.
В свои лучшие дни Шинглеры грабили поезда, банки и дилижансы. Хотя Дерби никогда не был соучастником их преступлений, он не гордился знакомством с ними. Но у него все равно никогда не было хорошей репутации в Редемпшне, ведь он был сыном проститутки, и знакомство с Дюком и Джарвисом Шинглерами не меняло дела. Оглядываясь назад, он сознавал, что поступал так главным образом назло Ангусу.
Дерби сжал руку Орэли и притянул ее в стоявшее рядом кресло.
– Уилл и Саймон сказали, что Хармони умерла от какой-то лихорадки. – Он вопросительно посмотрел на Орэли.
Хармони, его мать, была похоронена где-то в поместье Трипл Кей. Он собирался посетить ее могилу перед отъездом, сказать последнее «прощай». Дерби опять пожалел о том, что был далеко не лучшим сыном.
– Господь быстро забрал ее, – ответила Орэли, кивая. Она потянулась за забытым Дерби бокалом виски и, сделав глоток, добавила: – Она не долго мучилась.
Дерби на мгновение закрыл глаза. Господи, как он устал.
– Она, конечно, спрашивала о тебе, – сказала Орэли, снова наполняя бокал. – Не буду скрывать, и щадить твои чувства. Ангуса она тоже хотела видеть, да, хотела, и он пришел.
Дерби удивленно посмотрел на Орэли:
– Ангус был здесь?
Старик Каванаг и Хармони многие годы были любовниками, и все знали об этом, но Дерби не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел высокомерного мистера Каванага в «Голубой подвязке». У них с Хармони было какое-то тайное местечко для встреч; никто не осмелился бы проследить за ними или поинтересоваться, где они встречались.
Орэли разговорилась. Она говорила страстно, широко открыв глаза:
– Он принес охапку цветов. Прошел прямо через салун и поднялся по лестнице. – Она указала большим пальцем через плечо на лестницу, видимо, на случай, если Дерби забыл, где они находились. – Все расступались перед ним. Он несколько часов просидел у постели бедняжки Хармони. Мэйбел Энн посмотрела
