обязательствами. Чувство долга преобладало над всем остальным.

Но Мгла вела себя как взбалмошная девчонка, которой безразличны все предрассудки общества.

В конце концов в шатре остался лишь один человек — брат Вальтера. Он был бледен и угрюм. По всему было заметно, что и он предпочел бы находиться в другом месте.

У эскалонских пленников, актеров и слуг тоже был несчастный вид.

— Вон отсюда! — завопила она. — Все прочь с глаз моих! И ты тоже, вошь ползучая!

Уходя, Турран бросил на брата умоляющий взгляд. Но Вальтер был слишком занят — он щекотал Мгле пятку.

Проклятые тервола! Пусть корчат любые рожи под своими дьявольскими масками! Она желает быть хозяйкой самой себе. Она никому не сказала ни слова, но уже утром владычица убедилась, что все — от последнего копейщика до самых высокородных — знают все.

Когда эскалонская заря окрасила крышу шатра в розовый цвет, ее единорог ушел.

Однако, прежде чем кто-то успел бросить ей вызов, она обрушилась на Татарьян, следуя совету, который поздней ночью нашептал ей на ушко Вальтер.

Город, державшийся так долго, пал в течение нескольких часов.

На тервола это произвело сильное впечатление.

Оборона Эскалопа рухнула. Татарьян лежал в руинах. Мгла уже положила глаз на Матаянгу, хотя еще не могла объявить о победе над О Шингом.

Для Каптала наступило время принятия решений.

Мгла навещала его довольно часто. Его тяга к ней превратилась в большое чувство. Но все же он продолжал гордиться своим, как ему казалось, закоренелым реализмом. Он изучает факты и действует соответственно, какими бы личными потерями ему это ни грозило.

У него была лишь одна слабость. Ребенок из Форгреберга.

Девчушку назвали Каролан, но прозвище Кики прилипло к ней само собой. Ее постоянные спутники Шоптау и Бурла, безусловно, предпочитали последнее. Это был большеглазый, золотоволосый бесенок, целиком состоящий из хихиканья и непрерывной беготни. Девочка росла веселой, беззаботной, но становилась воплощением серьезности, когда Каптал начинал обсуждать с ней ее судьбу. Он никогда не скрывал от ребенка ее высокого предназначения.

Любить сильнее, чем любил ее старик, было просто невозможно. Ее обожали все. И баловали. И портили… Все, включая Мглу.

Крылатый человек привел Кики. Каптал расплылся в улыбке. Собственная судьба его больше не волновала, он беспокоился лишь о будущем Кики. Его мучил вопрос: имеет ли он право подвергнуть шестилетнего ребенка всем тяготам борьбы за трон Кавелина?

— Ты ведь хочешь поговорить со мной о тете Мгле? Разве не так, папа Дрейк? — спросила она, глядя на Каптала огромными беззаботными глазами.

— Да. Дела в Эскалоне закончены. Нам надо решать насчет Кавелина.

Она вложила свои ручонки в его ладони.

— Следует продумать, что будет для тебя лучше, — закончил Каптал.

— А я-то думала, что ты хотел…

— То, что хочу я, не важно. У меня уже имеется Майсак. У меня есть Шоптау и Бурла. И ты. — Крылатый смущенно отвернулся. Каптал покраснел — он начал понимать цену, которую придется платить за Форгреберг. — Но ты… ты должна получить все самое лучшее.

— В таком случае почему бы тебе не поговорить с тетей Мглой?

— Я знаю, чего хочет она.

— Все равно поговори с ней. Она очень красивая. — На личике Каролан появилось решительное выражение, и она добавила:

— Но иногда она бывает ужасно страшной.

— Да уж, она такая, — рассмеялся Каптал. — Надо узнать, найдет ли она время для визита?

Она появилась у них через три часа.

Каптал обычно приветствовал ее каким-нибудь миленьким комплиментом. Но на этот раз Мгла выглядела просто ужасно.

— Что случилось? — спросил он.

Рухнув в кресло, она произнесла:

— Я оказалась полной дурой.

— Но тем не менее вы победили.

— И вышла из войны слишком ослабленной, чтобы продолжать борьбу далее. By, любимый тервола О Шинга, — демон. Гений. Они едва не скинули меня с трона.

— Я слышал об этом. Но вы устояли.

— Дрейк, сейчас легионы бьются с легионами. Тервола сражаются с тервола. Подобного никогда не случалось. А Эскалон… Наставник оказался сильнее, чем я предполагала. В итоге я сумела завоевать лишь кусочек пустыни. До поражения он даже успел вывезти Слезу Мимизан. Четверть территории Шинсана так же безжизненна, как и Эскалон. Я теряю былую хватку. Тервола могут передумать. Они бы уже покинули меня, не сумей я так лихо взять Татарьян.

Похоже, что он вновь сделал ставку на проигравшую сторону.

— Итак, вы хотите получить право контроля над проходом, чтобы вернуть их поддержку?

— Я вас не осуждаю, — произнесла она со слабой улыбкой. — Или, скажем так, осуждаю не больше, чем своих военачальников. Мы все уважаем силу и способности. На вашем месте я тоже бы усомнилась.

Каптал нервно откашлялся — она читала его мысли.

— Могу ли я немного подсластить наш будущий союз?

Она ослаблена. Находится в отчаянном положении. Итак:

— Никаких Эскалопов. Никаких немедленных захватов. Полное разоружение. Господство без оккупации…

— Возврат к империи? Шинсан вместо Ильказара?

— Любой здравомыслящий человек не будет отрицать, что нам необходимо единство. Самой большой проблемой остается проблема местных суверенитетов.

— Но каким образом вы сможете обеспечить мою власть над ними?

— Давайте не будем ставить погонщика впереди мулов. Вы в принципе согласны?

— Согласна. Уж как-нибудь, но мы с ними справимся. Как насчет Кавелина?

— Король болен и скоро умрет. Вот-вот начнется свара. Бароны создают партии. Брейтбарт кажется очень сильным. Кавелином интересуются Эль Мюрид и Волстокин, что включает в игру Итаскию, Алтею и Анстокин… Надеюсь, вы видите, какие возможности открываются. Я высылаю крылатых людей понаблюдать за моими соседями. Мне следовало бы послать их дальше, туда, где по-настоящему делается политика.

— А Каролан?

— Не знаю. Мне хотелось бы защитить ее.

— Мне тоже. Но вам потребуется поддержка. Она — тот инструмент, который вам надлежит использовать.

— Знаю. Знаю. В этом вся загвоздка. Собственно, по этой причине я вас и пригласил. Она настаивала на том, чтобы я с вами поговорил.

— Но почему бы не спросить ее прямо, чего она хочет? Она твердо стоит на земле обеими ножками. Она же наверняка думала об этом.

Каролан хотела стать королевой.

И Каптал решил изменить своему отечеству ради шестилетней девчонки и женщины, которой на самом деле следовало быть его злейшим врагом.